j Мцыри. Стихотворения. Поэмы. Автор Лермонтов / Купить книгу, доставка почтой, скачать бесплатно, читать онлайн, низкие цены со скидкой, ISBN 978-5-04-116633-5

{{common_error}}
СКИДКИ! При заказе книг на сумму от 1500 руб. – скидка 50% от стоимости доставки в пункты выдачи BoxBerry и CDEK,
при заказе книг на сумму от 3000 руб. — скидка 80% от стоимости доставки в пункты выдачи BoxBerry и CDEK.

Мцыри. Стихотворения. Поэмы. (Лермонтов)Купить книгу, доставка почтой, скачать бесплатно, читать онлайн, низкие цены со скидкой, ISBN 978-5-04-116633-5

Мцыри. Стихотворения. Поэмы
Название книги Мцыри. Стихотворения. Поэмы
Автор Лермонтов
Год публикации 2021
Издательство Эксмо
Раздел каталога Историческая и приключенческая литература (ID = 163)
Серия книги Всемирная литература
ISBN 978-5-04-116633-5
EAN13 9785041166335
Артикул P_9785041166335
Количество страниц 448
Тип переплета цел.
Формат -
Вес, г 1280

Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:

Аннотация к книге "Мцыри. Стихотворения. Поэмы"
автор Лермонтов

Книга из серии 'Всемирная литература'

Читать онлайн выдержки из книги "Мцыри. Стихотворения. Поэмы"
(Автор Лермонтов)

К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.

До книги"Мцыри. Стихотворения. Поэмы"
Вы также смотрели...

Другие книги серии "Всемирная литература"

Читать онлайн выдержки из книги "Мцыри. Стихотворения. Поэмы" (Автор Лермонтов)

Михаил
Лермонто
МЦЫРИ
ПОЭМЫ. СТИХОТВОРЕНИЯ
МОСКВА
УДК 821.161.1-1
ББК 84(2Рос=Рус)1-5
Л49
Дизайн и оформление серии «КиС (Классическая и Современная литература)» Николая Ткача
В оформлении обложки использована репродукция картины художника Григория Гагарина (1810—1893)
Оформление серии «Всемирная литература (с картинкой)» Натальи Ярусовой
В оформлении обложки использованы фрагменты работы художника Льва Лагорио
Лермонтов, Михаил Юрьевич.
Л49 Мцыри : стихотворения, поэмы / Михаил Лермон
I8В^ 978-5-04-174000-9 (КиС (Классическая
и Современная литература)
I8В^ 978-5-04-116633-5 (Всемирная литература
(с картинкой)
Михаил Юрьевич Лермонтов (1814—1841) — один из самых популярных русских поэтов и писателей, яркий представитель романтизма. Сочетание простоты и возвышенности, естествен
18В\ 978-5-04-174000-9
(КиС (Классическая и Современная литература) 18В\ 978-5-04-116633-5
(Всемирная литература (с картинкой)
УДК 821.161.1-1
ББК 84(2Рос=Рус)1-5
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Стихотворения
Стихотворения 1828—1836 гг.
ПОЭТ
Когда Рафаэль вдохновенный Пречистой Девы лик священный Живою кистью окончал, Своим искусством восхищенный Он пред картиною упал!
Но скоро сей порыв чудесный Слабел в груди его младой, И утомленный и немой, Он забывал огонь небесный.
Таков поэт: чуть мысль блеснет, Как он пером своим прольет Всю душу; звуком громкой лиры Чарует свет, и в тишине Поет, забывшись в райском сне, Вас, вас! души его кумиры!
И вдруг хладеет жар ланит, Его сердечные волненья Все тише, и призрак бежит!
Но долго, долго ум хранит Первоначальны впечатленья.
К ГЕНИЮ
Когда во тьме ночей мой, не смыкаясь, взор Без цели бродит вкруг, прошедших дней укор Когда зовет меня, невольно, к вспоминанью: Какому тяжкому я предаюсь мечтанью!..
О сколько вдруг толпой теснится в грудь мою И теней и любви свидетелей!.. Люблю!
Твержу забывшись им. Но полный весь тоскою, Неверной девы лик мелькает предо мною... Так, счастье ведал я, и сладкий миг исчез, Как гаснет блеск звезды падучей средь небес! Но я тебя молю, мой неизменный Гений: Дай раз еще любить! дай жаром вдохновений Согреться миг один, последний, и тогда Пускай остынет пыл сердечный навсегда. Но прежде там, где вы, души моей царицы, Промчится звук моей задумчивой цевницы! Молю тебя, молю, хранитель мой святой, Над яблоней мой тирс и с лирой золотой Повесь и начерти: здесь жили вдохновенья! Певец знавал любви живые упоенья.
.И я приду сюда, и не узнаю вас, О струны звонкие!
Но ты забыла, друг! когда порой ночной Мы на балконе там сидели. Как немой, Смотрел я на тебя с обычною печалью. Не помнишь ты тот миг, как я, под длинной шалью Сокрывши, голову на грудь твою склонял — И был ответом вздох, твою я руку жал — И был ответом взгляд и страстный
и стыдливый!
И месяц был один свидетель молчаливый
Последних и невинных радостей моих!.. Их пламень на груди моей давно затих!.. Но, милая, зачем, как год прошел разлуки, Как я почти забыл и радости и муки, Желаешь ты опять привлечь меня к себе?.. Забудь любовь мою! покорна будь судьбе! Кляни мой взор, кляни моих восторгов сладость!..
Забудь!.. пускай другой твою украсит младость!.. Ты ж, чистый житель тех неизмеримых стран, Где стелется эфир, как вечный океан, И совесть чистая с беспечностью драгою, Хранители души, останьтесь ввек со мною! И будет мне луны любезен томный свет, Как смутный памятник прошедших, милых лет!..
ПОКАЯНИЕ
Дева
— Я пришла, святой отец, Исповедать грех сердечный, Горесть, роковой конец Счастья жизни скоротечной!..
Поп
— Если дух твой изнемог И в сердечном покаянье Излиешь свои страданья: Грех простит великий Бог!..
Дева
— Нет, не в той я здесь надежде, Чтобы сбросить тягость бед: Все прошло, что было прежде, — Где ж найти уплывших лет?
Не хочу я пред небесным О спасенье слезы лить Иль спокойствием чудесным Душу грешную омыть;
Я спешу перед тобою Исповедать жизнь мою, Чтоб не умертвить с собою Все, что в жизни я люблю! Слушай, тверже будь... скрепися, Знай, что есть удар судьбы;
Но над мною не молися: Не достойна я мольбы.
Я не знала, что такое
Счастье юных, нежных дней;
Я не знала о покое, О невинности детей: Пылкой страсти вожделенью Я была посвящена, И геенскому мученью Предала меня она!..
Но любови тайна сладость Укрывалася от глаз;
Вслед за ней бежала младость, Как бежит за часом час.
Вскоре бедствие узнала И ничтожество свое: Я любовью торговала;
И не ведала ее.
Исповедать грех сердечный Я пришла, святой отец!
Счастья жизни скоротечной Вечный роковой конец.
Поп
— Если таешь ты в страданье, Если дух твой изнемог, Но не молишь в покаянье: Не простит великий Бог!..
РУССКАЯ МЕЛОДИЯ
1
В уме своем я создал мир иной
И образов иных существованье;
Я цепью их связал между собой,
Я дал им вид, но не дал им названья;
Вдруг зимних бурь раздался грозный вой, — И рушилось неверное созданье!..
2
Так перед праздною толпой
И с балалайкою народной
Сидит в тени певец простой
И бескорыстный, и свободный!..
3
Он громкий звук внезапно раздает,
В честь девы, милой сердцу и прекрасной, — И звук внезапно струны оборвет, И слышится начало песни! — но напрасно!
Никто конца ее не допоет!..
ПЕСНЯ
Светлый призрак дней минувших, Для чего ты
Пробудил страстей уснувших И заботы?
Ты питаешь сладострастья Скоротечность!
Но где взять былое счастье И беспечность?..
Где вы, дружески обеты И отвага?
Поглотились бездной Леты Эти блага!..
