j
Название книги | Внеклассное чтение для 5-го класса (с иллюстрациями) |
Автор | Чехов |
Год публикации | 2022 |
Издательство | Эксмо |
Раздел каталога | Развивающая и познавательная литература для дошкольников (ID = 173) |
Серия книги | Книги для внеклассного чтения |
ISBN | 978-5-04-175616-1 |
EAN13 | 9785041756161 |
Артикул | P_9785041756161 |
Количество страниц | 192 |
Тип переплета | цел. |
Формат | - |
Вес, г | 640 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'Книги для внеклассного чтения'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
ЧЕХОВ АНТОН ПАВЛОВИЧХИРУРГИЯЗемская больница. За отсутствием доктора, уехавшего жениться, больных принимает фельдшер Курятин, толстый человек лет сорока, в поношенной чечунчовой жакетке и в истрёпанВ приёмную входит дьячок Вонмигласов, высо— А-а-а... моё вам! — зевает фельдшер. — С чем пожаловали?— С воскресным днём вас, Сергей Кузьмич. К вашей милости. Истинно и правдиво в псалрастворях». Сел намедни со старухой чай пить и — ни боже мой, ни капельки, ни синь-порох, хоть ло— М-да. Садитесь. Раскройте рот!Вонмигласов садится и раскрывает рот.Курятин хмурится, глядит в рот и среди пожел— Отец диакон велели водку с хреном приклады— Предрассудок. (Пауза.) Вырвать его нужно, Ефим Михеич!— Вам лучше знать, Сергей Кузьмич. На то вы и обучены, чтоб это дело понимать как оно есть, что вырвать, а что каплями или прочим чем. На то вы,благодетели, и поставлены, дай бог вам здоровья, чтоб мы за вас денно и нощно, отцы родные... по гроб жизни.— Пустяки. — скромничает фельдшер, подхоФельдшер берёт козью ножку, минуту смотрит на неё вопросительно, потом кладёт и берёт щипцы.— Ну-с, раскройте рот пошире. — говорит он, подходя с щипцами к дьячку. — Сейчас мы его. тово. Раз плюнуть. Десну подрезать только. трак— Благодетели вы наши. Нам, дуракам, и не— Не рассуждайте, ежели у вас рот раскрыт. Этот легко рвать, а бывает так, что одни только корешки. Этот — раз плюнуть. (Накладываетщипцы.) Постойте, не дёргайтесь... Сидите непод— Отцы наши. Мать пресвятая. Ввв.— Не тово. не тово. как его? Не хватайте ру— Отцы. радетели. (Кричит.) Ангелы! Ого-го. Да дёргай же, дёргай! Чего пять лет тянешь?— Дело-то ведь. хирургия. Сразу нельзя. Вот, вот.Вонмигласов поднимает колени до локтей, ше— Тянул! — говорит он плачущим и в то же время насмешливым голосом. — Чтоб тебя так на том све— А ты зачем руками хватаешь? — сердится фельдшер. — Я тяну, а ты мне под руку толкаешь и разные глупые слова. Дура!— Сам ты дура!— Ты думаешь, мужик, легко зуб-то рвать? Возьв колокола отбарабанил! (Дразнит.) «Не умеешь, не умеешь!» Скажи, какой указчик нашёлся! Ишь ты... Господину Египетскому, Александру Иванычу, рвал, да и тот ничего, никаких слов. Человек почище тебя, а не хватал руками. Садись! Садись, тебе говорю!— Света не вижу. Дай дух перевести. Ох! (Са— Учи учёного! Экий, господи, народ необразоВонмигласов сидит минуту неподвижно, словно без чувств. Он ошеломлён. Глаза его тупо глядят в пространство, на бледном лице пот.— Было б мне козьей ножкой. — бормочет фельдшер. — Этакая оказия!Придя в себя, дьячок суёт в рот пальцы и на месте больного зуба находит два торчащих выступа.— Парршивый чёрт. — выговаривает он. — На— Поругайся мне ещё тут. — бормочет фельди то не ругался... А ты что за пава такая? Ништо тебе, не околеешь!Дьячок берёт со стола свою просфору и, придерЛОШАДИНАЯ ФАМИЛИЯУотставного генерал-майора Булдеева разболе— Тут, в нашем уезде, ваше превосходитель1 Яков Васильич. Заговаривал зубы — пер1 Акцизный — служащий в акцизе, учреждении в дорево— Где же он теперь?— А после того, как его из акцизных увольни- ли, в Саратове у тёщи живёт. Теперь только зубами и кормится. Ежели у которого человека заболит зуб, то и идут к нему, помогает... Тамошних саратовских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему, ваше пре1, что так, мол, вот и так. у раба божьего Алексия зубы болят, прошу выполь— Ерунда! Шарлатанство!— А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник, живёт не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный го— Пошли, Алёша! — взмолилась генеральша. — Ты вот не веришь в заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать? Руки ведь не отвалятся от этого.