j
Название книги | Пьяная стерлядь /м/ |
Автор | Трауб |
Год публикации | 2022 |
Издательство | Эксмо |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | мПроза Маши Трауб. Жизнь как в зеркале |
ISBN | 978-5-04-160285-7 |
EAN13 | 9785041602857 |
Артикул | P_9785041602857 |
Количество страниц | 320 |
Тип переплета | мяг. |
Формат | - |
Вес, г | 960 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'мПроза Маши Трауб. Жизнь как в зеркале'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
МАШАТРАУБЧитайте книги Маши ТраубЛЮБОВНАЯ АРИТМИЯ О ЧЕМ ГОВОРЯТ МЛАДЕНЦЫ Я НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА ВСЯ КАУТЕ СЕМЕЙНАЯ КУХНЯ ЛАСТОЧ...КА ЗАМОЧНАЯ СКВАЖИНА НЕ ВСЯ КАУТЕ ПЬЯНАЯ СТЕРЛЯДЬ ДНЕВНИК МАМЫ ПЕРВОКЛАССНИКА ПАДШАЯ ЖЕНЩИНА ДОМИК НА ЮГЕ ОСТОРОЖНО - ДЕТИ! ИНСТРУКЦИЯ ПО ПРИМЕНЕНИЮ СОБИРАЙСЯ, МЫ УЕЗЖАЕМ СОНЯ И АЛЕКСАНДРА ПЛЮС ОДИН стул чужой СЧАСТЛИВАЯ СЕМЬЯ ИСТОРИИ МОЕЙ МАМЫ НАША ДЕВОЧКА ПЛОХАЯ МАТЬШУШАНА, ЖУЖУНА И ДРУГИЕ РОДСТВЕННИКИ ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ПРОДАЕТСЯ ДОМ С ДЕДУШКОЙ ВТОРОЙ РАЗ В ПЕРВЫЙ КЛАСС ЛИШНИЕ ДЕТИ БЕДАБЕДА ИЛИ Я СЕЙЧАС УМРУ ОТ СЧАСТЬЯ ЛЮБОВЬ СО СТРАННОСТЯМИ И БЕЗ ВСЕГДА КТО-ТО ПЛАТИТ МОЯ БАБУШКА - ЛЕРМОНТОВ ПОЛНОЕ О2ООМЛЕНИЕ НА ГРАНИ РАЗВОДА ПЛОХАЯ ДОЧЬ УВАЖАЕМЫЕ ОТДЫХАЮЩИЕ!ТЕТЯ АСЯ, ДЯДЯ ВАХО И ОДНА СВАДЬБА НЕМАМКАЙ!СУП, ВТОРОЕ И КОМПОТ ПОСМОТРИ НА МЕНЯМАШАТОЖЕПьяная стерлядьМосква 2022УДК 821.161.1-3ББК 84(2Рос=Рус)6-44Т65Дизайн серии и оформление обложки: Александр Кудрявцев, студия графического дизайна «БОБР & 8Р1НЕ»Иллюстрация на обложке Ирины ВетровойТрауб, Маша.Т65 Пьяная стерлядь / Маша Трауб. — Москва : Эксмо, 2022. — 320 с.18ВН 978-5-04-160285-7Если честно, рассказы — мой любимый жанр. Одна истоМаша ТраубУДК 821.161.1-3ББК 84(2Рос=Рус)6-44© Трауб М., 2022© Оформление.18ВУ 978-5-04-160285-7 ООО «Издательство «Эксмо», 2022• • •Моя огромная благодарность Ксении, Ольге, Оле, Ольге Ивановне, Насте, Ларисе, а также всем женщинам, без которых наша жизнь не была бы такой, какая она есть. Всем тем, кто любит, чувствует, страдает, пускается в авантюры, живет с открытыми сердцем и душой. Тем, кто не потерял споМаша Трауб• • •Иван да Марья1\1тюш, ты к папе съезди, узнай, как он там...— Хорошо, мама, съезжу.— Подарочек ему собери какой-нибудь.— Да, мама, не волнуйся.Катя сидела у кровати матери, и ее трясло от бессилия, злобы и такой всепоглощающей ненавиМать умирала. Это началось лет восемь назад. Катя работала в городе, мать жила в деревне.— Катюш, надо бы плиту по весне поменять, — позвонила ей однажды мать.— Мам, мы же только новую поставили, два ме— А ты еще обещала мне стиралку на Восьмое марта подарить, — тоном капризного ребенка ска— Так я и подарила, — еще больше удивилась Катя.— Мне тяжело руками стирать, а старая машин— Мам, у тебя в ванной стоит новая машина. И плита тоже новая. Мы ее вместе выбирали. Забыла?— Ничего я не забыла, — ответила мать оби— Хорошо, мам, приеду, все поменяю, — скаОказалось, что у матери Альцгеймер, она знала о диагнозе, но скрывала его от Кати.Началось с плиты и стиральной машинки, ко— Ты почему столько времени не звонишь? — закричала мать, позвонив. Катя поговорила с ней накануне.— Мамуль, мы же вчера с тобой разговари— Я тебе уже три часа дозваниваюсь! Ты же знаешь, что я на этом новом телефоне цифр совсем не вижу. Три часа звоню и попадаю не туда. А если со мной что-то случится? Как я тебе позво— Мам, я же тебе сто раз говорила — звони мне на мобильный. Я всегда с ним. Домой я только к ве— А как звонить на твой мобильный? А сколько мне это будет стоить? Квитанция придет? Я же до сберкассы не дойду!