Щеки бледностью, хоть молод, Уж покрылись;
В сердце ненависть и холод Водворились!
К
Не привлекай меня красой! Мой дух погас и состарелся. Ах! много лет, как взгляд другой В уме моем напечатлелся!.. Я для него забыл весь мир, Для сей минуты незабвенной; Но я теперь, как нищий, сир, Брожу один, как отчужденный! Так путник в темноте ночной, Когда узрит огонь блудящий, Бежит за ним... схватил рукой...
И — пропасть под ногой скользящей!..
ТРИ ВЕДЬМЫ (Из «Макбета» Ф. Шиллера)
Первая
Попался мне один рыбак: Чинил он, весел, сети!
Как будто в рубище, бедняк, Имел златые горы!
И с песнью день и ночи мрак Встречал беспечный мой рыбак. Я ж поклялась ему давно, Что все сердит меня одно...
Однажды рыбу он ловил, И клад ему попался;
Клад блеском очи ослепил, Яд черный в нем скрывался.
Он взял его к себе на двор: И песен не было с тех пор!
Другие две
Он взял врага к себе на двор: И песен не было с тех пор!
Первая
И вот где он: там пир горой, Толпа увеселений;
И прочь, как с крыльями, покой
Быстрей умчался тени.
Не знал безумец молодой,
Что деньги ведьмы — прах пустой!
Вторая и третья
Не знал, глупец, средь тех минут, Что наши деньги в ад ведут!..
Первая
Но бедность скоро вновь бежит, Друзья исчезли ложны;
Он прибегал, чтоб скрыть свой стыд, К врагу людей, безбожный!
И на дороге уж большой
Творил убийство и разбой...
Я ныне близ реки иду
Свободною минутой:
Там он сидел на берегу, Терзаясь мукой лютой!..
Он говорил: «Мне жизнь пуста!
Вы отвращений полны, Блаженства, злата!.. вы мечта!..»
И забелели волны.
НАПОЛЕОН
Где бьет волна о брег высокой,
Где дикий памятник небрежно положен, В сырой земле и в яме неглубокой — Там спит герой, друзья! — Наполеон!..
Вещают так: и камень одинокой,
И дуб возвышенный, и волн прибрежных стон!..
Но вот полночь свинцовый свой покров
По сводам неба распустила, И влагу дремлющих валов
С могилой тихою Диана осребрила.
Над ней сюда пришел мечтать Певец возвышенный, но юный;
Воспоминания стараясь пробуждать, Он арфу взял, запел, ударил в струны...
«Не ты ли, островок уединенный, Свидетелем был чистых дней Героя дивного? Не здесь ли звук мечей
Гремел, носился глас его священный?
Нет! рок хотел отсюда удалить
И честолюбие, и кровь, и гул военный;
А твой удел благословенный: Принять изгнанника и прах его хранить!
Зачем он так за славою гонялся? Для чести счастье презирал?
С невинными народами сражался?
И скипетром стальным короны разбивал?
Зачем шутил граждан спокойных кровью, Презрел и дружбой и любовью И пред творцом не трепетал?..
Ему, погибельно войною принужденный, Почти весь свет кричал: ура!
При визге бурного ядра
Уже он был готов — но. воин дерзновенный!..
Творец смешал неколебимый ум,
Ты побежден московскими стенами. Бежал!.. и скрыл за дальними морями
Следы печальные твоих высоких дум.
Огнем снедаем угрызений, Ты здесь безвременно погас:
Покоен ты; и в тихий утра час,
Как над тобой порхнет зефир весенний,
Безвестный гость, дубравный соловей, Порою издает томительные звуки,
В них слышны: слава прежних дней, И голос нег, и голос муки!..
Когда уже едва свет дневный отражен Кристальною играющей волною И гаснет день: усталою стопою Идет рыбак брегов на тихий склон, Несведущий, безмолвно попирает,
Таща изорванную сеть,
Ту землю, где твой прах забытый истлевает, Не перестав простую песню петь...»
Вдруг!.. ветерок. луна за тучи забежала.
Умолк певец. Струится в жилах хлад; Он тайным ужасом объят.
И струны лопнули. и тень ему предстала. «Умолкни, о певец! спеши отсюда прочь, С хвалой иль язвою упрека:
Мне все равно; в могиле вечно ночь, Там нет ни почестей, ни счастия, ни рока!
Пускай историю страстей
И дел моих хранят далекие потомки:
Я презрю песнопенья громки;
Я выше и похвал, и славы, и людей!..»
ЖАЛОБЫ ТУРКА
(Письмо. К другу, иностранцу)
Ты знал ли дикий край, под знойными лучами, Где рощи и луга поблекшие цветут?
Где хитрость и беспечность злобе дань несут?
Где сердце жителей волнуемо страстями?
И где являются порой
Умы и хладные и твердые как камень?
Но мощь их давится безвременной тоской, И рано гаснет в них добра спокойный пламень. Там рано жизнь тяжка бывает для людей,
Там за утехами несется укоризна,
Там стонет человек от рабства и цепей!..
Друг! этот край... моя отчизна!
Р.8.
Ах! если ты меня поймешь, Прости свободные намеки;
Пусть истину скрывает ложь:
Что ж делать? — Все мы человеки!..
ЧЕРКЕШЕНКА
Я видел вас: холмы и нивы, Разнообразных гор кусты, Природы дикой красоты, Степей глухих народ счастливый И нравы тихой простоты!
Но там, где Терек протекает, Черкешенку я увидал, — Взор девы сердце приковал;
И мысль невольно улетает
Бродить средь милых, дальных скал.
Так дух раскаяния, звуки Послышав райские, летит Узреть еще небесный вид;
Так стон любви, страстей и муки До гроба в памяти звучит.
МОЙ ДЕМОН
Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков, Он любит бури роковые, И пену рек, и шум дубров.
Меж листьев желтых, облетевших Стоит его недвижный трон;
На нем, средь ветров онемевших, Сидит уныл и мрачен он.
Он недоверчивость вселяет, Он презрел чистую любовь, Он все моленья отвергает, Он равнодушно видит кровь, И звук высоких ощущений Он давит голосом страстей, И муза кротких вдохновений Страшится неземных очей.
ЖЕНА СЕВЕРА
Покрыта таинств легкой сеткой, Меж скал полуночной страны, Она являлася нередко В года волшебной старины, И Финна дикие сыны Ей храмины сооружали, Как грозной дочери богов;
И скальды северных лесов Ей вдохновенье посвящали. Кто зрел ее, тот умирал.
И слух в угрюмой полуночи Бродил, что будто как металл Язвили голубые очи.
И только скальды лишь могли Смотреть на деву издали.
Они платили песнопеньем За пламенный восторга час;
И пробужден немым виденьем Был строен их невнятный глас!..
К ДРУГУ
Взлелеянный на лоне вдохновенья, С деятельной и пылкою душой, Я не пленен небесной красотой, Но я ищу земного упоенья.
Любовь пройдет, как тень пустого сна. Не буду я счастливым близ прекрасной; Но ты меня не спрашивай напрасно: Ты, друг, узнать не должен, кто она. Навек мы с ней разлучены судьбою, Я победить жестокость не умел.
Но я ношу отказ и месть с собою, Но я в любви моей закоренел.
Так вор седой заглохшия дубравы Не кается еще в своих грехах: Еще он путников, соседей страх, И мил ему товарищ, нож кровавый!.. Стремится медленно толпа людей, До гроба самого от самой колыбели, Игралищем и рока и страстей, К одной, святой, неизъяснимой цели. И я к высокому, в порыве дум живых, И я душой летел во дни былые;
Но мне милей страдания земные: Я к ним привык и не оставлю их...
К ***
Мы снова встретились с тобой. Но как мы оба изменились!..
Года унылой чередой
От нас невидимо сокрылись. Ищу в глазах твоих огня, Ищу в душе своей волненья. Ах! как тебя, так и меня Убило жизни тяготенье!..
МОНОЛОГ
Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете. К чему глубокие познанья, жажда славы, Талант и пылкая любовь свободы, Когда мы их употребить не можем?
Мы, дети севера, как здешние растенья,
Цветем недолго, быстро увядаем...
