j
Название книги | Человек, который смеется /м/ |
Автор | Гюго |
Год публикации | 2022 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | мЭксклюзивная классика |
ISBN | 978-5-17-091569-9 |
EAN13 | 9785170915699 |
Артикул | P_9785170915699 |
Количество страниц | 704 |
Тип переплета | мяг. |
Формат | - |
Вес, г | 1920 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
ВИКТОР ГЮГОЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ СМЕЕТСЯИЗДАТЕЛЬСТВО ACT МОСКВАУДК 821.133.1-31ББК 84(4Фра)-44Г99Серия «Эксклюзивная классика» Перевод с французского Б. Лившица Серийное оформление А. Фереза, Е. ФерезГюго, Виктор.Г99 Человек, который смеется : [роман] / Виктор Гюго ; [пер. с фр. Б. Лившица]. — Москва : ИзISBN 978-5-17-091569-9«Человек, который смеется» — один из наиболее известных романов Виктора Гюго.В центре повестования Гуинплен, в раннем детстве похищенный бандитами, до неузнаваемости обезобраУДК 821.133.1-31ББК 84(4Фра)-44ISBN 978-5-17-091569-9© ООО «Издательство АСТ», 2022ЧАСТЬ IМОРЕ И НОЧЬВ Англии все величественно, даже дурное, даже олигарКнигу эту, собственно, следовало бы озаглавить «АриОтвиль-Хауз, 1869.Две предварительные главыI. УРСУСII. КОМПРАЧИКОСЫI. УРСУС1Урсус и Гомо были связаны узами тесной дружбы.Урсус был человек, Гомо — волк1. Нравом они очень подходили друг к другу. Имя «Гомо» дал волку человек. Вероятно, он же придумал и свое; найдя для себя подУрсус и Гомо кочевали с перекрестка на перекресток, с площадей Абериствита на площади Иедбурга, из одной местности в другую, из графства в графство, из города в1 «Урсус» по-латыни значит «медведь», «Гомо» — «человек».город. Исчерпав все возможности на одной ярмарке, они переходили на другую. Урсус жил в балагане на колесах, который Гомо, достаточно вышколенный для этого, воНа ночлег они располагались где придется — среди невспаханного поля, на лесной прогалине, у перекрест— Главное, не выродись в человека, — дружески гоВолк никогда не кусался, с человеком же это порою случалось. Во всяком случае, Урсус имел поползновение кусаться. Урсус был мизантроп и, чтобы подчеркнуть свою ненависть к человеку, сделался фигляром. К тому же надо было как-нибудь прокормиться, ибо желудок всегда предъявляет свои права. Впрочем, этот мизантроп и скоморох, быть может, думая таким образом найти себе место в жизни поважнее и работу посложнее, был также и лекарем. Мало того, Урсус был еще и чревовепевчего дрозда, чирка, жаворонка, белогрудого дрозда — таких же скитальцев, как и он сам; благодаря этому своБлагодаря своему искусству врачевателя, а может быть, и вопреки ему, Урсус исцелял больных. Он лечил ароматическими веществами. Хорошо разбираясь в лесорваны у корня, действуют как слабительное, а сорванВ действительности же Урсус был грамотеем, любинешься поучительным изречением — станет легче. Волк находит утешение в вое, баран — в теплой шерсти, лес — в малиновке, женщина — в любви, философ же — в поУрсус мастерски владел монологом. Будучи нелюдиОн произносил речи перед самим собой. Точно так же поступал и Лютер. Урсус брал пример с этих великих муК счастью, Урсус никогда не бывал в Нидерландах. Там его, без сомнения, взвесили бы, чтобы определить, обладает ли он должным весом, избыток или недостаток которого свидетельствует о том, что человек — колдун. В Голландии этот должный вес был мудро установлен законом. Это было удивительно просто и остроумно. Вас клали на чашу весов — и все сразу становилось ясным: если вы оказывались слишком тяжелым, вас вешали, если слишком легким — сжигали. Еще теперь можно видеть в Удеватере весы для взвешивания колдунов, но в наши дни на этих весах взвешивают сыр, — вот во что выродилась религия! Тощему Урсусу, пожалуй, не поздоКак бы то ни было, Урсус, человек очень бедный и притом сурового нрава, завязав в лесу знакомство с Гомо, почувствовал влечение к бродяжничеству. Он взялволка себе в товарищи и стал скитаться с ним по дороВ общем, Урсус не принадлежит к числу тех лиц, которых часто тревожит полиция. Его возок был достакое-какой утвари, развешанной на гвоздях, а также муВсе это происходило сто восемьдесят лет назад, в те времена, когда люди были немного более волками, чем в наши дни.Впрочем, не намного.2Гомо не был обыкновенным волком. Судя по тому, как он набрасывался на кизил и на яблоки, его можно было принять за степного волка; темной окраской шерУрсус предпочитал Гомо ослу в качестве вьючного животного. Ему было бы неприятно заставлять осла таВот почему Урсус довольствовался обществом Гомо. Гомо был для него больше, чем другом, — он был его подобием. Похлопывая волка по впалым бокам, Урсус говорил: «Я нашел свое второе издание».Он говорил также: «Когда я умру, всякому, кто пожеАнглийский закон, не слишком мягкий по отношеIV. «Всякое домашнее животУрсус передал Гомо часть своих талантов: научил его стоять на задних лапах, умерять свой гнев, заменяя его хмуростью, издавать глухое ворчание вместо воя и т. д. Волк, со своей стороны, передал человеку часть волчьих познаний, научив его обходиться без крова, без хлеба, без огня и предпочитать голод в лесу рабству во дворце.