— Мам, у тебя там над телефоном записочка висит с цифрами. Я тебе в прошлый раз написала все. Ничего сложного.— Мне привычнее звонить тебе на домашний. Его я помню.— Хорошо, только не нервничай.Катя разрывалась между работой и заботами о матери. Она платила соседке, чтобы та следила за ней, мыла полы в доме, приносила еду. Женщинеряха, все вечно переставляет с места на место — ничего найти нельзя. И гладит плохо, с одной сто— Мам, у тебя же диета. Тебе нельзя жирное, жареное, — убеждала ее Катя.— Это ты специально выдумала, чтобы мяса мне не покупать, — стояла на своем мать.Когда Кате на работе предложили в команди— Мам, мне нужно уехать. Я не приеду в вы— Ну и не надо. Ты и так тут целыми днями толчешься, — ответила мать. — У тебя хоть рабо- та-то есть? Чего ты дома сидишь? Надо работать. Я в твои годы...Катя уехала. Но сердце было неспокойно. Она так и не смогла расслабиться, отключиться и хоть на время забыть о том, что ее ждет дальше. Вернувшись, прямо из аэропорта она отправилась к матери.— Ты чего? — та встретила ее на пороге, как будто ждала. — Что-то случилось?— Нет, мам, просто приехала тебя навестить.— Так вчера же только была!— Мам, меня не было две недели. Я только вер— Не морочь мне голову! Какая командировка? Ты же даже не работаешь! Мою пенсию уже потраКате исполнилось пятьдесят. Теперь она остаКатя держалась за работу руками и ногами, поКатя с этим смирилась. Давно.Как-то она приехала к матери, та вроде была «в себе».— Катюш, у тебя ребенок-то есть? — вдруг ла— Есть, сын, твой внук, — ответила Катя.— А откуда ребеночек? Ты же замужем не была, — удивилась мать.Катя действительно родила сына для себя, без мужа. Но мать сделала свой вывод — раз дочь не была замужем, значит, у нее нет ребенка, значит, и внука нет.На выходные Катя уговорила сына приехать в деревню:— Бабушка болеет, надо ее навестить. Я тебя очень прошу.— Она же все равно ничего не помнит. За— Затем! — крикнула Катя.Сын приехал в субботу, а Катя вырвалась в де— Мам, открой, это я! — закричала Катя.— Кто это? — отозвалась из-за двери мать. — Не открою!— Что с ней? — спросила у сына Катя.— Чокнулась, — равнодушно пожал плечами сын. — Еще вчера закрылась и не открывает.— Мам, мама, открой! — Катя скребла дверь.Наконец мать приоткрыла дверь на узкую щел— Мам, ну ты чего? — ахнула Катя.— Быстро заходи. — Мать дернула ее за руку, втащила в комнату и опять пододвинула тумбочку. Откуда только силы взялись?— Что ты? Что случилось?— Мужик в дом залез. Ходит со вчерашнего ве— Мам, это не вор, это твой внук. Приехал тебя проведать.— Какой внук? У меня нет внука. Откуда? Ты еще и замуж не вышла.Катя села на кровать, не зная, что делать дальПотом мать перестала узнавать даже Катю.— Ты кто? — спрашивала она.— Катя, твоя дочь, — терпеливо отвечала Кате— А где Настя?— Скоро придет.Настя была той самой сиделкой, которая при— Ты не так все делаешь, позови Настю, она знает, — говорила мать, когда Катя перестилала поКатя уже даже не плакала. Просто кивала и зваНет, это еще был не конец. Еще через год мать вдруг стала узнавать Катю, ждала ее, требовала при— Ты к нему ездила? Съезди. Как он? — спраши— Все хорошо, — отвечала Катя.— А ты ему подарочек отвезла? Одеколон ему купила? Он любит одеколон. Не болеет он?— Не болеет. Все нормально, — отвечала Катя и задыхалась от злости.