j
Название книги | Петр Первый /м/ |
Автор | Толстой |
Год публикации | 2021 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | мЭксклюзивная классика |
ISBN | 978-5-17-090417-4 |
EAN13 | 9785170904174 |
Артикул | P_9785170904174 |
Количество страниц | 864 |
Тип переплета | мяг. м |
Формат | - |
Вес, г | 2320 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
А.Н. ТОЛСТОЙПЕТР ПЕРВЫЙИЗДАТЕЛЬСТВО ACT МОСКВАУДК 821.161.1-311.6ББК 84(2Рос=Рус)6-44Т52Серия «Эксклюзив: Русская классика» Серийное оформление Е. ФерезТолстой, Алексей Николаевич.Т52 Петр Первый : [роман] / Алексей НиколаеISBN 978-5-17-090417-4Роман «Петр Первый» посвящен переломному периоду в истории России, «когда Россия молодая мужала с гением Петра» — величайшего российского императора и реформаВ романе изображены важнейшие события того времеНаверное, главное достоинство этой книги в том, что все исторические личности, и в первую очередь Петр I, поКнига послужила основой знаменитого фильма «Петр Первый» с Николаем Симоновым в главной роли.УДК 821.161.1-311.6ББК 84(2Рос=Рус)6-44ISBN 978-5-17-090417-4© А.Н. Толстой, наследники, 2015© ООО «Издательство АСТ», 2019КНИГА ПЕРВАЯГлава первая1Санька соскочила с печи, задом ударила в забухшую дверь. За Санькой быстро слезли Яшка, Гаврилка и Ар- тамошка: вдруг все захотели пить, — вскочили в темные сени вслед за облаком пара и дыма из прокисшей избы. Чуть голубоватый свет брезжил в окошечко сквозь снег. Студено. Обледенела кадка с водой, обледенел деревянЧада прыгали с ноги на ногу, — все были босы, у Саньки голова повязана платком, Гаврилка и Арта- мошка в одних рубашках, до пупка.— Дверь, оглашенные! — закричала мать из избы.Мать стояла у печи. На шестке ярко загорелись лу— Озябли? А то на двор сбегаем, посмотрим, — батя коня запрягает...На дворе отец запрягал в сани. Падал тихий сне3Бровкиным, — высокий колпак надвинут на серди— Балуй, нечистый дух!Чада справили у крыльца малую надобность и жа— Ничаво, на печке отогреемся...Иван Артемич запряг и стал поить коня из бадьи. Конь пил долго, раздувая косматые бока: «Что ж, кор— Бегите в избу, я вас! — крикнул он чадам. Упал боком на сани и, раскатившись за воротами, рысцой поехал мимо осыпанных снегом высоких елей на усадьбу сына дворянского Волкова.— Ой, студено, люто, — сказала Санька.Чада кинулись в темную избу, полезли на печь, сту— Давеча, лопни мои глаза, вот напужалась... У по— Ой, ой, ой, — боялись под тулупом ма-4ленькие.2Чуть проторенная дорога вела лесом. Вековые сосВасилий поставил усадьбу, да протратился, половиЦарская казна пощады не знает. Что ни год — ноКонь плелся дорожной рысцой, весь покрылся инеем. Ветви задевали дугу, сыпали снежной пылью. Прильнув к стволам, на проезжего глядели пушистох«Ну, ладно... Того подай, этого подай... Тому заплати, этому заплати... Но — прорва, — эдакое государство! — разве ее напитаешь? От работы не бегаем, терездить. Подай ему и на возок, сытому дьяволу. Ну, ладИвашка Бровкин думал, может быть, так, а может, и не так. Из леса на дорогу выехал, стоя в санях на ко— Здорово, — сказал Цыган Ивану и пересел в его сани.— Здорово.— Ничего не слышно?— Хорошего будто ничего не слышно...Цыган снял варежку, разворотил усы, бороду, скры— Встретил в лесу человека: царь, говорит, помирает.Иван Артемич привстал в санях. Жуть взяла... «Тпру»... Стащил колпак, перекрестился:— Кого же теперь царем-то скажут?— Окромя, говорит, некого, как мальчонку, Петра Алексеевича. А он едва титьку бросил...