— Ну, ладно, — согласился Булдеев. — Тут не только что к акцизному, но и к чёрту депешу поГенерал сел за стол и взял перо в руки.— Его в Саратове каждая собака знает, — ска— Ну?1 Депеша (устар.) — телеграмма.— Васильичу... Якову Васильичу... а по фамиИван Евсеич поднял глаза к потолку и зашеве— Ну, что же? Скорей думай!— Сейчас. Васильичу. Якову Васильичу. За— Жеребятников?— Никак нет. Постойте. Кобылицын. Кобылят- ников. Кобелев.— Это уж собачья, а не лошадиная. Жеребчиков?— Нет, и не Жеребчиков. Лошадинин. Лоша— Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!— Сейчас. Лошадкин. Кобылкин. Коренной.— Коренников? — спросила генеральша.— Никак нет. Пристяжкин. Нет, не то! Забыл!— Так зачем же, чёрт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? — рассердился генерал. — Ступай отсюда вон!Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щёку и заходил по комнатам.— Ой, батюшки! — вопил он. — Ой, матушки! Ох, света белого не вижу!Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать фамилию акцизного:— Жеребчиков... Жеребковский... Жеребенко... Нет, не то! Лошадинский... Лошадевич... Жеребко- вич. Кобылянский.Немного погодя его позвали к господам.— Вспомнил? — спросил генерал.— Никак нет, ваше превосходительство.— Может быть, Конявский, Лошадников? Нет?И в доме, все наперерыв, стали изобретать фаПриказчика то и дело требовали в дом.— Табунов? — спрашивали у него. — Копытин? Жеребовский?— Никак нет, — отвечал Иван Евсеич и, подняв вверх глаза, продолжал думать вслух: — Коненко. Конченко. Жеребеев. Кобылеев.— Папа! — кричали из детской. — Тройкин! Уз- дечкин!Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый, за— Гнедов! — говорили ему. — Рысистый! Лоша- дицкий!Но наступил вечер, а фамилия всё ещё не была найдена. Так и спать легли, не послав телеграммы.Генерал не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал... В третьем часу утра он вышел из дому и постучался в окно к приказчику.— Не Меринов ли? — спросил он плачущим го— Нет, не Меринов, ваше превосходительство, — ответил Иван Евсеич и виновато вздохнул.— Да может быть, фамилия не лошадиная, а ка— Истинно слово, ваше превосходительство, ло— Экий ты какой, братец, беспамятный. Для меня теперь эта фамилия дороже, кажется, всего на свете. Замучился!Утром генерал опять послал за доктором.— Пускай рвёт! — решил он. — Нет больше сил терпеть.Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал успокоился. Сделав своё дело и получив, что следует, за труд, доктор сел в свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана Евсеича. Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чём-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были на- пряжённы, мучительны.— Буланов. Чересседельников. — бормотал он. — Засупонин. Лошадский.— Иван Евсеич! — обратился к нему доктор. — Не могу ли я, голубчик, купить у вас четвертей пятьовса? Мне продают наши мужички овёс, да уж больИван Евсеич тупо поглядел на доктора, как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к усадьбе с такой бы— Надумал, ваше превосходительство! — закри— На-кося! — сказал генерал с презрением и поднёс к лицу его два кукиша. — Не нужно мне теперь твоей лошадиной фамилии! На-кося!ПЕРЕСОЛИЛЗемлемер Глеб Гаврилович Смирнов приехал на станцию Гнилушки. До усадьбы, куда он был вы— Скажите, пожалуйста, где я могу найти здесь почтовых лошадей? — обратился землемер к стан— Которых? Почтовых? Тут за сто вёрст путёвой собаки не сыщешь, а не то что почтовых... Да вам куда ехать?— В Девкино, имение генерала Хохотова.— Что ж? — зевнул жандарм. — Ступайте за станцию, там на дворе иногда бывают мужики, возят пассажиров.Землемер вздохнул и поплёлся за станцию. Там, после долгих поисков, разговоров и колебаний, он нашёл здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти.— Чёрт знает какая у тебя телега! — поморщил— Что ж тут разбирать-то? Где лошадиный хвост, там перёд, а где сидит ваша милость, там зад.Лошадёнка была молодая, но тощая, с растопы— Этак мы всю дорогу поедем? — спросил зем— До-о-едем! — успокоил возница. — Кобылка молодая, шустрая. Дай ей только разбежаться, так потом и не остановишь. Но-о-о, прокля.тая!