Ванечка, Иван Петрович, был Катиным отцом, мужем матери. Бывшим. Давно бывшим. И только он остался в ее памяти, в которой стерлись дочь, внуки даже любимая Настя. Только о нем она беспокоКатя простить этого матери не могла. Все проИван Петрович Козлов — мужчина с безупречКуда тяжелее была любовь к Ивану его лечащесемьи, мужа, — и спасла его от гибели. Держала в госпитале до последнего, до Победы, назначая лечение и обследования. Она не хотела его терять. Не могла выписать и отправить на фронт, поэтому подделала документы и карту, приписала тяжелую контузию. Защитила. Думала, что бережет для себя.Он не был ей благодарен и совершенно не соОн расстался с Клавдией Степановной легко и радостно, под звук праздничного салюта, стук граненых стаканов, наполненных медицинским спиртом, разбавленным водой. Он получил от нее все, что хотел. Начиналась новая жизнь, и в новой жизни врачица с отекшими ногами и мешками под глазами была ему не нужна.Из госпиталя Иван вышел героем, победителем. Медсестрички, две из которых были его любовниме, любовно отутюженной, в начищенных до блеУчитывая безупречную репутацию, биографию и происхождение, Иван Петрович Козлов был наКатина мать приехала в этот городок по зову сердца и Сталина — преподавать в советской шкоИвану, который еще в госпитале понял, что женщины его любят только за то, что он мужчина, ничего не стоило очаровать молодую учительнисавицу, что ему было и не нужно. Иван давно поМашенька Сидорова влюбилась в него сразу и навсегда. Нельзя было не влюбиться. Комендант с собственным домом. Фронтовик, красавчик, плотСвадьбу сыграли по меркам послевоенного вреЭто посоветовала еще та врачица, Клавдия Стевзгляд Иван заметил и не забыл. С тех пор тщательно обрабатывал затылок и сбривал даже брови. БезвоМужа она любила безумно и так же безумно боС этим страхом соперничал только ужас перед живыми угрями, которые плескались в огромных баках для белья, стоявших в ванной. Иван любил жареных угрей, и живые твари никогда не перевоМашенька не знала других мужчин, кроме Иваи домработницу, поэтому задерживалась на работе, отдавала себя всю детям, ходила на собрания, браТо, что она беременна, Машенька обнаружила не сразу. И очень удивилась. Она все знала про СтаЕще месяц она страшилась сообщить мужу, что ждет ребенка. Боялась, что он ее «заругает». Но Иван даже обрадовался. Ему нужен был ребенок как важМашенька родила девочку, которую муж назвал Катей. Машенька не спрашивала, почему именно Катей, — постеснялась.Как настоящая комсомолка, будущий член пар...Дочка Катя сразу же прикипела к домработКатя помнила и огромный дом, и то, как они с отцом ходили на берег моря — он сажал ее на плеЧто произошло потом, Катя не помнила. Ей было лет одиннадцать, когда для нее началась ноВ хрущевское время отец потерял работу, и сеганной, уставшей, хмурой. Жила в ожидании мужа, таскалась за ним, как побитая, выброшенная на поКатя тогда уже почти по-взрослому смотрела на отца, который тоже стал другим. Чужим, страшОна его раздражала и прекрасно это чувствоваЧто произошло с отцом, Катя так никогда и не узнала, зато запомнила его именно таким, каким он был тогда: лысым, безбровым, жестоким, малознаОтец мог не дать Машеньке денег на продукты, о новых ботинках для Кати можно было даже не заКогда они приезжали в новую квартиру, отец заходил первым и осматривал помещение. Онвсегда выбирал себе самую большую, лучшую комнату. Или, если это была коммуналка, — саВ обязанности Кати входила и уборка ванной для отца. Если в доме ее не было, отец покупал себе огромную ванну, и Катя ведрами со двора носила в нее воду. Отец грел воду ручным кипятильником и лежал, пока вода не остывала. Катя вытаскивала грязную воду на улицу, отдраивала ванну так, чтобы она была идеально белой. Они с матерью мылись в корыте — цинковом, которое висело на гвозде в коридоре. Залезть в ванну они не имели права — отец брезговал.