Возок Урсуса, своеобразная передвижная хижина, следовал по самым различным направлениям, не выходя, однако, за пределы Англии и Шотландии; он был устауже нельзя было установить, в какой именно цвет, ибо перемены погоды действуют на дорожные возки точно так же, как смены царствований на придворных. Снару«Золото ежегодно теряет от трения одну тысяча чеНадпись эту, размытую дождями и стершуюся по ми3Внутри возка были еще две надписи. Над сундуком на дощатой, выбеленной известкой стене было выведено от руки чернилами:«Единственное, что следует знать:Барон и пэр Англии носят на голове золотой обруч с шестью жемчужинами.Право на корону начинается с виконта.Виконт носит корону с неограниченным количеГерцог именуется светлейшим и могущественнейшим государем; маркиз и граф — высокородным и могущественОбращение к герцогу: ваша светлость, к остальным пэрам — ваша милость.Личность лорда неприкосновенна.Пэры — это парламент и суд, concilium et curia, заMost honourable (высокочтимый) значительно больright honourable (досточтимый).Лорды-пэры признаются лордами по праву рождения, лорды не пэры — лордами из учтивости; только пэры — настоящие лорды.Лорд никогда не приносит присяги ни королю, ни на суде. Достаточно одного его слова. Он говорит: “ЗаЧлены палаты общин, представляющие народ, будуПалата общин представляет билли в палату лордов через депутацию из сорока членов, которые при вручеЛорды препровождают в палату общин свои билли через простого писца.В случае разногласия между палатами они совместно совещаются в “расписном зале”, причем пэры сидят вшляпах, а члены палаты общин стоят с непокрытой гоПо закону, изданному Эдуардом IV, лорды пользуютБароны приравниваются по рангу к епископам.Чтобы быть бароном-пэром, надо получить от короper baroniam integram, то есть полным баронским поместьем.Полное баронское поместье состоит из тринадцати с четвертью дворянских ленов, каждый стоимостью в двадцать фунтов стерлингов, что составляет четыреста марок.Баронский замок — это “голова” баронского помеcaput baroniae — переходит по наследству на тех же основаниях, что и корона Англии, то есть переходит к дочерям лишь при отсутствии детей мужского пола и в таком случае достается старшей дочери; caeteris filiabus aliunde satisfactis1.Бароны носят титул лорда, от саксонского laford (классическое латинское — dominus и вульгарно-латинlordus).Старшие и следующие за ними сыновья виконтов и баронов — первые эсквайры королевства.Старшие сыновья пэров имеют преимущество перед кавалерами ордена Подвязки; младшие сыновья преимуСтарший сын виконта в процессии следует за бароДочь лорда — леди, прочие английские девицы — мисс.Все судьи признаются ниже пэров. Сержант носит капюшон из шкуры ягненка; судьи — капюшон de minuto wario — из белых шкурок любых мелких зверей, кроме горностая. Горностай носят только пэры и король.1 Это значит: остальных дочерей обеспечивают по мере возможПротив лорда не допускается supplicavit1.Лорда нельзя посадить в обычную тюрьму. Он может быть заключен только в лондонский Тауэр.Лорд, приглашенный в гости к королю, имеет право убить в королевском парке одну или две лани.Лорду в его владениях предоставляется право баронВыйти на улицу в мантии, взяв с собою для сопровоПэры отправляются в парламент в каретах цугом; члены палаты общин этого права не имеют. Некоторые пэры отправляются в Вестминстер в открытых двухместЛорд может быть приговорен к штрафу только лорЛорд может иметь у себя в доме шесть иностранцев. Всякий другой англичанин — только четырех.Лорд может беспошлинно держать у себя в погребе восемь бочек вина.Только лорд не подлежит явке к окружному шерифу.Лорд не может быть облагаем податью на содержаКогда это угодно лорду, он на свои средства набираЛорд может быть судим только лордами.В гражданских делах он может требовать пересмотра и отмены решения, если в составе суда не было по крайЛорд сам назначает своих капелланов.1 Мольба (лат.). Так называлась жалоба, обращенная к королю.Барон назначает трех капелланов, виконт — четырех, граф и маркиз — пять, герцог — шесть.Лорд не может быть подвергнуг пытке даже при обЛорд не может быть заклеймен палачом.Лорд всегда считается ученым человеком, даже если он не умеет читать. Он грамотен по праву рождения.Герцог появляется под балдахином всюду, за исклюВосемьдесят шесть лордов или старших сыновей лорда занимают председательские места за восемьюдеПростолюдину, ударившему лорда, отсекают кисть руки.Лорд почти то же, что король.Король почти то же, что Бог.Вся земля — собственность лордов.Англичане, обращаясь к Богу, называют его “миПротив этой надписи можно было прочесть другую, написанную таким же способом. Вот она:«Утешение, которым должны довольствоваться те, кто ничего не имеет.Генрих Оверкерк, граф Грентэм, заседающий в палакоридоров, представляющим собою настоящую достоРичард Лаутер, виконт Лонсдейл, имеет в УэстморРичард, граф Скарборо, виконт и барон Лэмлей, виРоберту Дарси, графу Холдернесу, принадлежит роЧарльз Боклерк, герцог Сент-Олбенс, граф Барфорд, барон Хеддингтон, первый сокольничий Англии, рядом с королевским дворцом в Виндзоре владеет дворцом, нисколько не проигрывающим от этого соседства.Чарльз Бодвилл, лорд Робертс, барон Труро, виконт Бодмин, владеет в Кембридже поместьем Уимпл, где выв виде арки, а два треугольные. Въездная аллея обсажена четырьмя рядами деревьев.Высокородный и могущественный лорд Филипп Герберт, виконт Кардиф, граф Монтгомери, граф ПемXIV.