— Ну, парень! — Иван нахлобучил колпак, глаза по— Пропадем, а может, и ничего — так-то. — Цыган подсунулся вплоть. Подмигнул. — Человек этот сказыБелка кинулась со ствола, перелетела через дорогу, посыпался снег, заиграл столбом иголочек в косом свете. Большое малиновое солнце повисло в конце дороги над бугром, над высокими частоколами, крутыми кровлями и дымами волковской усадьбы...3Ивашка и Цыган оставили коней около высоких ворот. Над ними под двухскатной крышей — образ честного креста господня. Далее тянулся кругом всей усадьбы неперелазный тын. Хоть татар встречай... Му— Господи Исусе Христе, сыне божий, помилуй нас...Скрипя лаптями, из воротни вышел Аверьян, стоМужики завели лошадей во двор. Стояли без шапок, косясь на слюдяные окошечки боярской избы. Туда, в хоромы, вело крыльцо с крутой лестницей. Краси— Аверьян, зачем боярин нас вызывал с конями, — повинность, что ли, какая?.. — спросил Иваш— В Москву ратных людей повезете...— Это опять коней ломать?..— А что слышно, — спросил Цыган, придвигаясь, — война с кем? Смута?— Не твоего и не моего ума дело. — Седой Аверьян поклонился. — Приказано — повезешь. Сегодня батогов воз привезли для вашего-то брата...Аверьян, не сгибая ног, пошел в сторожку. В зимних сумерках кое-где светило окошечко. Нагорожено всяИвашка и Цыган, стоя в сумерках на дворе, думали. Спешить некуда. Хорошего ждать неоткуда. Конечно, старики рассказывают, прежде легче было: не понравиЗавизжала где-то дверь, по снегу подлетела просто— Боярин велел, — распрягайте. Ночевать велел. Лошадям задавать — избави боже, боярское сено...Цыган хотел было кнутом ожечь по гладкому заду эту девку, — убежала... Не спеша распрягли. ПошВ стороне, на лавке сидел мальчик в длинной холОн поманил сына, спросил шепотом:— Ужинали?— Ужинали.— Эх, со двора я хлебца не захватил. (Слукавил, — ломоть хлеба был у него за пазухой, в тряпице.) Ты уж расстарайся как-нибудь... Вот что, Алеша... Утром хочу боярину в ноги упасть, — делов у меня много. Чай, смиАлешка степенно кивнул: «Хорошо, батя». Иван стал разуваться, и — бойкой скороговоркой, будто он веселый, сытый:— Это, что же, каждый день, ребята, у вас такое веОдин, рослый холоп, бросив карты, обернулся:— А ты кто тут, — нам выговаривать...Иван, не дожидаясь, когда смажут по уху, полез на полати.4У Василия Волкова остался ночевать гость — со— Тебе, — говорил гость степенно и тихо, — тебе, Василий, еще многие завидуют... А ты влезь в мою шкуру. Нас у отца четырнадцать. Семеро подва мужика, у кого трое, — остальные в бегах. Я, вось— Ныне всем трудно. — Василий перебирал одной рукой кипарисные четки, свесив их между колен. — Все бьемся... Как жить?..— Дед мой выше Голицына сидел, — говорил Тыр- тов, — у гроба Михаила Федоровича дневал и ночевал. А мы дома в лаптях ходим... К стыду уж привыкли. Не о чести думать, а как живу быть... Отец в Поместном приказе с просьбами весь лоб расколотил: ныне без доброго посула и не попросишь. Дьяку — дай, подьяПомолчали. От печи пыхало жаром. Сухо тыркали сверчки. Тишина, скука. Даже собаки перестали брехать на дворе. Волков проговорил, задумавшись:— Король бы какой взял нас на службу — в Венес нами живут. И — богатство! Один Кукуй богаче всей Москвы с пригородами...— Торговлишкой заняться? Опять деньги нужны. — Михайла поглядел на босые ноги. — В стрельцы пойти? Тоже дело не наживочное. Покуда до сотника доберешь— Слышно, говорят: кто в боярской-то шубе, и не езди за Москву-реку.— А что ты хочешь? Все обнищали... Такая тягота от даней, оброков, пошлин, — беги без оглядки... МеньшиВасилий поднял голову, посмотрел на Михайлу. Тот подобрал ноги под лавку и тоже глядит на Василия. Только что сидел смирный человек — подменили, — усмехнулся, ногой задрожал, лавка под ним заходила...— Ты чего? — спросил Василий тихо...— На прошлой неделе под селом Воробьевым опять обоз разбили. Слыхал? (Василий нахмурился, взялся за четки.) Суконной сотни купцы везли красный товар... Погорячились в Москву к ужину доехать, не доКинулись ловить разбойников, одни следы нашли, да и те замело...