После ванной он требовал вареников — с вишПо вечерам Иван запирался в комнате и подопригласить в дом подруг и не могла пойти сама — ее никто не звал. Да и отец бы не позволил.Вся семья, то есть Машенька и Катя, жили по жесткому режиму, который нельзя было нарушать. Как в казарме. Они завтракали в одно и то же время, Катя должна была лежать в постели ровно в девять тридцать вечера и ни минутой позже. Она не могла даже включить свет, чтобы почитать. Отец вообще считал, что книги — это зло и ненужная прихоть. Он читал только газеты.Помимо арифмометра и фикуса, у отца была огромная физическая карта Советского Союза, коКатя географию ненавидела. Около карты ей становилось плохо в буквальном смысле слова — перед глазами плыло, накатывала тошнота, она еле держалась на ногах. Она знала, что за ошибку отец ее выпорет, но ничего не могла с собой поделать. На нее находил такой ступор, что она даже Москву найти была не в состоянии. Отец кричал, что она идиотка, дебилка, снимал со стены ремень и лупил ее, как сидорову козу.Уже будучи взрослой, Катя пыталась понять происхождение этих приступов жестокости, агресОднажды мать подала ему на ужин уже остывДва раза в год отец отправлялся в госпиталь на обследование — поправить здоровье и подлечить— А можно мне серединку попробовать? — по— Нет, — ответил отец.— Тебе жалко?— Жалко.Катя тогда не сдержалась:— Мам, я тоже хочу серединку, хоть чуть-чуть. Почему он всегда ее ест?— Ты совсем, что ли, страх потеряла? — Отец изменился в лице.— А что я такого сделала? — чуть не закричала Катя. — Я просто попросила немножко серединки!— Иди вон отсюда.— И пойду!Катя схватила с тарелки отца кусок, запихнула в рот и выбежала из кухни.До вечера она бродила по городу, замерзла, проголодалась и с ужасом представляла, что будет, когда она вернется.Дома стояла тишина, отца не было, мать спала. Катя пробралась на свою кровать, схватив на кухне кусок хлеба, и юркнула под одеяло.Утром, когда она проснулась, мать сидела на стуле уже одетая.— Ты поедешь в интернат, — сказала она.— В какой интернат? — Катя ожидала любого наказания, но не этого.— В обычный интернат. Собирай вещи.— Зачем?— Так отец велел.— Надолго?— На сколько надо, на столько и поедешь. Пусть государство тебя воспитывает, я больше не могу.— Мам, прости меня! — закричала Катя. — Не отправляй меня в интернат! Я больше не буду!— Это решено, — отрезала мать.Катя прожила в интернате три года. Сначала она плакала почти каждую ночь, но потом привыИнтернатская жизнь мало чем отличалась от лагерной. Катя помнила, что в комнате жили еще пять девочек. Все носили одинаковую одежду, мноЗа полгода Катя научилась воровать, стоять на стреме, драться, быстро бегать.Через полгода она сбежала из интерната и до— Мамочка, — кинулась к ней Катя и заплакала. Не хотела плакать, запретила себе, но не выдержала.— Ты чего здесь делаешь? — Мать вытерла рас— Я домой хочу, — сказала Катя.— Иди назад, — велела мать.— Мам, я есть хочу.— Вот дойдешь до интерната, там и поешь, — ответила мать и отвернулась.Катя постояла еще и пошла на дорогу, надеясь, что мама окликнет ее. Но мама так и не позвала. Катя вернулась в интернат, где ее наказали — посаТо, что мать ее тогда даже не накормила, даже куска хлеба не дала, Катя помнила всю жизнь.