Чарльз Сеймур, герцог Сомерсетский, владеет на Темзе виллой Сомерсет-Хауз, ничем не уступающей вилВ Йоркшире Артур, лорд Ингрэм, виконт Ирвин, владеет дворцом Темпл-Ньюшем, к которому подъезжаРоберту, лорду Феррерс-Чартлею, Борчиру и Ловену, принадлежит в Лестершире замок Стаунтон-Гарольд с парком, имеющим форму храма с фронтоном; большая церковь с четырехугольной колокольней, высящаяся на берегу пруда, входит в состав поместья.В графстве Нортгемптон Чарльз Спенсер, граф СанЛоуренсу Хайду, графу Рочестеру, принадлежит в Серрее поместье Нью-Парк, с замком, украшенным хуФилипп Стенхоп, граф Честерфилд, владеет в ДерЛорду Корнуэлу, барону Ай, принадлежит Бром- Холл — дворец четырнадцатого века.Высокородный Олджернон Кейпл, виконт Молден, граф Эссекс, владеет в Гартфордшире замком Кешиобе- ри, имеющим форму буквы «Н», и лесными угодьями, изобилующими дичью.Лорду Чарльзу Оссалстоуну принадлежит в МиддлДжеймс Сесил, граф Солсбери, в семи лье от ЛондоI государственным казначеем Англии, прадедом нынешнего владельца. Кровать одной из граmilhombres, что значит “тысяча мужчин”. На этой кро“Honni soit qui mal y pense”1.Эдуард Рич, граф Уорик и Холленд, — собственник замка Уорик-Касл, где камины топят целыми дубами.В приходе Севн-Оукс Чарльзу Секвиллу, барону Бекхерсту, виконту Кренфилду, графу Дорсету и Миддл1 Позор тому, кто подумает дурное (фр.).здании с лицевой стороны — десять ступенчатых щипТомас Тинн, виконт Уэймет, барон Уорминстер, — собственник дворца Лонг-Лит, в котором почти столько же каминов, фонарей, беседок, арок, павильонов, башеГенри Ховард, граф Сэффолк, владеет в двенадцати лье от Лондона, в Миддлсексе, дворцом Одлейн, почти не уступающим размерами и величественностью Эску- риалу испанского короля.В Бедфордшире Рест-Хауз-энд-Парк, обнесенный рвами и стенами, — целая округа с лесами, реками, холВ Гартфорде Гемптон-Корт с огромной зубчатой башней и садом, который отделен от леса прудом, приГрафу Роберту Линдсею, лорду и наследственному владельцу Уолхемского леса, принадлежит в ЛинкольнВ Сессексе высокочтимому Форду, лорду Грею, виДворец Ньюхем Пэдокс, в Уорикшире, со стеклянЗамок Уайтхем в графстве Берк с французским парc его высокой зубчатой башней, подпираемой двумя крепостного типа контрфорсами, принадлежит лорду Монтегю, графу Эбингдону, который является также собVirtus ariete fortior1.Уильям Кавендиш, герцог Девонширский, владеет шестью замками, и в том числе двухэтажным Четсуор- том, отлично выдержанным в греческом стиле; кроме того, его светлости принадлежит в Лондоне дворец с фиВиконт Кинелмики, ирландский граф Корк, владеет в Пиккадилли дворцом Барлингтон-Хауз, с обширными садами, простирающимися за пределы Лондона. Ему также принадлежит дворец Чизуик, состоящий из девяГерцог Бофорт — собственник Челси, состоящего из двух дворцов в готическом стиле и одного во флорентийДжон Холлс, герцог Ньюкасл и маркиз Клер, владеет замком Болсовер, четырехугольная дозорная башня коЛорд Вильям Кревен, барон Кревен-Хемпстед, име1 Доблесть сильнее тарана (лат.).стиле, и Эсдоун-Парк, выстроенный в лесу на скрещеЛорд Линней Кленчарли, барон Кленчарли-Генкер- вилл, маркиз Корлеоне Сицилийский, владеет замком Кленчарли, выстроенным в 914 году Эдуардом Старым для защиты от датчан; ему же принадлежат дворцы Ген- кервилл-Хауз в Лондоне и Корлеоне-Лодж в Виндзоре, а также восемь кастелянств: в Брукстоне на Тренте, с правом разработки алебастровых копей, затем Гемдрайт, Хомбл, Морикемб, Тренуордрайт, Хелл-Кертерс с замеСто семьдесят два пэра, облеченных властью в царII, получают в совокупности миллион двести семьдесят две тысячи фунтов стерлингов годовоСбоку, против последнего имени лорда Линнея Кленчарли, рукою Урсуса была сделана пометка:«Мятежник; в изгнании; имущество, земли и поместья под секвестром. И поделом».4Урсус восхищался Гомо. Мы восхищаемся тем, что нам близко. Это — закон.Внутренним состоянием Урсуса была постоянная глухая ярость; его внешним состоянием была ворчлипозиции. Он видел мир с его дурной стороны. Никто и ничто на свете не удостаивалось его одобрения. Для него сладость меда не оправдывала укуса пчелы; распустивII принес в дар Богоматери ирландской католиТакие доказательства «благонамеренности» Урсуса и его очевидное уважение к властям предержащим, вероС точки зрения политической его надпись насчет золота, ставшая совсем неразборчивой, да к тому же маII и в «досточтимое» царствование Вильгельма и Марии возок Урсуса спокойчудодейственные зелья и снадобья и проделывая с поВ сущности, это было справедливо. Урсус не принадМы уже говорили, что Урсус не улыбался; он только смеялся — временами даже часто; но это был горький смех. В улыбке всегда есть некие начала примирения, тогда как смех часто выражает собою отказ примириться.Главной особенностью Урсуса была ненависть к роду человеческому. В этой ненависти он был неумолим. Он пришел к твердому убеждению, что человеческая жизнь отвратительна; он заметил, что существует своего рода иерархия бедствий; над королями, угнетающими народ, есть война, над войною — чума, над чумою — голод, анад всеми бедствиями — глупость людская; удостоверивЧерез окошечко в задней стене балагана прохожие имели возможность прочитать на потолке его надпись углем крупными буквами: «Урсус-философ».II. КОМПРАЧИКОСЫ1Кому в наши дни известно слово «компрачикосы»? Кому понятен его смысл?