Как солнце зимнее на сером небосклоне, Так пасмурна жизнь наша. Так недолго Ее однообразное теченье.
И душно кажется на родине,
И сердцу тяжко, и душа тоскует.
Не зная ни любви, ни дружбы сладкой,
Средь бурь пустых томится юность наша,
И быстро злобы яд ее мрачит,
И нам горька остылой жизни чаша;
И уж ничто души не веселит.
БАЛЛАДА
Над морем красавица-дева сидит;
И, к другу ласкаяся, так говорит:
«Достань ожерелье, спустися на дно;
Сегодня в пучину упало оно!
Ты этим докажешь свою мне любовь!» Вскипела лихая у юноши кровь,
И ум его обнял невольный недуг, Он в пенную бездну кидается вдруг.
Из бездны перловые брызги летят, И волны теснятся, и мчатся назад,
И снова приходят и о берег бьют, Вот милого друга они принесут.
О счастье! он жив, он скалу ухватил, В руке ожерелье, но мрачен как был.
Он верить боится усталым ногам, И влажные кудри бегут по плечам...
«Скажи, не люблю иль люблю я тебя, Для перлов прекрасной и жизнь не щадя,
По слову спустился на черное дно, В коралловом гроте лежало оно. —
Возьми!» — и печальный он взор устремил На то, что дороже он жизни любил.
Ответ был: «О милый, о юноша мой! Достань, если любишь, коралл дорогой».
С душой безнадежной младой удалец Прыгнул, чтоб найти иль коралл, или конец.
Из бездны перловые брызги летят, И волны теснятся, и мчатся назад,
И снова приходят и о берег бьют, Но милого друга они не несут.
ПЕРЧАТКА
(Из Шиллера)
Вельможи толпою стояли
И молча зрелища ждали;
Меж них сидел
Король величаво на троне;
Кругом на высоком балконе Хор дам прекрасный блестел.
Вот царскому знаку внимают, Скрыпучую дверь отворяют, И лев выходит степной Тяжелой стопой.
И молча вдруг Глядит вокруг. Зевая лениво, Трясет желтой гривой И, всех обозрев, Ложится лев.
И царь махнул снова, И тигр суровый С диким прыжком Взлетел опасный И, встретясь с львом, Завыл ужасно;
Он бьет хвостом,
Потом
Тихо владельца обходит, Глаз кровавых не сводит...
Но раб пред владыкой своим Тщетно ворчит и злится: И невольно ложится
Он рядом с ним.
Сверху тогда упади
Перчатка с прекрасной руки Судьбы случайной игрою Между враждебной четою.
И к рыцарю вдруг своему обратясь, Кунигунда сказала, лукаво смеясь: «Рыцарь, пытать я сердца люблю. Если сильна так любовь у вас, Как вы твердите мне каждый час, То подымите перчатку мою!»
И рыцарь с балкона в минуту бежит, И дерзко в круг он вступает,
На перчатку меж диких зверей он глядит И смелой рукой подымает.
*
И зрители в робком вокруг ожиданье, Трепеща, на юношу смотрят в молчанье. Но вот он перчатку приносит назад.
Отвсюду хвала вылетает,
И нежный, пылающий взгляд — Недального счастья заклад — С рукой девицы героя встречает. Но, досады жестокой пылая в огне, Перчатку в лицо он ей кинул:
«Благодарности вашей не надобно мне!» И гордую тотчас покинул.
ДИТЯ В ЛЮЛЬКЕ
(Из Шиллера)
Счастлив ребенок! и в люльке просторно ему:
но дай время Сделаться мужем, и тесен покажется мир.
К*
(Из Шиллера)
Делись со мною тем, что знаешь, И благодарен буду я.
Но ты мне душу предлагаешь: На кой мне черт душа твоя!..
МОЛИТВА
Не обвиняй меня, Всесильный, И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный С ее страстями я люблю;
За то, что редко в душу входит Живых речей твоих струя;
За то, что в заблужденье бродит Мой ум далеко от тебя;
За то, что лава вдохновенья Клокочет на груди моей;
За то, что дикие волненья Мрачат стекло моих очей;
За то, что мир земной мне тесен, К тебе ж проникнуть я боюсь, И часто звуком грешных песен Я, Боже, не тебе молюсь.
Но угаси сей чудный пламень, Всесожигающий костер, Преобрати мне сердце в камень, Останови голодный взор;
От страшной жажды песнопенья Пускай, Творец, освобожусь, Тогда на тесный путь спасенья К тебе я снова обращусь.
* * *
Один среди людского шума, Возрос под сенью чуждой я, И гордо творческая дума На сердце зрела у меня.
И вот прошли мои мученья, Нашлися пылкие друзья, Но я, лишенный вдохновенья, Скучал судьбою бытия.
И снова муки посетили
Мою воскреснувшую грудь, Изменой душу заразили И не давали отдохнуть.
Я вспомнил прежние несчастья, Но не найду в душе моей Ни честолюбья, ни участья, Ни слез, ни пламенных страстей.
КАВКАЗ
Хотя я судьбой на заре моих дней, О южные горы, отторгнут от вас, Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз: Как сладкую песню отчизны моей, Люблю я Кавказ.
В младенческих летах я мать потерял.
Но мнилось, что в розовый вечера час Та степь повторяла мне памятный глас. За это люблю я вершины тех скал, Люблю я Кавказ.
Я счастлив был с вами, ущелия гор;
Пять лет пронеслось: все тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор: Люблю я Кавказ!..
К***
Не говори: одним высоким
Я на земле воспламенен,
К нему лишь с чувством я глубоким Бужу забытой лиры звон;
Поверь: великое земное
Различно с мыслями людей. Сверши с успехом дело злое — Велик; не удалось — злодей;
Среди дружин необозримых Был чуть не бог Наполеон;
Разбитый же в снегах родимых Безумцем порицаем он;
Внимая шум воды прибрежной, В изгнанье дальнем он погас — И что ж? — Конец его мятежный Не отуманил наших глаз!..
ОПАСЕНИЕ
Страшись любви: она пройдет, Она мечтой твой ум встревожит, Тоска по ней тебя убьет, Ничто воскреснуть не поможет.
Краса, любимая тобой, Тебе отдаст, положим, руку...
Года мелькнут. летун седой Укажет вечную разлуку.
И беден, жалок будешь ты, Глядящий с кресел иль подушки На безобразные черты Твоей докучливой старушки,
Коль мысли о былых летах
В твой ум закрадутся порою И вспомнишь, как на сих щеках Играло жизнью молодою.
Без друга лучше дни влачить И к смерти радостней клониться, Чем два удара выносить
И сердцем о двоих крушиться!..
СТАНСЫ
Люблю, когда, борясь с душою, Краснеет девица моя: Так перед вихрем и грозою Красна вечерняя заря.
Люблю и вздох, что ночью лунной В лесу из уст ее скользит: Звук тихий арфы златострунной Так с хладным ветром говорит.
Но слаще встретить средь моленья Ее слезу очам моим:
Так, зря Спасителя мученья, Невинный плакал херувим.
Н. Ф. И... ВОЙ
Любил с начала жизни я Угрюмое уединенье, Где укрывался весь в себя, Бояся, грусть не утая, Будить людское сожаленье;
Счастливцы, мнил я, не поймут Того, что сам не разберу я, И черных дум не унесут Ни радость дружеских минут, Ни страстный пламень поцелуя.
Мои неясные мечты
Я выразить хотел стихами, Чтобы, прочтя сии листы, Меня бы примирила ты С людьми и с буйными страстями;
Но взор спокойный, чистый твой В меня вперился изумленный, Ты покачала головой, Сказав, что болен разум мой, Желаньем вздорным ослепленный.
Я, веруя твоим словам, Глубоко в сердце погрузился, Однако же нашел я там, Что ум мой не по пустякам К чему-то тайному стремился,
К тому, чего даны в залог С толпою звезд ночные своды, К тому, что обещал нам Бог И что б уразуметь я мог Через мышления и годы.
Но пылкий, но суровый нрав Меня грызет от колыбели...
И, в жизни зло лишь испытав, Умру я, сердцем не познав Печальных дум печальной цели.