Три года Катя прожила с клеймом «интернатКатя рано начала приобретать женские формы. О том, что такое лифчик, она понятия не имела, да и не было ни у кого из девочек лифчиков. Все ходили в одинаковых коричневых тяжелых платьях, от которых начинался нестерпимый зуд по всему телу. На платье под мышками оставались следы от пота — белые, ничем не смываемые разводы. Соль въедалась в ткань намертво.Она привлекала внимание мальчиков — сначаНа Восьмое марта у себя под подушкой она наВалерка был сыном директрисы интерната. Его побаивались, раз и навсегда признав лидером, хотя он спал в точно такой же комнате на шесть человек, на точно такой же кровати с проеденным клопами матрасом, ходил в интернатской одежде и точно так же, как и все остальные, воровал хлеб из столоКатя замерла с чашечкой в руках. Она никогда еще не получала подарков. Мать с отцом, с тех пор как она попала в интернат, не присылали ей ничего даже на Новый год. А из того, что Катя помнила, были козья ножка, подаренная отцом для черчения, и теплые рейтузы от матери. Никогда ей не дарили ничего красивого, ненужного и оттого ценного.Катя каждый вечер разворачивала чашечку, любовалась ею, представляла, как будет пить из нее чай, держала в руках ложечку и засыпала почти счастливая.А вскоре Валерка поделился с ней семечками, наПостепенно они с Валеркой начали разговари— Не бойся, я тебя не дам в обиду, — торжестДля Кати, которая привыкла защищать себя сама, эти слова были все равно что признание в любви. Даже больше. Намного больше. Она была нужна Валерке, а Валерка был нужен ей. Они были вместе.Это произошло на уроке географии, которую Катя продолжала ненавидеть. Они бегали по классу перед началом урока. У Кати было хорошее настро— Давай еще, беги! — улюлюкали мальчишки Валерке, который в последний момент уворачивалКраем глаза она заметила, что мальчишки пока— Беги! — подзадоривали Валерку мальчишКатя остановилась как вкопанная.— Ткни ее в сиськи! Ткни ее! — закричали мальчишки.Валерка тоже остановился и изо всей силы концом скрученной карты ткнул Катю в рано раз— Ура! Победа! — заорали мальчишки.Ддя Кати это стало предательством, хуже котоБольше Катя с Валеркой не разговаривала, хотя он и написал ей записку «Прости меня», которую она нашла у себя под подушкой. Подаренную ВаОна видела, что Валерка чувствует себя виноХотя именно благодаря Валерке она вернулась домой.На перемене все играли в любимую игру — кидались мокрой тряпкой, которой вытиралась доска. Катя не принимала участия в игре. Сиделаза партой и делала вид, что читает. Тряпка — грязВ этот момент в класс вошла директриса.— Кто это сделал? — спросила она, увидев своВсе показали на Катю.Буквально через два дня за ней приехала стро— Я не специально, я не хотела, — промямлила Катя, но ей никто не поверил.Дома все оставалось как прежде. Мать работала, отец опять уехал на лечение в госпиталь. Катя была предоставлена сама себе — мать махнула на нее руКате было тоже все равно. Каждый день, каждый вечер, каждую свободную минуту она думала о Вакак сидели на лавочке и разговаривали, как целова— Тебе место в психушке, — отрезала МашеньКатя была согласна на все — на психушку, на побои, на издевательства отца, лишь бы вернуться к Валерке, лишь бы увидеть его хотя бы еще один раз. Увидеть, запомнить — какие у него были руки, какие глаза. Она закрывала глаза и представляла себе Валерку, близко-близко. У него были веснушки, совершенно точно. Только на носу и крыльях носа. Больше нигде. Конопушки она помнила, а цвет глаз — нет.