Компрачикосы, или компрапекеньосы, представляРазбираясь в темном хаосе английских законодательных актов, кое-где наталкиваешься на следы этого чудовищ«Компрачикос», так же как и «компрапекеньос», — составное испанское слово, означающее «скупщик детей».Компрачикосы вели торговлю детьми.Они покупали и продавали детей.Но не похищали их. Кража детей — это уже другой промысел.Что же они делали с этими детьми?Они делали из них уродов.Для чего же?Для забавы.Народ нуждается в забаве. Короли — тоже. Улице нужен паяц; дворцам нужен гаер. Одного зовут Тюрлю- пен, другого — Трибуле.Усилия, которые затрачивает человек в погоне за веЧто должны представлять собою эти вступительные страницы?Главу одной из самых страшных книг, книги, кото2Ребенок, предназначенный служить игрушкой для взрослых, — такое явление не раз имело место в источущей о костре и колесовании. В этот век эксплуатация детей была явлением обычным: историки, льстившие семнадцатому столетию, скрыли эту язву, но им не удаЧтобы сделать из человека хорошую игрушку, надо приняться за дело заблаговременно. Превратить ребенка в карлика можно, только пока он еще мал. Дети служиОтсюда возникает настоящее искусство. Существомента в карете с гербом, на запятках которой торчали, задрав морду кверху, три павиана в парадных ливреях. Одна из герцогинь Мединасели, при утреннем туалете которой довелось присутствовать кардиналу Полу, заIV, жены Карла I.Унижение человека ведет к лишению его человечеКарлик немецкого властительного князя — уродец Перкео (кукла, изображающая его, — настоящее страОно создавало уродов, для которых закон существо3Фабрикация уродов производилась в большом масУроды нужны были султану; уроды нужны были папе. Первому — чтобы охранять его жен; второму — чтобы возносить молитвы. Это был особый вид калек, неспособных к воспроизведению рода. Эти человекопоОперации эти не ограничивались в те давние времеВ Англии существовал обычай, согласно которому в королевском дворце держали человека, певшего по ноЧеловека, предназначенного для роли петуха, подвергаII герцогиню Портсмутскую чуть не стошнило при виде слюнотечения, бывшего неизбежным резульII ее занимал Вильям Самсон Кок1, получавший за свое пение девять фунтов два шиллинга шесть пенсов в год.В Петербурге, менее ста лет тому назад, — об этом упоминает в своих мемуарах Екатерина II, — в тех слуЭти обычаи отошли в прошлое. Однако не настольК счастью, королям не свойственно ошибаться. БлаXIV не пожелал бы видеть в Версале ни офицера, поющего петухом, ни вельможу, изобра1 Coq — по-французски «петух».былась до того, что увидела во сне курицу, — поступок, в самом деле весьма непристойный для особы, приблиXIV.4Торговля детьми в семнадцатом столетии, как уже было упомянуто, дополнялась особым промыслом. Этой торговлей и этим промыслом занимались компрачикоПродавцы бывали всякого рода, начиная с бедняка- отца, освобождавшегося таким способом от лишнего рта, и кончая рабовладельцем, выгодно сбывавшим приII его супруII продал этих женщин, а то, что Вильям Пенн их купил. Впрочем, эта покупка нахопустыню, Пенн нуждался в женщинах. Женщины были как бы частью живого инвентаря.Эти леди оказались недурным источником дохода для ее королевского величества. Молодые были проданы по дорогой цене. Не без смущения думаешь о том, что старых герцогинь Пенн, по всей вероятности, приобрел за бесДолгое время компрачикосы находились почти на легальном положении. Иногда темные стороны самого общественного строя благоприятствуют развитию преВо времена Стюартов к компрачикосам при дворе относились довольно снисходительно. При случае праII они были почти instrument urn reghi1.Это были времена, когда пресекали существование целых родов, проявивших непокорность или являвших1 Орудие власти (лат.).ное лицо человека — что может быть остроумнее этого? Компрачикосы подвергали обработке детей так, как киУ тех, кого предназначали для роли фигляра, весьма искусно выворачивали суставы; казалось, у этих существ нет костей. Из них делали гимнастов.Компрачикосы не только лишали ребенка его наусыпляли свою жертву при помощи какого-то одурманивающего порошка, слывшего волшебным средством, устраняющим всякую боль. Этот порошок издавна был известен в Китае; им пользуются также и в наши дни. Китай задолго до нас знал книгопечатание, артиллерию, воздухоплавание, хлороформ. Но в то время как в Европе открытие сразу оживает, развивается и творит настоящие чудеса, в Китае оно остается в зачаточном состоянии и сохраняется в мертвом виде. Китай — это банка с заспиртованным в ней зародышем.Раз мы уже заговорили о Китае, остановимся еще на одной подробности. В Китае с незапамятных времен существовало искусство, которое следовало бы назвать отливкой живого человека. Двухлетнего или трехлетнего ребенка сажали в фарфоровую вазу более или менее приЭто очень удобно: можно заказать себе карлика ка5Иаков II относился к компрачикосам терпимо. У него были на то уважительные причины: он сам не раз польИногда король доходил до того, что сознавался в сокогда по каким-либо причинам хотели удостоверить, что изменение в судьбе ребенка произошло не без участия короля, прибегали именно к этому средству. Англия всеКомпрачикосы в некоторых отношениях напоминаСреди компрачикосов были люди различных нациолорда Брани, который был почти королем Ирландии, что послужило поводом к созданию Литримского графства.