* * *
Ты помнишь ли, как мы с тобою Прощались позднею порою?
Вечерний выстрел загремел, И мы с волнением внимали..
Тогда лучи уж догорали
И на море туман густел;
Удар с усилием промчался
И вдруг за бездною скончался.
Окончив труд дневных работ, Я часто о тебе мечтаю, Бродя вблизи пустынных вод, Вечерним выстрелам внимаю.
И между тем, как чередой Глушит волнами их седыми, Я плачу, я томим тоской, Я умереть желаю с ними...
НОЧЬ. I
Я зрел во сне, что будто умер я; Душа, не слыша на себе оков Телесных, рассмотреть могла б яснее Весь мир — но было ей не до того; Боязненное чувство занимало Ее; я мчался без дорог; пред мною Не серое, не голубое небо (И мнилося, не небо было то, А тусклое, бездушное пространство) Виднелось; и ничто вокруг меня Различных теней кинуть не могло, Которые по нем мелькали;
И два противных диких звуков, Два отголоска целыя природы, Боролися — и ни один из них Не мог назваться побежденным. Страх Припомнить жизни гнусные деянья Иль о добре свершенном возгордиться Мешал мне мыслить; и летел, летел я Далёко без желания и цели —
И встретился мне светозарный ангел;
И так, сверкнувши взором, мне сказал: «Сын праха, ты грешил — и наказанье Должно тебя постигнуть, как других; Спустись на землю — где твой труп Зарыт; ступай и там живи, и жди, Пока придет Спаситель, — и молись. Молись — страдай. и выстрадай
прощенье.»
И снова я увидел край земной;
Досадой вид его меня наполнил, И боль душевных ран, на краткий миг Лишь заглушенная боязнью, с новой силой Огнем отчаянья возобновилась;
И (странно мне), когда увидел ту, Которую любил так сильно прежде, Я чувствовал один холодный трепет Досады горькой — и толпа друзей Ликующих меня не удержала, С презрением на кубки я взглянул, Где грех с вином кипел, — воспоминанье В меня впилось когтями, — я вздохнул, Так глубоко, как только может мертвый, — И полетел к своей могиле. Ах!
Как беден тот, кто видит наконец Свое ничтожество и в чьих глазах Все, для чего трудился долго он, На воздух разлетелось...
И я сошел в темницу, узкий гроб, Где гнил мой труп, — и там остался я; Здесь кость была уже видна — здесь мясо Кусками синее висело — жилы там Я примечал с засохшею в них кровью. С отчаяньем сидел я и взирал, Как быстро насекомые роились И поедали жадно свою пищу; Червяк то выползал из впадин глаз, То вновь скрывался в безобразный череп, И каждое его движенье
Меня терзало судорожной болью.
Я должен был смотреть на гибель друга, Так долго жившего с моей душою, Последнего, единственного друга, Делившего ее земные муки, —
И я помочь ему желал — но тщетно —
Уничтоженья быстрые следы
Текли по нем — и черви умножались;
Они дрались за пищу остальную И смрадную сырую кожу грызли, Остались кости — и они исчезли;
В гробу был прах... и больше ничего... Одною полон мрачною заботой, Я припадал на бренные останки, Стараясь их дыханием согреть.
О сколько б я тогда отдал земных Блаженств, чтоб хоть одну — одну минуту Почувствовать в них теплоту. — Напрасно, Они остались хладны — хладны, как презренье!..
Тогда я бросил дикие проклятья На моего отца и мать, на всех людей, — И мне блеснула мысль (творенье ада): Что, если время совершит свой круг И погрузится в вечность невозвратно, И ничего меня не успокоит, И не придут сюда просить меня?..
— И я хотел изречь хулы на небо — Хотел сказать: .
Но голос замер мой — и я проснулся.
РАЗЛУКА
Я виноват перед тобою, Цены услуг твоих не знал. Слезами горькими, тоскою Я о прощенье умолял, Готов был, ставши на колени, Проступком называть мечты: Мои мучительные пени Бессмысленно отвергнул ты.
Зачем так рано, так ужасно Я должен был узнать людей И счастьем жертвовать напрасно Холодной гордости твоей?.. Свершилось! вечную разлуку Трепеща вижу пред собой...
Ледяную встречаю руку Моей пылающей рукой.
Желаю, чтоб воспоминанье В чужих людях, в чужой стране Не принесло тебе страданье При сожаленье обо мне.
НОЧЬ. II
Погаснул день! — и тьма ночная своды Небесные, как саваном, покрыла.
Кой-где во тьме вертелись и мелькали Светящиеся точки,
И между них земля вертелась наша; На ней, спокойствием объятой тихим, Уснуло все — и я один лишь не спал. Один я не спал. страшным полусветом, Меж радостью и горестью срединой, Мое теснилось сердце — и желал я Веселие или печаль умножить Воспоминаньем о убитой жизни: Последнее, однако, было легче!..
Вот с запада Скелет неизмеримый
По мрачным сводам начал подниматься И звезды заслонил собою.
И целые миры пред ним уничтожались, И все трещало под его шагами, — Ничтожество за ними оставалось!
И вот приблизился к земному шару
Гигант всесильный — все на ней уснуло, Ничто встревожиться не мыслило — единый, Единый смертный видел, что не дай Бог Созданию живому видеть...
И вот он поднял костяные руки — И в каждой он держал по человеку, Дрожащему — и мне они знакомы были — И кинул взор на них я — и заплакал!..
И странный голос вдруг раздался: «Малодушный!
Сын праха и забвения, не ты ли, Изнемогая в муках нестерпимых, Ко мне взывал — я здесь: я смерть!.. Мое владычество безбрежно!..
Вот двое. — Ты их знаешь — ты любил их. Один из них погибнет. — Позволяю Определить неизбежимый жребий.
И ты умрешь, и в вечности погибнешь — И их нигде, нигде вторично не увидишь — Знай, как исчезнет время, так и люди, Его рожденье, — только Бог лишь вечен. — Решись, несчастный!..»
Тут невольный трепет
По мне мгновенно начал разливаться, И зубы, крепко застучав, мешали Словам жестоким вырваться из груди; И наконец, преодолев свой ужас, К скелету я воскликнул: «Оба, оба!.. Я верю: нет свиданья — нет разлуки!.. Они довольно жили, чтобы вечно Продлилося их наказанье.
Ах! — и меня возьми, земного червя, — И землю раздроби, гнездо разврата, Безумства и печали!..
Все, все берет она у нас обманом
И не дарит нам ничего — кроме рожденья!.. Проклятье этому подарку!..
Мы без него тебя бы не знавали, Поэтому и тщетной, бедной жизни, Где нет надежд — и всюду опасенья. Да гибнут же друзья мои, да гибнут!.. Лишь об одном я буду плакать: Зачем они не дети!..»
И видел я, как руки костяные Моих друзей сдавили, — их не стало —
Не стало даже призраков и теней... Туманом облачился образ смерти, И — так пошел на север. Долго, долго, Ломая руки и глотая слезы, Я на Творца роптал, страшась молиться!
НЕЗАБУДКА (Сказка)
В старинны годы люди были Совсем не то, что в наши дни; (Коль в мире есть любовь) любили Чистосердечнее они.
О древней верности, конечно, Слыхали как-нибудь и вы, Но как сказания молвы Все дело перепортят вечно, То я вам точный образец Хочу представить наконец. У влаги ручейка холодной, Под тенью липовых ветвей, Не опасаясь злых очей, Однажды рыцарь благородный Сидел с любезною своей.
Тихонько ручкой молодою Она красавца обняла. Полна невинной простотою, Беседа мирная текла.
«Друг, не клянися мне напрасно, — Сказала дева: верю я, Ясна, чиста любовь твоя, Как эта звонкая струя, Как этот свод над нами ясный;
Но как она в тебе сильна, Еще не знаю. — Посмотри-ка, Там рдеет пышная гвоздика, Но нет: гвоздика не нужна; Подалее, как ты унылый, Чуть виден голубой цветок... Сорви же мне его, мой милый: Он для любви не так далек!» Вскочил мой рыцарь, восхищенный Ее душевной простотой;
Через ручей прыгнув, стрелой Летит он цветик драгоценный Сорвать поспешною рукой. Уж близко цель его стремленья, Как вдруг под ним (ужасный вид) Земля неверная дрожит, Он вязнет, нет ему спасенья!.. Взор кинув полный весь огня Своей красавице безгласной, «Прости, не позабудь меня!» — Воскликнул юноша несчастный; И мигом пагубный цветок Схватил рукою безнадежной; И сердца пылкого в залог Его он кинул деве нежной.
