j
Название книги | Портрет Дориана Грея |
Автор | Уайльд |
Год публикации | 2023 |
Издательство | Эксмо |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | Всемирная литература |
ISBN | 978-5-04-117290-9 |
EAN13 | 9785041172909 |
Артикул | P_9785041172909 |
Количество страниц | 320 |
Тип переплета | цел. |
Формат | - |
Вес, г | 960 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'Всемирная литература'
'Один из самых известных романов мировой литературы, публикация которого в 1891 году стала причиной скандала в английском обществе. Критика осудила его как аморальное произведение, однако обычными читателями роман был принят восторженно.
В нем поставлены вечные вопросы человечества — о смысле жизни, об ответственности за содеянное, о величии красоты, о смысле любви и губящей власти греха. Это бессмертное произведение Оскара Уайльда экранизировалось более 25 раз.'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРАОскарУАЙЛЬДПортретДориана ГреяМОСКВА2022УДК 821.111-31ББК 84(4Вел)-44У13Oscar Fingal O’Flahertie Wills WildeTHE PICTURE OF DORIAN GRAYПеревод с английского Марии АбкинойОформление серии Натальи ЯрусовойВ оформлении обложки использованы фрагменты работы художника Джозефа ЛейендекераУайльд, Оскар.У13[перевод с английского М. Абкиной]. — Москва : Эксмо, 2022. — 320 с. — (Всемирная литература (с картинкой)).ISBN 978-5-04-117290-9Один из самых известных романов мировой литераВ нем поставлены вечные вопросы человечества — о смысле жизни, об ответственности за содеянное, о велиУДК 821.111-31ББК 84(4Вел)-44ISBN 978-5-04-117290-9© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022ПредисловиеХудожник — тот, кто создает прекрасное. РасКритик — это тот, кто способен в новой форме или новыми средствами передать свое впечатлеВысшая, как и низшая, форма критики — один из видов автобиографии.Те, кто в прекрасном находят дурное, — люди испорченные, и притом испорченность не делает их привлекательными. Это большой грех.Те, кто способен узреть в прекрасном его выНет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все.Ненависть девятнадцатого века к Реализму — это ярость Калибана, увидевшего себя в зеркале. Ненависть девятнадцатого века к Романтизму — это ярость Калибана, не находящего в зеркале своего отражения.Для художника нравственная жизнь человеЭтика же искусства — в совершенном примеХудожник не стремится что-то доказывать. ДоМысль и Слово для художника — средства ИсВо всяком искусстве есть то, что лежит на поИ кто раскрывает символ, идет на риск. В сущПусть критики расходятся во мнениях — хуМожно простить человеку, который делает неВсякое искусство совершенно бесполезно.Оскар УайльдГёаваiГустой аромат роз наполнял мастерскую хуС покрытого персидскими чепраками дивана, на котором лежал лорд Генри Уоттон, куря, как всегда, одну за другой бесчисленные папиросы, был виден только куст ракитника — его золотые и душистые, как мед, цветы жарко пылали на солнце, а трепещущие ветви, казалось, едва вы— и тогда лорд Генри думал о желтолицых художниках далекого Токио, стрегнетущей. Глухой шум Лондона доносился сюда, как гудение далекого органа.Посреди комнаты стоял на мольберте портрет молодого человека необыкновенной красоты, а перед мольбертом, немного поодаль, сидел и хуХудожник смотрел на прекрасного юношу, с таким искусством отображенного им на портре— Это лучшая твоя работа, Бэзил, лучшее из всего того, что тобой написано, — лениво про— А я вообще не собираюсь выставлять этот портрет, — отозвался художник, откинув голову, по своей характерной привычке, над которой, быУдивленно подняв брови, лорд Генри посмоми кольцами поднимавшийся от его пропитанной опиумом папиросы.— Никуда не пошлешь? Это почему же? По какой такой причине, мой милый? Чудаки, право, эти художники! Из кожи лезут, чтобы добиться из— Знаю, ты будешь надо мною смеяться, — возразил художник, — но я, право, не могу выЛорд Генри расхохотался, поудобнее устраива— Ну вот, я так и знал, что тебе это покажется смешным. Тем не менее это истинная правда.— Слишком много самого себя? Ей-богу, Бэпорционально вытягивается нос, или увеличива— Ты меня не понял, Гарри, — сказал художживут так, как следовало бы жить всем нам, — без всяких треволнений, безмятежно, ко всему равно— Дориана Грея? Ага, значит, вот как его зо— Да. Я не хотел называть его имя.— Но почему же?— Как тебе объяснить. Когда я очень люблю кого-нибудь, я никогда никому не называю его имени. Это все равно что отдать другим какую-то частицу дорогого тебе человека. И знаешь — я стал скрытен, мне нравится иметь от людей тайны. Это, пожалуй, единственное, что может сделать для нас современную жизнь увлекательной и загадочной. Самая обыкновенная безделица приобретает уди— Нисколько, — возразил лорд Генри. — Нивстречах, — а мы с ней иногда встречаемся, ког— Терпеть не могу, когда ты в таком тоне го— Знаю, что быть естественным — это поза, и самая ненавистная людям поза! — воскликнул лорд Генри со смехом.Молодые люди вышли в сад и уселись на бамНекоторое время хозяин и гость сидели молча. Потом лорд Генри посмотрел на часы.— Ну, к сожалению, мне пора, Бэзил, — ска— Какой вопрос? — спросил художник, не поднимая глаз.— Ты отлично знаешь какой.— Нет, Гарри, не знаю.— Хорошо, я тебе напомню. Объясни, пожа— Я и сказал тебе правду.— Нет. Ты сказал, что в этом портрете слиш— Пойми, Гарри. — Холлуорд посмотрел в глаза лорду Генри. — Всякий портрет, написанЛорд Генри расхохотался.— И что же это за тайна? — спросил он.— Так и быть, расскажу тебе, — начал Холлу— Ну-с? Я сгораю от нетерпения, Бэзил, — настаивал лорд Генри, поглядывая на него.— Да говорить-то тут почти нечего, Гарри... И вряд ли ты меня поймешь. Пожалуй, даже не поверишь.Лорд Генри только усмехнулся в ответ и, на— Я совершенно уверен, что пойму, — отоНалетевший ветерок стряхнул несколько цветнеженной зноем сонной тишине. У стены трещал кузнечик. Длинной голубой нитью на прозрачных коричневых крылышках промелькнула в воздухе стрекоза... Лорду Генри казалось, что он слышит, как стучит сердце в груди Бэзила, и он пытался угадать, что будет дальше.— Ну, так вот. — заговорил художник, неВ гостиной леди Брэндон я минут десять бедости и столь же изощренные мучения. Мне стало жутко, и я уже шагнул было к двери, решив уйти. Сделал я это почти бессознательно, из какой-то трусости. Конечно, попытка сбежать не делает мне чести. По совести говоря...— Совесть и трусость, в сущности, одно и то же, Бэзил. «Совесть» — официальное название трусости, вот и все.— Не верю я этому, Гарри, да и ты, мне ду— Еще бы! Она — настоящий павлин, только без его красоты, — подхватил лорд Генри, разры— Мне не удалось от нее отделаться. Она представила меня высочайшим особам, потом разным сановникам в звездах и орденах Подвязки и каким-то старым дамам в огромных диадемах и с крючковатыми носами. Всем она рекомендоИ вдруг я очутился лицом к лицу с тем самым юношей, который с первого взгляда вызвал в моей