Компрачикосы были скорее сообществом, чем плеБродяжничество было законом существования комКочевой промысел — что катящийся камень: он не обрастает мохом. Компрачикосы были бедны. Они могМы уже говорили, что компрачикосы были своего рода сообществом. У них были свои законы, своя присяЛесо, в Астригаре. «Aguardate, nino, que voy a llamar al comprachicos!»1 — пугают в тех местах матери своих детей.Компрачикосы, подобно цыганам, устраивали сход— в Испа— в Германии, на лес— во Франции, на холме, где высилось ко— в Англии, за оградой сада, принадлежавше6Английские законы, направленные против бродяг, всегда отличались крайней суровостью. Казалось, в своHomo errans fera errante pejor 2. Один из специальных статутов характеризует человека, не имею(atrocior aspide, dracone, lunce et basilico). Цыгане, от которых АнВ этом отношении англичанин отличается от ир1 Берегись, детка, не то я позову компрачикосов! (исп.)2 Бродячий человек страшнее бродячего зверя (лат.).Однако английское законодательство, смотревшее, как мы только что видели, сквозь пальцы на прирученЖелезо и огонь были средствами воздействия, предОтсюда как прямое следствие вытекал неписаный «закон о подозрительных лицах», применявшийся на всей английской территории к бродягам (которые, надо сознаться, легко становились преступниками) и, в частКомпрачикосы, повторяем, не имели ничего общего с цыганами. Цыгане составляли определенную народбыл смесью самых разнообразных наречий; они изъясОни были больше чем христианами — они были каВ Англии при Стюартах компрачикосы, по указанII, пламенный ревнитель веры, преследовавший евреев и травивший цыган, по отношению к компрачикосам был добрым государем. Мы уже знаем почему: компрачикосы были покупателявергнут ими определенной операции, становился не«Miserere»1 Аллегри. Особенно чтили они Деву Марию. Все это нравилось папистам Стюартам. Иаков II не мог неприязненно относиться к людям, блаВ 1688 году в Англии произошла смена династии, Стюарта вытеснил принц Оранский. Место Иакова II занял Вильгельм III.Иаков II скончался в изгнании, и на его могиле соВильгельм Оранский, не разделявший образа мысII и придерживавшийся в своей деятельноСтатут, изданный в самом начале царствования Вильгельма III и Марии, обрушился со всей силой на сообщества компрачикосов. Это было для них жестоким ударом, от которого они уже никогда не смогли опра1 «Помилуй» — молитва (лат.).каленым железом у них выжигалась на плече буква «R», что значит rogue, то есть мошенник, на левой руке — буква «Т», означающая tnief, то есть вор, и на правой руке — буква «М», означающая manslay, то есть убийца. Главари, «предположительно богатые люди, хотя с виду и нищие», подвергались collistrigium, то есть стоянию у позорного столба (pilori), и на лбу у них выжигали букву Р; их имущество подлежало конфискации, а деревья в их угодьях вырубались, и пни выкорчевывались. Виновные в недоносительстве на компрачикосов карались как их сообщники конфискацией имущества и пожизненным заключением в тюрьме. Что же касается женщин, вхоcucking-stool, — это была своего рода западня, а самый термин образовался из соединеcoquine (непотребная женщина) и немецкого слова stuhl (стул). Английские законы отCucking-stool подКнига перваяНОЧЬ НЕ ТАК ЧЕРНА, КАК ЧЕЛОВЕКI.ЮЖНАЯ ОКОНЕЧНОСТЬ ПОРТЛЕНДАВ продолжение всего декабря 1689 года и января 1690 года на европейском материке непрерывно дул упорный северный ветер, в особенности неистовствуя в Англии. Это он вызвал те страшные по своим последNon Jurors1. Благодаря исключительной прочности старин1 Не приемлющих присяги (англ.).семнадцатого века, тщательно изученные доктором ГеОднажды вечером, к концу одного из самых морозВ этой маленькой бухте, самой опасной из всех бухт залива, когда дуют некоторые ветры, а следовательно, самой пустынной и наиболее удобной для судов, укрыСолнце, скрывавшееся весь день в тумане, только что село. В сердце уже начинало проникать то мрачное беспокойство, которое можно было бы назвать тоской по исчезнувшему светилу.Ветер с моря улегся, и в бухте было тихо.Это было счастливым исключением, в особенности зимой. Доступ в большинство портлендских бухт преграБискайская урка — старинное судно, вышедшее ныне из употребления. Этот тип судна, в свое время принесший известную пользу военному флоту, отличался крепким корпусом и по размерам соответствовал барке, а по прочности — кораблю. Урки входили в состав Арминающих собою бассейны, как, например, Пасахес, и полным ходом в открытом море; на нем можно было совершать путешествия и по озеру и вокруг света, — оригинальное судно, предназначенное для плавания и по спокойным водам пруда и по бурным океанским волБискайские урки, даже самые бедные, были позолоникают во все ее расщелины. Суровый Хаискивель — сплошная идиллия. Бискайя — краса Пиренеев, как Савойя — краса Альп. В опасных бухтах, близ Сан-СеНо возвратимся в Портленд, к неприступной морПолуостров Портленд на карте имеет вид птичьей головы, обращенной клювом к океану, а затылком к Уэймету; перешеек кажется горлом.