Цветок печальный с этих пор Любови дорог; сердце бьется, Когда его приметит взор, Он незабудкою зовется;
В местах сырых, вблизи болот, Как бы страшась прикосновенья, Он ищет там уединенья, И цветом неба он цветет, Где смерти нет и нет забвенья...
Вот повести конец моей;
Судите: быль иль небылица.
А виновата ли девица — Сказала, верно, совесть ей!
ОДИНОЧЕСТВО
Как страшно жизни сей оковы Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье — все готовы: Никто не хочет грусть делить.
Один я здесь, как царь воздушный, Страданья в сердце стеснены, И вижу, как судьбе послушно, Года уходят, будто сны;
И вновь приходят, с позлащенной, Но той же старою мечтой, И вижу гроб уединенный,
Он ждет; что ж медлить над землей?
Никто о том не покрушится, И будут (я уверен в том) О смерти больше веселиться, Чем о рождении моем.
В АЛЬБОМ
1
Нет! — я не требую вниманья На грустный бред души моей, Не открывать свои желанья Привыкнул я с давнишних дней. Пишу, пишу рукой небрежной, Чтоб здесь чрез много скучных лет От жизни краткой, но мятежной Какой-нибудь остался след.
2
Быть может, некогда случится, Что, все страницы пробежав, На эту взор ваш устремится, И вы промолвите: он прав;
Быть может, долго стих унылый Тот взгляд удержит над собой, Как близ дороги столбовой Пришельца — памятник могилы!..
ГРОЗА
Ревет гроза, дымятся тучи Над темной бездною морской, И хлещут пеною кипучей, Толпяся, волны меж собой.
Вкруг скал огнистой лентой вьется Печальной молнии змея, Стихий тревожный рой мятется — И здесь стою недвижим я.
Стою — ужель тому ужасно Стремленье всех надземных сил,
Кто в жизни чувствовал напрасно
И жизнию обманут был?
Вокруг кого, сей яд сердечный,
Вились сужденья клеветы, Как вкруг скалы остроконечной, Губитель-пламень, вьешься ты?
О нет! — летай, огонь воздушный, Свистите, ветры, над главой;
Я здесь, холодный, равнодушный, И трепет не знаком со мной.
ЗВЕЗДА
Светись, светись, далекая звезда, Чтоб я в ночи встречал тебя всегда;
Твой слабый луч, сражаясь с темнотой, Несет мечты душе моей больной;
Она к тебе летает высоко;
И груди сей свободно и легко...
Я видел взгляд, исполненный огня (Уж он давно закрылся для меня), Но, как к тебе, к нему еще лечу;
И хоть нельзя — смотреть его хочу.
ЕВРЕЙСКАЯ МЕЛОДИЯ
Я видал иногда, как ночная звезда В зеркальном заливе блестит;
Как трепещет в струях, и серебряный прах От нее, рассыпаясь, бежит.
Но поймать ты не льстись и ловить не берись: Обманчивы луч и волна.
Мрак тени твоей только ляжет на ней, Отойди ж — и заблещет она.
Светлой радости так беспокойный призрак Нас манит под хладною мглой;
Ты схватить — он шутя убежит от тебя! Ты обманут — он вновь пред тобой.
ВЕЧЕР ПОСЛЕ ДОЖДЯ
Гляжу в окно: уж гаснет небосклон, Прощальный луч на вышине колонн, На куполах, на трубах и крестах Блестит, горит в обманутых очах;
И мрачных туч огнистые края Рисуются на небе, как змея, И ветерок, по саду пробежав, Волнует стебли омоченных трав... Один меж них приметил я цветок, Как будто перл, покинувший восток. На нем вода блистаючи дрожит, Главу свою склонивши, он стоит, Как девушка в печали роковой: Душа убита, радость над душой;
Хоть слезы льет из пламенных очей, Но помнит все о красоте своей.
НАПОЛЕОН
(Дума)
В неверный час, меж днем и темнотой, Когда туман синеет над водой,
В час грешных дум, видений, тайн и дел, Которых луч узреть бы не хотел, А тьма укрыть, чья тень, чей образ там, На берегу, склонивши взор к волнам, Стоит вблизи нагбенного креста? Он не живой. Но также не мечта:
Сей острый взгляд с возвышенным челом И две руки, сложенные крестом.
Пред ним лепечут волны и бегут, И вновь приходят, и о скалы бьют; Как легкие ветрилы, облака Над морем носятся издалека. И вот глядит неведомая тень На тот восток, где новый брезжит день; Там Франция! — там край ее родной И славы след, быть может скрытый мглой; Там, средь войны, ее неслися дни...
О! для чего так кончились они!..
Прости, о слава! обманувший друг. Опасный ты, но чудный, мощный звук; И скиптр. о вас забыл Наполеон;
Хотя давно умерший, любит он Сей малый остров, брошенный в морях, Где сгнил его и червем съеден прах, Где он страдал, покинут от друзей, Презрев судьбу с гордыней прежних дней, Где стаивал он на брегу морском, Как ныне грустен, руки сжав крестом.
О! как в лице его еще видны Следы забот и внутренней войны, И быстрый взор, дивящий слабый ум, Хоть чужд страстей, все полон прежних дум; Сей взор как трепет в сердце проникал И тайные желанья узнавал, Он тот же все; и той же шляпой он, Сопутницею жизни, осенен.
Но — посмотри — уж день блеснул в струях. Призрака нет, все пусто на скалах.
Нередко внемлет житель сих брегов Чудесные рассказы рыбаков.
Когда гроза бунтует и шумит, И блещет молния, и гром гремит, Мгновенный луч нередко озарял Печальну тень, стоящую меж скал. Один пловец, как не был страх велик, Мог различить недвижный смуглый лик, Под шляпою, с нахмуренным челом, И две руки, сложенные крестом.
К ГЛУПОЙ КРАСАВИЦЕ
Тобой пленяться издали Мое все зрение готово, Но слышать, Боже сохрани, Мне от тебя одно хоть слово. Иль смех, иль страх в душе моей Заменит сладкое мечтанье, И глупый смысл твоих речей Оледенит очарованье...
Так смерть красна издалека;
Пускай она летит стрелою.
За ней я следую пока;
Лишь только б не она за мною.
За ней я всюду полечу И наслажуся в созерцанье. Но сам привлечь ее вниманье Ни за полмира не хочу.
ОТРЫВОК
На жизнь надеяться страшась, Живу, как камень меж камней, Излить страдания скупясь: Пускай сгниют в груди моей.
Рассказ моих сердечных мук Не возмутит ушей людских.
Ужель при сшибке камней звук Проникнет в середину их?
Хранится пламень неземной Со дней младенчества во мне. Но велено ему судьбой, Как жил, погибнуть в тишине. Я твердо ждал его плодов, С собой беседовать любя.
Утихнет звук сердечных слов: Один, один останусь я.
Для тайных дум я пренебрег И путь любви и славы путь, Все, чем хоть мало в свете мог Иль отличиться, иль блеснуть; Беднейший средь существ земных, Останусь я в кругу людей, Навек лишась достоинств их И добродетели своей!
Две жизни в нас до гроба есть, Есть грозный дух: он чужд уму; Любовь, надежда, скорбь и месть: Все, все подвержено ему.
Он основал жилище там, Где можем память сохранять, И предвещает гибель нам, Когда уж поздно избегать.
Терзать и мучить любит он;
В его речах нередко ложь;
Он точит жизнь, как скорпион. Ему поверил я — и что ж! Взгляните на мое чело, Всмотритесь в очи, в бледный цвет;
Лицо мое вам не могло
Сказать, что мне пятнадцать лет.