Когда телега выехала со станции, были сумерки. Направо от землемера тянулась тёмная, замёрзшая равнина, без конца и краю... Поедешь по ней, так наверно заедешь к чёрту на кулички. На горизонте, где она исчезала и сливалась с небом, лениво до«Какая, однако, здесь глушь! — думал землемер, стараясь прикрыть свои уши воротником от шине— Эй, милый, — спросил землемер, — как тебя зовут?— Меня-то? Клим.— Что, Клим, как у вас здесь? Не опасно? Не ша— Ничего, бог миловал. Кому ж шалить?— Это хорошо, что не шалят. Но на всякий слуСтемнело. Телега вдруг заскрипела, завизжала, задрожала и, словно нехотя, повернула налево.«Куда же это он меня повёз? — подумал земле— Послушай, — обратился он к вознице. — Так ты говоришь, что здесь не опасно? Это жаль. Я любКлим оглянулся на землемера, заморгал всем ли— Да, брат. — продолжал землемер. — Не дай бог со мной связаться. Мало того что разбойник без рук, без ног останется, но ещё и перед судом отве1 понатыканы. По. по. постой! — заорал вдруг землемер. — Куда же это ты въехал? Куда ты меня везёшь?— Да нешто не видите? Лес!1 Сотский — полицейский надзиратель, назначаемый по выбору из крестьян.«Действительно, лес... — подумал землемер. — А я-то испугался! Однако не нужно выдавать своего волнения. Он уже заметил, что я трушу. Отчего это он стал так часто на меня оглядываться? Наверное, замышляет что-нибудь. Раньше ехал еле-еле, нога за ногу, а теперь ишь как мчится!»— Послушай, Клим, зачем ты так гонишь лошадь?— Я её не гоню. Сама разбежалась. Уж как раз— Врёшь, брат! Вижу, что врёшь! Только я тебе не советую так быстро ехать. Попридержи-ка ло— Зачем?— А затем. затем, что за мной со станции должны выехать четыре товарища. Надо, чтоб они нас догнаЗемлемер сделал вид, что роется в карманах, и в это время случилось то, чего он не мог ожидать при всей своей трусости. Клим вдруг вывалился из телеги и на четвереньках побежал к чаще.— Караул! — заголосил он. — Караул! Бери, окаянный, и лошадь и телегу, только не губи ты моей души! Караул!Послышались скорые, удаляющиеся шаги, треск хвороста — и всё смолкло... Землемер, не ожидав«Убежал. испугался, дурак. Ну, как теперь быть? Самому продолжать путь нельзя, потому что дороги не знаю, да и могут подумать, что я у него лошадь украл. Как быть?»— Клим! Клим!— Клим!.. — ответило эхо.От мысли, что ему всю ночь придётся просидеть в тёмном лесу на холоде и слышать только волков, эхо да фырканье тощей кобылки, землемера стало коробить вдоль спины, словно холодным терпугом1.— Климушка! — закричал он. — Голубчик! Где ты, Климушка?Часа два кричал землемер, и только после того, как он охрип и помирился с мыслью о ночёвке в лесу, слабый ветерок донёс до него чей-то стон.— Клим! Это ты, голубчик? Поедем!— У. убьёшь!— Да я пошутил, голубчик! Накажи меня господь, пошутил! Какие у меня револьверы! Это я от страха врал! Сделай милость, поедем! Мёрзну!Клим, сообразив, вероятно, что настоящий раз1 Терпуг — напильник.— Ну, чего, дура, испугался? Я... я пошутил, а ты испугался... Садись!— Бог с тобой, барин, — проворчал Клим, влеКлим стегнул по лошадёнке. Телега задрожала. Клим стегнул ещё раз, и телега покачнулась. После четвёртого удара, когда телега тронулась с места, землемер закрыл уши воротником и задумался. ДоКУПРИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧБЕЛЫЙ ПУДЕЛЬ1Узкими горными тропинками, от одного дачного посёлка до другого, пробиралась вдоль южного берега Крыма маленькая бродячая труппа. Впереди обыкновенно бежал, свесив набок длинный розовый язык, белый пудель Арто, остриженный наподобие льва. У перекрёстков он останавливался и, махая хвостом, вопросительно оглядывался назад. По каШарманка была старинная, страдавшая хриподесяток починок. Играла она две вещи: унылый немецкий вальс Лаунера1 и галоп из «Путешествия в Китай»2 — обе бывшие в моде лет тридцать — со— Что поделаешь?.. Древний орган... простуд3 подавай, «Под двуглавым орлом», из «Продав1 Ланнер (Лаунер) Йозеф Франс Карл (1801—1843) — австрийский композитор.2 «Путешествия в Китай» — опера в трех действиях, перевод Н. Куликова.3 «Ге й ш а» — оперетта австрийского композитора Карла Целлера (1842—1898).как какой-нибудь памятник...» Ну, да уж ладно! КорДедушка Мартын Лодыжкин любил свою шарман— Что, брат? Жалуешься?.. А ты терпи.