В наши дни Портленд, в ущерб своей первобытной прелести, стал промышленным центром. В середине воБухта, сжатая со всех сторон отвесными берегами, превосходящими своей высотой ее ширину, с каждойминутой все больше погружалась в темноту; мутный туБлагодаря скале, возвышавшейся в северной части бухты и игравшей роль заслона, здесь было теплее, чем в открытом море; тем не менее люди дрожали. Они тоВ сумерках очертания предметов кажутся как бы изthe ragged, то есть обоНа фоне скалы смутно виднелись извивы узкой троДолжно быть, по этой тропе спустились и люди, которых урка ожидала в бухте.Кроме людей, торопливо готовящихся к отплытию, несомненно под влиянием страха и тревоги, в бухте ниseymnus glacialis, squalus acanthias и на squalus spinax niger1, а также неводы для ловли крупного селаха. За исключением этих судов, теснившихся в одОднако, что бы ни сулила им погода, люди, собирав1 Латинские названия разных видов акул.числе, вероятно, одна или две женщины, но они почти не отличались от мужчин: жалкие лохмотья, в которые все они были закутаны, не походили ни на мужскую, ни на женскую одежду. Отрепья не имеют пола.Среди этих движущихся силуэтов был один поменьЭто был ребенок.II.БРОШЕННЫЙПрисмотревшись поближе, можно было заметить следующее.Все эти люди были в длинных плащах с капюшонаОдин из группы, готовившейся к отплытию, имел вид главаря. Он был обут в альпаргаты; его рваная одекак рыбье брюхо. У другого широкополая шляпа, вроде сомбреро, была надвинута на самые глаза. В шляпе не было обычного отверстия для трубки; это указывало, что владелец ее — человек ученый.Куртка взрослого человека может служить для ребенЭкипаж урки состоял из владельца судна и двух матросов.Урка, по всей вероятности, пришла из Испании и возвращалась туда же. Совершая рейсы между двумя беЛюди, собиравшиеся отплыть на ней, переговариваИзъяснялись они на какой-то сложной смеси нареКазалось, они принадлежали к разным нациям, но были членами одной шайки.Экипаж судна, по всей видимости, состоял из их соЭтот разношерстный сброд можно было принять и за тесную приятельскую компанию и за шайку соумышБудь немного посветлее, можно было бы, вглядевЕсли бы не было так темно, можно было бы также увидеть на носу урки позолоченную статую Богородицыс младенцем на руках. Это была, вероятно, баскская маДлинный, изогнутый и острый водорез, начинавВ водорезе были проделаны отверстия и просветы, через которые проходила ударявшая волна; это было еще одним поводом украсить его позолотой и арабесками.Под изображением Богородицы прописными золоУ подножия утеса, сваленный как попало, лежал груз, который увозили с собою эти люди; по доске, слусредств к пропитанию. Каков бы ни был их кочевой проИм, вероятно, нелегко было спустить ночью свой скарб к подножию скалы. Однако они спустили его, что доказывало решение немедленно покинуть эти края.Они не теряли времени; шло беспрерывное движеСомнительно, чтобы у ребенка были среди этих люВпрочем, он тоже торопился и, подобно всей темной шайке, к которой он принадлежал, казалось, был поглоОн торопился бессознательно, видя, как торопятся другие.Урка была палубным судном. Всю кладь быстро уло«Andamos»1, — вполголоса произнес один1 Идемте (исп.).из шести, одетый в лохмотья с блестками и казавшийся главарем. Ребенок стремительно кинулся к доске, чтобы взбежать первым. Но не успел он поставить на нее ногу, как к доске ринулись двое мужчин, едва не сбросив его в воду; за ними, отстранив ребенка плечом, прыгнул треIII.ОДИНРебенок замер на скале, пристально глядя им вслед. Он даже не крикнул. Никого не позвал на помощь. Все, что произошло, было неожиданностью для него, но он не проронил ни звука. На корабле тоже царило молчаМгновение спустя урка достигла пролива, служивРебенок следил за ее исчезновением.Он был удивлен, он что-то обдумывал.К чувству недоумения, которое он испытывал, приНе сознавая за собой никакой вины, он безропотно принял совершившееся. Ни малейшей жалобы. БезНеожиданное изгнание, которому его подвергли, не вызвало у него ни одного движения. Внутренне он словВсякому, кто увидел бы его изумление, в котором не было ничего общего с отчаянием, стало бы ясно, что среди этих бросивших его людей никто не любил его и никто не был им любим.Погруженный в раздумье, он забыл про стужу. Вдруг волной ему залило ноги: нарастал прилив; холодное дыОн посмотрел вокруг.Он был один.До этого дня для него во всем мире не существовало других людей, кроме тех, которые в эту минуту находиДобавим, что, как это ни странно, единственные люди, которых он знал, были ему неизвестны.Он не мог бы сказать, кто они такие.Его детство протекло среди них, но он не сознавал себя принадлежащим к их среде. Он жил бок о бок с ними, только и всего.Теперь они покинули его.У него не было ни денег, ни обуви, лохмотья едва прикрывали его тело, в кармане не было ни куска хлеба.Стояла зима. Был вечер. Чтобы добраться до человеРебенок не знал, где он.Он ничего не знал, кроме того, что люди, пришедОн почувствовал себя выброшенным из жизни.Он почувствовал, что теряет мужество.Ему было десять лет.Ребенок был в пустыне, между бездной, откуда подОн поднял худые ручонки, потянулся и зевнул.