Михайла задрожал плечами, засмеялся:— Не пужайся, я там не был, от Меньшикова слы— Спать надо ложиться, спать пора, — угрюмо скаМихайла опять невесело засмеялся:— Ну, пошутили, давай спать.Легко поднялся с лавки, хрустнул суставчиками, потягиваясь. Налил квасу в деревянную чашку и пил долго, поглядывая из-за края чашки на Василия.— Двадцать пять человек дворовых снаряжены сабляМихайла лег на лавку, натянул медвежий тулуп, руку подсунул под голову, глаза у него блестели.— Доносить пойдешь на мой разговор?Василий повесил четки, молча улегся лицом к сос— Нет, не донесу.5За воротами Земляного вала ухабистая дорога пошла кружить по улицам, мимо высоких и узких, в два жилья, бревенчатых изб. Везде — кучи золы, падаль, битые горАлешка, держа вожжи, шел сбоку саней, где сиде12 Это были ратники Василия Волкова. На кольчуги денег не хватило, одел их в тигелеи, хотя и робел, — как бы на смотру не стали его срамить и ругать: не по верстке-де оружие показываешь, заворовался...Василий и Михайла сидели в санях у Цыгана. ПозаМихайла сидел, насупившись. Их обгоняло, крича и хлеща по лошадям, много дворян и детей боярских в дедовских кольчугах и латах, в новопошитых ферязях, в терликах, в турских кафтанах, — весь уезд съезжался на Лубянскую площадь, на смотр, на земельную верстку и переверстку. Люди, все до одного, смеялись, глядя на Михайлова мерина: «Эй, ты — на воронье кладбище веПереехали мост через Яузу, где на крутом берегу вертелись сотни небольших мельниц. Рысью вслед за санями и обозами проехали по площади вдоль белоАлешку исхлестали кнутами, потерял шапку, — как только жив остался! Выехали на Мясницкую... Вытирая кровь с носа, он глядел по сторонам: ох, ты!Народ валом валил вдоль узкой навозной улицы. Из дощатых лавчонок перегибались, кричали купчишстрашные нищие трясут лохмотьями, хватают за ноги, гнусавя, заголяют тело в крови и дряни... Прохожим в нос безместные страшноглазые попы суют калач, криЕдва продрались за Лубянку, где толпились кучками по всей площади конные ратники. Вдали, у Никольских ворот, виднелась высокая — трубой — соболья шапка боярина, меховые колпаки дьяков, темные кафтаны выТак, по стародавнему обычаю, каждый год перед весенними походами происходил смотр государевых служилых людей — дворянского ополчения.Василий и Михайла сели верхами. Цыганову и Алешкину лошадей распрягли, посадили на них без седел двух волковских холопов, а третьему, пешему, велели сказать, что лошадь-де по дороге ногу побила. Сани бросили.Цыган только за стремя схватился: «Куда коня-то моего угоняете? Боярин! Да милостивый!»... Василий погрозил нагайкой: «Пошуми-ка...» А когда он отъехал, Цыган изругался по-черному и по-матерному, бросил в сани хомут и дугу и лег сам, зарылся в солому с досады...Об Алешке забыли. Он прибрал сбрую в сани. Посипироги. «Дьявол!» — покосился на Алешку, приоткрыл с угла ветошь, — «румяные, горячие!» Духом поволокло Алешку к пирогам:— Почем, дяденька?— Полденьги пара. Язык проглотишь.У Алешки за щекой находились полденьги — по— Давай, что ли, — грубо сказал Алешка. Купил пироги и поел. Сроду такого не ел. А когда вернулВолков сидел на коне, подбоченясь, — в медной шапке, на груди и на брюхе морозом заиндевели жеРастирая слезы, гнусавя до жалости, Алешка стал сказывать про беду.— Сам виноват! — крикнул Василий, — отец выпоТут его выкрикнул длинный дьяк, махая бумагой. Волков с места вскачь, и за ним холопы, колотя лошаЧто ж теперь делать-то? Ни шапки, ни сбруи... Алешка тихо голосил, бредя по площади. Его оклик— Алешка, — сказал, и у самого — слезы, и губы трясутся, — Алешка, для бога беги 15