Она дала себе слово найти Валерку и никого больше никогда не любить. Ведь он был совсем не виноват! Это все мальчишки, которые его подсебя. К тому же она начала комплексовать из-за своей груди, продолжавшей расти, из-за волос под мышками и на ногах, которые она боялась сбрить, а спросить у матери не осмеливалась. Она решиПо вечерам Катя писала длинные письма ВаМаша Траубхорошо знала — все письма читает лично дирекКатя ждала письма от Валерки. Надеялась, что он ей напишет. Каждый день бегала к почтовому ящику, но письма не было.Она не могла знать, что Валерка ей писал, но его мать сразу же отправляла письма в мусорную корзину, даже не читая, — была уверена, что такая переписка к добру не приведет.Валерку Катя запомнила на всю жизнь. Так же как и его подарок — фарфоровую чашечку с тонюКатя выучилась, уехала в город, поступила в инК матери Катя приезжала на каникулы, и каж— Съезди к отцу, узнай, как он там. Жив, здоВ первый раз Катя согласилась. Отец, судя по адресу, нацарапанному на бумажке, лежал в госпиКатя поехала, разыскала госпиталь, медсестра сказала, что отца можно найти на главной аллее.Где искать отца, Катя знала и без медсестры. Шахматы. Он прекрасно играл в шахматы, запойно, самозабвенно. Если в пансионате или в госпитале имелась шахматная аллея с выложенными на земле черно-белыми плитами и большими деревянными фигурами, отец был там. Нет, шахматисты играли, расположившись на лавочке. Большие фигуры — для детей, для развлечения. Но место всегда было неизменным.Катя спросила у медсестры, куда идти. Та махОн прекрасно выглядел — в шелковой отутю— Папа, — окликнула его она.Он посмотрел на нее, и Катя пожалела, что окликнула — отца перекосило. Довольная улыбка сменилась гримасой — это был оскал ненависти. Настоящей, лютой, животной ненависти.— Что тебе надо? — спросил он.— Ничего, — ответила Катя. — Мама просила тебя найти.— Зачем? Что вам от меня надо? — Отец непро— Ничего не надо.— Чтобы я тебя больше не видел. И матери передай, чтобы тебя не подсылала, — сказал отец и быстрым легким шагом пошел к главному зданию.Катя вернулась домой на ватных ногах, с ощуДо этого момента она его все-таки любила. Помнила, как он носил ее на плечах. Он был ее отНо этой встречи ей хватило сполна. От дочер— Ну что, ты его нашла? Как он себя чувствует? Болеет? Кушает? Госпиталь хороший? Ему процедухать не могла — боялась, не решалась, так что Кати— Все хорошо. Он передавал тебе привет, — ответила Катя.— Правда? — Мать аж зашлась от счастья. — А что он сказал? Не похудел?— Нет, там кормят четыре раза в день. Играет в шахматы, — ответила Катя.— А что еще?Мать ждала, жаждала подробностей. Ей нужна была информация, которую она обдумывала бы каждый вечер, каждую минуту, представляя себе бывшего, но все еще любимого мужа.Став уже взрослой, женщиной с незадавшейся личной жизнью, матерью-одиночкой, Катя поняла, что мать всю жизнь любила только отца. Замуж она так и не вышла, хотя за ней ухаживал массовик- затейник из местного Дома культуры. Но вот как можно любить такого мужчину, как можно было ради него сдать родного ребенка в интернат, Катя так и не смогла понять. Да, такое было время — тяского общества, будущих коммунистов. Они верили в свои идеалы, в работу на благо партии, а «мещанОна рано обрела привычку рассчитывать тольНо каждый раз наутро, дождавшись, когда дочь проснется, Машенька выкладывала на стол бумаж— Съезди к папе, посмотри, как он там, — проКатя ехала. Находила очередной пансионат или госпиталь, где ей давали адрес отца. Она искала нужный дом, квартиру. Дверь открывала женщиКатя возвращалась домой и докладывала матеКатя выдавала матери свои, кровные, зарабоДаже когда у Кати родился сын, мать его не приняла как внука. Мальчик был приложением к Кате, и у Машеньки никакие душевные мускулы не дрогнули.