Затем резким движением, как человек, сделавший окончательный выбор, он вдруг стряхнул с себя оцепеОн спешил без цели; это было какое-то бегство от судьбы.Человеку свойственно подниматься, животному — карабкаться; он и поднимался и карабкался. Портлендего за собой. Такие обвалы довольно опасны. НескольОн прыгнул на площадку. Можно было бы сказать: он ступил на землю, ибо он выбрался из бездны.Едва он очутился наверху, как его охватила дрожь. Точно острое жало ночи, почувствовал он на своем лице ледяное дыхание зимы. Дул резкий северо-западный веЭто была хорошая, плотная одежда. Моряки назыДобравшись до верхней площадки, ребенок останоПозади него — море, впереди — земля, над голоНо небо было беззвездно. Густой туман скрывал от глаз небесный свод.С вершины утеса он увидел перед собою землю и стал всматриваться в даль. Перед ним расстилалось бесснежной пыли, вихрем уносившейся ввысь. ВолнообразРебенок обернулся к морю.Море, как и земля, было сплошь белое: земля — от снега, море — от пены. Трудно представить себе что-лиС высоты, где находился ребенок, Портлендский заТеперь это был черный треугольник, скользивший по бледно-свинцовой поверхности.Вдали, в зловещем полумраке беспредельности, вол«Матутина» быстро убегала. Она уменьшалась с кажщее высокому и длинному силуэту судна. Оно было поВ воздухе чувствовалось приближение бури. Ребенок не отдавал себе в этом отчета, но будь на его месте моЕще минута — и все будет объято хаосом. Ветер, разIV.ВОПРОСЫЧто же это была за шайка, которая, бросив ребенка, спасалась бегством?Быть может, то были компрачикосы?Выше мы обстоятельно изложили, какие меры приIII с одобрения парламента проНекоторые законодательные акты вызывают настояЗакон, взявший на себя защиту детей, имел на перНемедленно после обнародования этого уголовного статута появилось много найденышей, то есть подкинуВ водоемах находили утопленных детей.Прибавим, что компрачикосов, по примеру Англии, стали преследовать по всей Европе. Первый толчок к гонению на них был дан. Во всяком деле главное — попокупателями и похитителями детей проводилась резкая грань. Вот эта надпись на несколько варварском ка«Aqui quedan las orejas de los comprachicos, у las bolsas de los robaninos, mientras que se van ellos al trabajo de mar».Мы видим, что отрезание ушей и прочее отнюдь не избавляло от ссылки на галеры. Такие меры вызвали паГораздо легче было сбыть ребенка с рук.Кем же был покинут ребенок, которого мы только что видели на сумрачном пустынном берегу Портленда?Судя по всему, компрачикосами.V.ДЕРЕВО, ИЗОБРЕТЕННОЕ ЛЮДЬМИБыло, вероятно, около семи часов вечера. Ветер убыПортленд — полуостров. Но ребенок не знал, что такое полуостров, и даже не слыхал слова «Портленд». Он знал только одно: что можно идти до тех пор, пока не свалишься. Представление об окружающем служит нам вожатым; у ребенка не было этого представления. Они привели его сюда и бросили здесь. Они и здесь — в этих двух загадочных словах заключалась вся его судьба: они — это был весь человеческий род, здесь — вся всеОн шел навстречу этому Ничто.Вокруг него простирались безлюдные места. Вокруг него простиралась пустыня.Он пересек по диагонали первую площадку, затем вторую, третью... В конце каждой площадки ребенок наВдруг он остановился, на минуту прислушался, еле заметно с удовлетворением кивнул головой, быстро поСделав несколько шагов, он очутился у подножия холма.Там действительно кто-то был.То, что издали смутно виднелось на вершине холма, теперь вырисовывалось вполне отчетливо.Это было нечто, похожее на огромную руку, торчавверевки, на которой болтался какой-то черный бесфорЭтот звук и слышал ребенок.Вблизи веревка оказалась цепью, как и можно было предположить по ее лязгу, — корабельной цепью из крупных стальных звеньев.В силу таинственного закона слияния впечатлений, который во всей природе как бы наслаивает кажущееся на действительное, все здесь — место, время, туман, мрачное море, смутные образы, возникавшие на самом краю горизонта, — сочеталось с этим силуэтом и сообБесформенный предмет, висевший на цепи, имел сходство с футляром. Он был спеленут, как младенец, но длиною равнялся росту взрослого человека. В верхней части его виднелось что-то круглое, вокруг чего обвивалЛегкий ветерок колыхал цепь, и то, что висело на ней, тихо покачивалось из стороны в сторону. Эта безЭто было нечто, ставшее ничем.Превратиться в останки — для обозначения этого состояния в человеческом языке нет надлежащих слов.Не жить и вместе с тем продолжать существовать, нахоОн находился здесь во власти безжалостных стихий. Глубокое забвение пустыни окружало его. Он был оставЭтот призрак был здесь добычей всех разрушительЭтот труп был выпотрошен. В его костях уже не было мозга, в его животе не было внутренностей, в его гортани не было голоса. Труп — это карман, который смерть выворачивает наизнанку и вытряхивает. Если у него когда-либо было свое «я», где оно было теперь? Быть может, еще здесь, — страшно подумать. Что-то, витающее вокруг чего-то, прикованного к цепи. Можно ли представить себе во мраке образ более скорбный?