И скоро старость приведет Меня к могиле — я взгляну На жизнь, на весь ничтожный плод — И о прошедшем вспомяну: Придет сей верный друг могил, С своей холодной красотой: Об чем страдал, что я любил, Тогда лишь будет мне мечтой.
Ужель единый гроб для всех Уничтожением грозит?
Как знать: тогда, быть может, смех Полмертвого воспламенит!
Придет веселость, звук чужой Поныне в словаре моем: И я об юности златой
Не погорюю пред концом.
Теперь я вижу: пышный свет Не для людей был сотворен. Мы сгибнем, наш сотрется след, Таков наш рок, таков закон;
Наш дух вселенной вихрь умчит К безбрежным, мрачным сторонам. Наш прах лишь землю умягчит Другим, чистейшим существам.
Не будут проклинать они;
Меж них ни злата, ни честей Не будет. Станут течь их дни, Невинные, как дни детей;
Меж них ни дружбу, ни любовь Приличья цепи не сожмут, И братьев праведную кровь Они со смехом не прольют!..
К ним станут (как всегда могли) Слетаться ангелы. — А мы Увидим этот рай земли, Окованы над бездной тьмы.
Укоры зависти, тоска
И вечность с целию одной;
Вот казнь за целые века Злодейств, кипевших под луной.
СТАНСЫ
Я не крушуся о былом, Оно меня не усладило. Мне нечего запомнить в нем, Чего б тоской не отравило!
Как настоящее, оно
Страстями чудными облито И вьюгой зла занесено, Как снегом крест в степи забытый!
Ответа на любовь мою
Напрасно жаждал я душою. И если о любви пою — Она была моей мечтою.
Я к одиночеству привык,
Я б не умел ужиться с другом;
Я б с ним препровожденный миг Почел потерянным досугом.
Мне кручно в день, мне скучно в ночь. Надежды нету в утешенье;
Она навек умчалась прочь, Как жизни каждое мгновенье.
На светлый запад удалюсь, Вид моря грусть мою рассеет.
Ни с кем в отчизне не прощусь — Никто о мне не пожалеет!..
Быть может, будет мне о ком
Тогда вздохнуть, — и Провиденье Заплатит мне спокойным днем За долгое мое мученье.
* * *
1
Оставленная пустынь предо мной Белеется вечернею порой.
Последний луч на ней еще горит;
Но колокол растреснувший молчит.
Его (бывало) заунывный глас
Звал братий к всенощне в сей мирный час!
Зеленый мох, растущий над окном, Заржавленные ставни — и кругом Высокая полынь — все, все без слов Нам говорит о таинствах гробов.
Таков старик, под грузом тяжких лет Еще хранящий жизни первый цвет; Хотя он свеж, на нем печать могил Тех юношей, которых пережил.
2
Пред мной готическое зданье Стоит, как тень былых годов;
При нем теснится чувствованье К нам в грудь того, чему нет слов, Что выше теплого участья, Святей любви, спокойней счастья.
Быть может, через много лет Сия священная обитель Оставит только мрачный след, И любопытный посетитель В развалинах людей искать Напрасно станет, чтоб узнать,
Где образ Божеской могилы Между златых колонн стоял, Где теплились паникадилы, Где лик отшельников звучал И где пред Богом изливали Свои грехи, свои печали.
И там (как знать) найдет прошлец Пергамент пыльный. Он увидит, Как сердце любит по конец И бесконечно ненавидит, Как ни вериги, ни клобук Не облегчают наших мук.
Он тех людей узрит гробницы,
Их эпитафии пройдет,
Времен тогдашних небылицы За речи истинны почтет, Не мысля, что в сем месте сгнили Сердца, которые любили!..
НОЧЬ. III
Темно. Все спит. Лишь только жук ночной, Жужжа, в долине пролетит порой;
Из-под травы блистает червячок, От наших дум, от наших бурь далек. Высоких лип стал пасмурней навес, Когда луна взошла среди небес...
Нет, в первый раз прелестна так она! Он здесь. Стоит. Как мрамор, у окна. Тень от него чернеет по стене. Недвижный взор поднят, но не к луне; Он полон всем, чем только яд страстей Ужасен был и мил сердцам людей. Свеча горит, забыта на столе, И блеск ее с лучом луны в стекле Мешается, играет, как любви Огонь живой с презрением в крови! Кто ж он? кто ж он, сей нарушитель сна? Чем эта грудь мятежная полна?
О, если б вы умели угадать
В его очах, что хочет он скрывать! О если б мог единый бедный друг Хотя смягчить души его недуг!
ЭПИТАФИЯ
Простосердечный сын свободы, Для чувств он жизни не щадил;
И верные черты природы Он часто списывать любил.
Он верил темным предсказаньям, И талисманам, и любви, И неестественным желаньям Он отдал в жертву дни свои.
И в нем душа запас хранила Блаженства, муки и страстей. Он умер. Здесь его могила.
Он не был создан для людей.
ГРОБ ОССИАНА
Под занавесою тумана, Под небом бурь, среди степей, Стоит могила Оссиана
В горах Шотландии моей.
Летит к ней дух мой усыпленный Родимым ветром подышать И от могилы сей забвенной Вторично жизнь свою занять!..
КЛАДБИЩЕ
Вчера до самой ночи просидел Я на кладбище, все смотрел, смотрел Вокруг себя; — полстертые слова Я разбирал. Невольно голова Наполнилась мечтами; — вновь очей Я не был в силах оторвать с камней. Один ушел уж в землю, и на нем Все стерлося; там крест к кресту челом Нагнулся, будто любит, будто сон Земных страстей узнал в сем месте он... Вкруг тихо, сладко все, как мысль о ней; Краснеючи, волнуется пырей На солнце вечера. Над головой Жужжа, со днем прощаются игрой Толпящиеся мошки, как народ Существ с душой, уставших от работ!.. Стократ велик, кто создал мир! велик!.. Сих мелких тварей надмогильный крик Творца не больше ль славит иногда, Чем в пепел обращенные стада?
Чем человек, сей царь над общим злом, С коварным сердцем, с ложным языком?..
К СУ<ШКОВОЙ>
Вблизи тебя до этих пор
Я не слыхал в груди огня.
Встречал ли твой прелестный взор — Не билось сердце у меня.
И что ж? — разлуки первый звук Меня заставил трепетать;
Нет, нет, он не предвестник мук;
Я не люблю — зачем скрывать!
Однако же хоть день, хоть час Еще желал бы здесь пробыть, Чтоб блеском этих чудных глаз Души тревоги усмирить.
1830. МАЙЯ. 16 ЧИСЛО
Боюсь не смерти я. О нет!
Боюсь исчезнуть совершенно.
Хочу, чтоб труд мой вдохновенный Когда-нибудь увидел свет;
Хочу — и снова затрудненье!
Зачем? что пользы будет мне?
Мое свершится разрушенье
В чужой, неведомой стране.
Я не хочу бродить меж вами
По разрушении! — Творец, На то ли я звучал струнами, На то ли создан был певец?
На то ли вдохновенье, страсти
Меня к могиле привели?
И нет в душе довольно власти — Люблю мучения земли.
И этот образ, он за мною В могилу силится бежать,
Туда, где обещал мне дать Ты место к вечному покою.
Но чувствую: покоя нет И там, и там его не будет;
Тех длинных, тех жестоких лет Страдалец вечно не забудет!..
К***
Не думай, чтоб я был достоин сожаленья, Хотя теперь слова мои печальны; — нет; Нет! все мои жестокие мученья — Одно предчувствие гораздо больших бед.
Я молод; но кипят на сердце звуки, И Байрона достигнуть я б хотел;
У нас одна душа, одни и те же муки;
О, если б одинаков был удел!..
Как он, ищу забвенья и свободы, Как он, в ребячестве пылал уж я душой. Любил закат в горах, пенящиеся воды И бурь земных и бурь небесных вой.
Как он, ищу спокойствия напрасно, Гоним повсюду мыслию одной.
Гляжу назад — прошедшее ужасно;
Гляжу вперед — там нет души родной!
ДЕРЕВУ
Давно ли с зеленью радушной Передо мной стояло ты, И я коре твоей послушной Вверял любимые мечты;
Лишь год назад два талисмана Светилися в тени твоей,
И ниже замысла обмана
Не скрылося в душе детей!..