Столько же, сколько шарманку, может быть, даже немного больше, он любил своих младших спутни2Тропинка шла вдоль высокого прибрежного обчто, уходя вдаль, оно в то же время подымается вверх спокойной могучей стеной, и цвет его был ещё синее, ещё гуще в узорчатых прорезах, среди серебристо-зелёной листвы. В траве, в кустах кизиСергей, шедший, по обыкновению, впереди де— Ты что, Серёжа? — спросил шарманщик.— Жара, дедушка Лодыжкин... нет никакого терСтарик на ходу привычным движением плеча по— На что бы лучше! — вздохнул он, жадно по— Врал, может быть? — с сомнением заметил Сергей.— Ну, вот, врал! Зачем ему врать? Человек солидсвои грешные. Перед обедом оно лестно, искупать- ся-то... а потом, значит, поспать трошки... и отличное дело...Арто, услышавший сзади себя разговор, повер— Что, брат пёсик? Тепло? — спросил дедушка.Собака напряжённо зевнула, завив язык трубоч— Н-да, братец ты мой, ничего не поделаешь. Сказано: в поте лица твоего, — продолжал настаТропинка спустилась вниз, соединившись с широтрогала старика, но зато многое восхищало Сергея, бывшего здесь впервые. Магнолии, с их твёрдыми и блестящими, точно лакированными листьями и бе— Дедушка Лодыжкин, а дедушка, глянь-кось, в фонтане-то — золотые рыбы!.. Ей-богу, дедушка, золотые, умереть мне на месте! — кричал мальчик, прижимаясь лицом к решётке, огораживающей сад с большим бассейном посредине. — Дедушка, а пер— Иди-иди, дурашка, чего рот разинул! — под— Ей-богу? — радостно удивился Сергей.— Постой, сам увидишь. Да мало ли там чего? Апельцын, например, или хоть, скажем, тот же ли— Ну?— Просто так себе и растёт в воздухе. Без ничего, прямо на дереве, как у нас, значит, яблоко или гру— Эфиопы? Знаю. Это которые с рогами, — уве— Рогов, положим, у них нет, это враки. Но чёр— Страшные поди. эфиопы-то эти?— Как тебе сказать? С непривычки оно точно. опасаешься немного, ну, а потом видишь, что друНо день выдался для них неудачный. Из одних мест их прогоняли, едва завидев издали, в других,при первых же хриплых и гнусавых звуках шарман— Две да пять, итого семь копеек... Что ж, брат Серёженька, и это деньги. Семь раз по семи, — вот он и полтинник набежал, значит, все мы трое сыты, и ночлег у нас есть, и старичку Лодыжкину, по его слабости, можно рюмочку пропустить, недугов моих ради. Эх, не понимают этого господа! ДвугривенВообще Лодыжкин был скромного нрава и, даже когда его гнали, не роптал. Но сегодня и его вывела из обычного благодушного спокойствия одна краОна не появлялась минут десять, а то и четверть часа, и чем дальше тянулось время, тем более раз— Ну, Сергей, счастье наше, ты только слушай меня: я, брат, всё знаю. Может быть, из платья что-нибудь даст или из обуви. Это уж верно!..Наконец барыня вышла на балкон, швырнула сверху в подставленную шляпу Сергея маленькую белую монетку и тотчас же скрылась. Монета оказа— Н-да-а... Ловко! — произнёс он, внезапно остановившись. — Могу сказать. А мы-то, три дурИ он с негодованием и гордостью бросил монету, которая, слабо звякнув, зарылась в белую дорожТаким образом старик с мальчиком и с собакой обошли весь дачный посёлок и уж собирались сойДедушка собирался было пройти мимо, но, загля— Подожди-ка малость, Сергей, — окликнул он мальчика. — Никак там люди шевелятся? Вот так история. Сколько лет здесь хожу, — и никогда ни души. А ну-ка, вали, брат Сергей!— «Дача Дружба», посторонним вход строго воспрещается, — прочитал Сергей надпись, искус— Дружба?.. — переспросил неграмотный дес тобой возьмём. Это я носом чую, на манер как охотничий пёс. Арто, иси, собачий сын! Вали сме3Дорожки сада были усыпаны ровным крупным гравием, хрустевшим под ногами, а с боков обставПеред балконом была большая утоптанная плоНа террасу из внутренних комнат выскочил как бомба, издавая пронзительные крики, мальчик лет восьми или десяти. Он был в лёгком матросском костюмчике, с обнажёнными руками и голыми коженщины в фартуках; старый толстый лакей во фраМежду тем виновник этой суматохи, ни на секун— Батюшка барин!.. Николай Аполлонович!.. Не извольте огорчать маменьку-с — встаньте... Будьте столь добренькие — выкушайте-с. Микстурка очень сладенькая, один суроп-с. Извольте подняться.Женщины в фартуках всплёскивали руками и ще