Тогда Катя действительно поехала искать отца — сказать ему, что он стал дедом. Она нашла его в Туапсе. В справочной ей дали адрес. Катя поКатя пошла в ближайший парк, спросила у проуверенный в себе. Катя подумала о маме, которая никак не могла быть женой этого мужчины — подКатя так и не подошла к нему. Не смогла. ПеЕсли плохо себя чувствовала мать или заболеКатя хорошо запомнила один случай, когда мать добегалась до воспаления легких. Вставала, го— Надо «Скорую» вызвать, — сказала Машенька мужу.— Зачем? Я здоров, нормально себя чувст— Мне плохо. Вызови врача.— Обычная простуда, что ты выдумываешь?— Пожалуйста, вызови врача.— С тобой одни проблемы! — Отец нехотя набрал номер «Скорой», и мать увезли в больницу в тот же вечер.Он навестил ее один раз — пришел узнать, как долго она пробудет в больнице. Врач сказала, что не меньше двух недель. Отец кивнул и уехал в команИ даже после этого Машенька не развелась с мужем, не бросила его, ни словом не попрекнула. Его эгоизм она считала нормальным и готова была простить все, даже то, что ему наплевать и на нее, и на родную дочь, ребенка, которого он, не задуПотом Катя даже не ездила искать отца. Уходичевать. Соседка знала, что у Машеньки «не все дома», и Катю жалела — кормила, укладывала спать на свою кровать. Катя возвращалась домой, как будто от отца — с деньгами, подарками. Мать примеряла новый халатик, ночнушку, нюхала колбасу, и у нее даже мысли не возникало, что бывший муж не в соПрошло много лет. Кате казалось, что пролетевдоль которого они гуляли втроем. Машенька остаОна перестала просить дочь съездить провеКатя так и не поняла, почему мать всю жизнь любила этого мужчину. Была ли это любовь или какое-то другое чувство — зависимость, жертвенОн с ними легко сходился и так же легко расиз них не вспоминал добрым словом. Да никаким словом не вспоминал.Машеньку, которая любила его всю свою жизнь и продолжала любить до самого конца, Иван считал безвольной дурой, обузой, надоедКатя тоже не могла забыть отца, как ни старанапротив, даже в старости были роскошные, струяМать болела, Катя ухаживала за ней, как моВ последние месяцы, уже перед самой смертью, мать стала совсем невыносима. Она листала альбом с фотографиями и ждала отца.— Он не присылал телеграмму? Когда прие— Налепим, — отвечала Катя.— И ванну помой, он любит чистую, — говори— Помою.Когда у матери случались просветы в памяти, Катя подсаживалась к ней на кровать и искала от— Мам, а почему мы так часто переезжали?— У отца была новая работа. Чтобы ему было удобнее ездить, — отвечала мать.— Но почему так часто?— Не знаю, значит, так было нужно. Его очень ценили на работе. Он всем был нужен.Катя не поленилась и нашла причину переездов. Отец спекулировал на нарядах на строительство, подделывал бланки отчетов. Кладка кирпича, вывоз мусора — он мог приписать многое. Подписывал бланки начальник строительства. Видимо, они деКатя, осознав, сколько у отца было денег, сколького он лишил их, однажды не выдержала и рассказала матери, что отец — обычный вор, спекулянт и это просто чудо, что его не арестовали, не поймали за руку и не посадили лет на двадцать