Детей! — о! да, я был ребенок! — Промчался легкой страсти сон;
Дремоты флёр был слишком тонок — В единый миг прорвался он.
И деревцо с моей любовью Погибло, чтобы вновь не цвесть;
Я жизнь его купил бы кровью, — Но как переменить, что есть?
Ужели также вдохновенье
Умрет невозвратимо с ним?
Иль шуму светского волненья Бороться с сердцем молодым?
Нет, нет, — мой дух бессмертен силой, Мой гений веки пролетит;
И эти ветви над могилой Певца-страдальца осветит.
ПРЕДСКАЗАНИЕ
Настанет год, России черный год, Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел Начнет бродить среди печальных сел, Чтобы платком из хижин вызывать, И станет глад сей бедный край терзать; И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек, И ты его узнаешь — и поймешь, Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! — твой плач, твой стон Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем, Как плащ его с возвышенным челом.
1830 ГОД. ИЮЛЯ 15-ГО
(Москва)
Зачем семьи родной безвестный круг Я покидал? Все сердце грело там, Все было мне наставник или друг, Все верило младенческим мечтам. Как ужасы пленяли юный дух, Как я рвался на волю к облакам!
Готов лобзать уста друзей был я, Не посмотрев, не скрыта ль в них змея.
Но в общество иное я вступил, Узнал людей и дружеский обман, Стал подозрителен и погубил Беспечности душевный талисман. Чтобы никто теперь не говорил: Он будет друг мне! — боль старинных ран Из груди извлечет не речь, но стон;
И не привет, упрек услышит он.
Ах! я любил, когда я был счастлив, Когда лишь от любви мог слезы лить. Но эту грудь, страданьем напоив, Скажите мне, возможно ли любить? Страшусь, в объятья деву заключив, Живую душу ядом отравить И показать, что сердце у меня Есть жертвенник, сгоревший от огня.
Но лучше я, чем для людей кажусь, Они в лице не могут чувств прочесть; И что молва кричит о мне... боюсь! — Когда б я знал, не мог бы перенесть. Противу них во мне горит, клянусь, Не злоба, не презрение, не месть.
Но. для чего старалися они Так отравить ребяческие дни?
Согбенный лук, порвавши тетиву, Гремит — но вновь не будет прям, как был. Чтоб цепь их сбросить, я, подняв главу, Последнее усилие свершил;
Что ж. — Ныне жалкий, грустный я живу Без дружбы, без надежд, без дум, без сил, Бледней, чем луч бесчувственной луны, Когда в окно скользит он вдоль стены.
БУЛЕВАР
С минуту лишь с бульвара прибежав, Я взял перо — и, право, очень рад, Что плод над ним моих привычных прав Узнает вновь бульварный маскерад; Сатиров я, для помощи призвав — Подговорю, — и все пойдет на лад. Ругай людей, но лишь ругай остро; Не то — .ко всем чертям твое перо!..
Приди же из подземного огня, Чертенок мой, взъерошенный остряк, И попугаем сядь вблизи меня.
«Дурак» скажу — и ты кричи «дурак». Не устоит бульварная семья — Хоть морщи лоб, хотя сожми кулак, Невинная красотка в сорок лет — Пятнадцати тебе все нет как нет!
И ты, мой старец с рыжим париком, Ты, депутат столетий и могил, Дрожащий весь и схожий с жеребцом, Как кровь ему из всех пускают жил, Ты здесь бредешь и смотришь сентябрем, Хоть там княжна лепечет: как он мил!
А для того и силится хвалить, Чтоб свой порок в Ч**** извинить!..
Подалее на креслах там другой;
Едва сидит согбенный сын земли;
Он как знаток глядит в лорнет двойной; Власы его в серебряной пыли.
Он одарен восточною душой, Коль душу в нем в сто лет найти могли. Но я клянусь (пусть кончив — буду прах), Она тонка, когда в его ногах.
И что ж? — он прав, он прав, друзья мои. Глупец, кто жил, чтоб на диете быть;
Умен, кто отдал дни свои любви;
И этот муж копил: чтобы любить.
Замен души он находил в крови.
Но тот блажен, кто может говорить, Что он вкушал до капли мед земной, Что он любил и телом и душой!..
И я любил! — опять к своим страстям! Брось, брось свои безумные мечты!
Пора склонить внимание на дам, На этих кандидатов красоты, На их наряд — как описать все вам?
В наряде их нет милой простоты, Все так высоко, так взгромождено, Как бурею на них нанесено.
Приметна спесь в их пошлой болтовне, Уста всегда сказать готовы: нет.
И холодны они, как при луне
Нам кажется прабабушки портрет; Когда гляжу, то, право, жалко мне, Что вкус такой имеет модный свет. Ведь думают тенетом лент, кисей, Как зайчиков, поймать моих друзей.
Сидел я раз случайно под окном, И вдруг головка вышла из окна, Незавита и в чепчике простом — Но как божественна была она.
Уста и взор — стыжусь! в уме моем Головка та ничем не изгнана;
Как некий сон младенческих ночей Или как песня матери моей.
И сколько лет уже прошло с тех пор!.. О, верьте мне, красавицы Москвы, Блистательный ваш головной убор Вскружить не в силах нашей головы. Все платья, шляпы, букли ваши вздор. Такой же вздор, какой твердите вы, Когда идете здесь толпой комет, А маменьки бегут за вами вслед.
Но для чего кометами я вас
Назвал, глупец тупейший то поймет И сам Башуцкий объяснит тотчас. Комета за собою хвост влечет;
И это всеми признано у нас,
Хотя — что в нем, никто не разберет: За вами ж хвост оставленных мужьев, Вздыхателей и бедных женихов!
О женихи! о бедный Мосолов;
Как не вздохнуть, когда тебя найду, Педантика, из рода петушков, Средь юных дев как будто бы в чаду;
Хотя и держишься размеру слов, Но ты согласен на свою беду, Что лучше все не думав говорить, Чем глупо думать и глупей судить.
Он чванится, что точно русский он; Но если бы таков был весь народ, То я бы из Руси пустился вон.
И то сказать, чудесный патриот; Лишь своему языку обучен, Он этим край родной не выдает: А то б узнали всей земли концы, Что есть у нас подобные глупцы.
ПЕСНЬ БАРДА
I
Я долго был в чужой стране, Дружин Днепра седой певец,
И вдруг пришло на мысли мне К ним возвратиться наконец.
Пришел — с гуслями за спиной — Былую песню заиграл...
Напрасно! — князь земли родной Приказу ханскому внимал.
II
В пустыни, где являлся враг, Понес я старую главу,
И попирал мой каждый шаг Окровавленную траву.
Сходились к брошенным костям Толпы зверей и птиц лесных,
Затем что больше было там Число убитых, чем живых.
III
Кто мог бы песню спеть одну?
Отчаянным движеньем рук
Задев дрожащую струну,
Случалось, исторгал я звук;
Но умирал так скоро он!
И если б слышал сын цепей,
То гибнущей свободы стон
Не тронул бы его ушей.
IV
Вдруг кто-то у меня спросил:
«Зачем я часто слезы лью,
Где человек так вольно жил?
О ком бренчу, о ком пою?»
Пронзила эта речь меня —
Надежд пропал последний рой;
На землю гусли бросил я
И молча раздавил ногой.
10 ИЮЛЯ. (1830)
Опять вы, гордые, восстали За независимость страны, И снова перед вами пали Самодержавия сыны, И снова знамя вольности кровавой Явилося, победы мрачный знак, Оно любимо было прежде славой: Суворов был его сильнейший враг.
БЛАГОДАРЮ!
Благодарю!.. вчера мое признанье
И стих мой ты без смеха приняла;
Хоть ты страстей моих не поняла, Но за твое притворное вниманье
Благодарю!
В другом краю ты некогда пленяла, Твой чудный взор и острота речей Останутся навек в душе моей, Но не хочу, чтобы ты мне сказала:
Благодарю!
Я б не желал умножить в цвете жизни Печальную толпу твоих рабов
И от тебя услышать, вместо слов Язвительной, жестокой укоризны:
Благодарю!
О, пусть холодность мне твой взор укажет, Пусть он убьет надежды и мечты
И все, что в сердце возродила ты;
Душа моя тебе тогда лишь скажет:
Благодарю!
НИЩИЙ
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку, И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою; Так чувства лучшие мои Обмануты навек тобою!
К...
Не говори: я трус, глупец!.. О! если так меня терзало Сей жизни мрачное начало, Какой же должен быть конец?.
30 ИЮЛЯ. — (ПАРИЖ). 1830 ГОДА
Ты мог быть лучшим королем, Ты не хотел. — Ты полагал Народ унизить под ярмом. Но ты французов не узнал! Есть суд земной и для царей. Провозгласил он твой конец; С дрожащей головы твоей Ты в бегстве уронил венец.
И загорелся страшный бой, И знамя вольности, как дух, Идет пред гордою толпой.
И звук один наполнил слух;
И брызнула в Париже кровь. О! чем заплотишь ты, тиран, За эту праведную кровь, За кровь людей, за кровь граждан.
Когда последняя труба
Разрежет звуком синий свод; Когда откроются гроба
И прах свой прежний вид возьмет;
Когда появятся весы
И их подымет судия...
Не встанут у тебя власы?
Не задрожит рука твоя?..
Глупец! что будешь ты в тот день, Коль ныне стыд уж над тобой?
Предмет насмешек ада, тень, Призрак, обманутый судьбой!
Бессмертной раною убит,
Ты обернешь молящий взгляд, И строй кровавый закричит: Он виноват! он виноват!
СТАНСЫ
I
Взгляни, как мой спокоен взор, Хотя звезда судьбы моей Померкнула с давнишних пор И с нею думы светлых дней.
Слеза, которая не раз
Рвалась блеснуть перед тобой,
Уж не придет, как этот час, На смех подосланный судьбой.
II
Смеялась надо мною ты, И я презреньем отвечал — С тех пор сердечной пустоты Я уж ничем не заменял.
Ничто не сблизит больше нас, Ничто мне не отдаст покой.
Хоть в сердце шепчет чудный глас: Я не могу любить другой.
III
Я жертвовал другим страстям, Но если первые мечты
Служить не могут снова нам, — То чем же их заменишь ты?..
Чем успокоишь жизнь мою, Когда уж обратила в прах Мои надежды в сем краю, А может быть, и в небесах?..
НОЧЬ
Один я в тишине ночной; Свеча сгоревшая трещит, Перо в тетрадке записной Головку женскую чертит; Воспоминанье о былом, Как тень, в кровавой пелене, Спешит указывать перстом На то, что было мило мне.
Слова, которые могли Меня тревожить в те года, Пылают предо мной вдали, Хоть мной забыты навсегда. И там скелеты прошлых лет Стоят унылою толпой;
Меж ними есть один скелет — Он обладал моей душой.
Как мог я не любить тот взор? Презренья женского кинжал Меня пронзил... но нет — с тех пор Я все любил — я все страдал.
Сей взор невыносимый, он Бежит за мною, как призрак;
И я до гроба осужден Другого не любить никак.
О! я завидую другим!
В кругу семейственном, в тиши, Смеяться просто можно им И веселиться от души.
Мой смех тяжел мне как свинец:
Он плод сердечной пустоты...
О Боже! вот что, наконец, Я вижу, мне готовил ты.
Возможно ль! первую любовь Такою горечью облить;
Притворством взволновав мне кровь, Хотеть насмешкой остудить?
Желал я на другой предмет Излить огонь страстей своих. Но память, слезы первых лет! Кто устоит противу них?
К***
Когда к тебе молвы рассказ Мое названье принесет И моего рожденья час Перед полмиром проклянет, Когда мне пищей будет кровь И стану жить среди людей, Ничью не радуя любовь И злобы не боясь ничьей;
Тогда раскаянья кинжал Пронзит тебя; и вспомнишь ты, Что при разлуке я сказал.
Увы! то были не мечты!
И если, если наконец Моя лишь грудь поражена, То, верно, прежде знал Творец, Что ты терпеть не рождена.
НОВГОРОД
Сыны снегов, сыны славян, Зачем вы мужеством упали?
Зачем?.. Погибнет ваш тиран, Как все тираны погибали!.. До наших дней при имени свободы Трепещет ваше сердце и кипит!.. Есть бедный град, там видели народы Все то, к чему теперь ваш дух летит.
МОГИЛА БОЙЦА (Дума)
I
Он спит последним сном давно, Он спит последним сном,
Над ним бугор насыпан был, Зеленый дерн кругом.
II
Седые кудри старика
Смешалися с землей;
Они взвевались по плечам, За чашей пировой,
III
Они белы, как пена волн, Биющихся у скал;
Уста, любимицы бесед, Впервые хлад сковал.
IV
И бледны щеки мертвеца, Как лик его врагов
Бледнел, когда являлся он Один средь их рядов.
V
Сырой землей покрыта грудь, Но ей не тяжело,
И червь, движенья не боясь, Ползет через чело.
VI
На то ль он жил и меч носил, Чтоб в час вечерней мглы Слетались на курган его Пустынные орлы?
VII
Хотя певец земли родной Не раз уж пел об нем,
Но песнь — все песнь; а жизнь —
все жизнь!
Он спит последним сном.
РУССКАЯ ПЕСНЯ
1
Клоками белый снег валится,
Что ж дева красная боится
С крыльца сойти,
Воды снести?
Как поп, когда он гроб несет,
Так песнь метелица поет,
Играет,
И у тесовых у ворот
Дворовый пес все цепь грызет
И лает...
2
Но не собаки лай печальный, Не вой метели погребальный
Рождают страх
В ее глазах:
Недавно милый схоронен,
Бледней снегов предстанет он
И скажет:
«Ты изменила», — ей в лицо, И ей заветное кольцо
Покажет!..
1831-ГО ЯНВАРЯ
Редеют бледные туманы Над бездной смерти роковой. И вновь стоят передо мной Веков протекших великаны. Они зовут, они манят, Поют — и я пою за ними
И, полный чувствами живыми, Страшуся поглядеть назад, — Чтоб бытия земного звуки Не замешались в песнь мою, Чтоб лучшей жизни на краю Не вспомнил я людей и муки; Чтоб я не вспомнил этот свет, Где носит все печать проклятья. Где полны ядом все объятья, Где счастья без обмана нет.
* * *
Послушай! вспомни обо мне, Когда, законом осужденный, В чужой я буду стороне — Изгнанник мрачный и презренный.
И будешь ты когда-нибудь Один, в бессонный час полночи, Сидеть с свечой... и тайно грудь Вздохнет — и вдруг заплачут очи;
И молвишь ты: когда-то он, Здесь, в это самое мгновенье, Сидел тоскою удручен
И ждал судьбы своей решенье!
1831-ГО ИЮНЯ 11 ДНЯ
1
Моя душа, я помню, с детских лет Чудесного искала. Я любил Все обольщенья света, но не свет, В котором я минутами лишь жил;
И те мгновенья были мук полны, И населял таинственные сны Я этими мгновеньями. Но сон, Как мир, не мог быть ими омрачен.
2
Как часто силой мысли в краткий час Я жил века и жизнию иной И о земле позабывал. Не раз, Встревоженный печальною мечтой, Я плакал; но все образы мои, Предметы мнимой злобы иль любви, Не походили на существ земных. О нет! все было ад иль небо в них.
3
Холодной буквой трудно объяснить Боренье дум. Нет звуков у людей Довольно сильных, чтоб изобразить Желание блаженства. Пыл страстей Возвышенных я чувствую, но слов Не нахожу, и в этот миг готов Пожертвовать собой, чтоб как-нибудь Хоть тень их перелить в другую грудь.
4
Известность, слава, что они? — а есть У них над мною власть; и мне они Велят себе на жертву все принесть, И я влачу мучительные дни Без цели, оклеветан, одинок;
Но верю им! — неведомый пророк Мне обещал бессмертье, и живой Я смерти отдал все, что дар земной.
Возможна доставка книги в , а также в любой другой город страны Почтой России, СДЭК, ОЗОН-доставкой или транспортной компанией.
{{searchData}}
whatsup