На земле существуют явления, открывающие каимеет свое compelle intrare1. В иных местах и перед иныОгромная сила распада бесшумно подтачивала этот труп. В нем была кровь — ее выпили, на нем была кожа — ее изглодали, было мясо — его растащили по кускам. Ничто не прошло мимо, не взяв у него чего-нибудь. ДеЭто был странный обитатель ночи. Он находился на холме посреди равнины, и в то же время его там не было. Он был доступен осязанию и вместе с тем не существоБлиз него чувствовалось как бы убывание жизни, уходящей куда-то в бездну. Все в окружавшем его проОн был лишь призраком. Колеблемый никогда не утихавшими ветрами, он был неумолим. Вечная дрожь1 Заставь войти (лат.).делала его ужасным. Он казался — страшно вымолЗа этим призраком стояла какая-то непроницаемая роковая преграда. Этого мертвеца окружала беспредельVI.БИТВА СМЕРТИ С НОЧЬЮРебенок стоял перед темным силуэтом, безмолвно, удивленно, пристально глядя на него.Для взрослого человека это была бы виселица, для ребенка это было привидение. Там, где взрослый увидел бы труп, ребенок видел призрак.Он ничего не понимал.Бездна таит в себе все разновидности приманок; одна из них находилась на вершине этого холма. РебеВесь дрожа, он в то же время решительно подошел к самой виселице, чтобы получше рассмотреть призрак. Очутившись под виселицей, он поднял голову и стал внимательно разглядывать его.Призрак был покрыт смолою и местами блестел. РеЕго, по-видимому, недавно подновляли. Лицо было заново вымазано смолой, так же как и выступавшие из прорех колено и ребра. Внизу из-под холста торчали обБосой ребенок смотрел на эти башмаки.Ветер, становившийся все резче и резче, иногда внеКак у всякого существа, только что вступившего в жизнь, но отдающего себе отчет в своей тяжкой участи, у ребенка, несомненно, начиналось пробуждение мучительных мыслей — мыслей еще неясных, детских, но уже стучащих в мозг, подобно птичьему клюву, долбящему скорлупу яйца; но все, чем в эту минуту было полно его младенческое сознание, повергало его лишь в оцепенеОбмазанное смолой лицо мертвеца казалось мокВ Англии с незапамятных времен существовал обыотношению к ворам, поджигателям и убийцам. Джон Пейнтер, совершивший поджог морских складов в Портсмуте, был в 1776 году повешен и засмолен. Аббат Койе, называющий Джона Пейнтера Jean le Peintre (ЖаВетер, с особенной силой разгулявшийся на холме, смел с него весь снег. Во многих местах виднелась трава, кое-где выглядывал чертополох. Холм был одет тем гуКакие-то мрачные чары удерживали ребенка на холПостепенно ребенок сам становился страшен. Он больше не шевелился, как будто оцепенел. Он не замечал, что уже теряет сознание. Он коченел, замерзал. Зима безмолвно предавала его ночи; в зиме есть что-то вероломное. Дитя превратилось почти в изваяние. КаНа руке сна есть перст смерти.Ребенок чувствовал, как его хватает эта рука. Он был близок к тому, чтобы упасть под виселицей. Он уже не сознавал, стоит он на ногах или нет.Неизбежность конца, мгновенный переход от бытия к небытию, зияющий вход в горнило испытаний, возЕще минута — и ребенок и мертвец, жизнь, едва заКазалось, призрак понял это и не хотел этого. Он вдруг зашевелился, словно предупреждая ребенка. Это был просто новый порыв ветра.Трудно представить себе что-либо более ужасное, чем этот качающийся покойник.Подвешенный на цепи труп, колеблемый невидиТак продолжалось какое-то время. Увидев, что мертПриближение бури вызывает внезапный напор вепорывистее. Это было уже не раскачивание, а резкая встряска. Скрип цепи сменился пронзительным лязгом.Звук этот, по-видимому, был услышан. Если это был призыв, то ему повиновались. Издали, с горизонта, доТо был шум крыльев.Слеталась стая воронов, как это часто бывает на кладбищах и пустырях, в особенности перед грозой.Черные летящие точки пробились сквозь тучу, преРебенок в испуге отступил.Стаи повинуются команде. Вороны кучками рассеВороны притихли. Но вот один из них прыгнул на скелет. Это было сигналом. За ним устремились все остальные — целая туча крыльев; еще мгновение — и повешенный исчез под кишащей грудой черных пятен, шевелившихся во мраке. В эту минуту мертвец вдруг дернулся.Сам ли он вздрогнул? Дунуло ли на него ветром? Но его с устрашающей силой подбросило на цепи. Налетевпасться на куски. Вороны шарахнулись в испуге. ПокойКазалось, в мертвеце проснулись невероятные жизВременами, когда ветер усиливался, повешенный вдруг начинал вертеться, поворачиваясь лицом во все стороны, как будто хотел броситься на птиц и переСнизу доносился глухой и мощный рокот моря.Ребенок видел наяву этот страшный сон. Вдруг он вздрогнул от головы до пят, трепет пробежал по всему его телу; он заметался, задрожал, еле удержался на ногах и сжал лоб обеими руками, словно это была единственная точка опоры; ошеломленный, с развевающимися по веVII.СЕВЕРНАЯ ОКОНЕЧНОСТЬ ПОРТЛЕНДАОн бежал, задыхаясь, несся куда глаза глядят, мчалКогда у него захватило дыхание, он остановился; но оглянуться он не посмел. Ему мерещилось, что птицы гонятся за ним, что мертвец, сорвавшись с цепи, следуНемного передохнув, он снова пустился бежать.Дети не умеют отдавать себе отчета в происходящем. Затуманенное страхом сознание ребенка воспринимало внешние впечатления без связи, без выводов. Он мчался, сам не зная куда и зачем. Охваченный щемящей тоской, он бежал с трудом, как бегут во сне. За три часа, провеНо детям неведом тот способ взлома тюремной двеОн продолжал бежать.Сколько времени он мчался так — неизвестно. Но наступает минута, когда и дыхания не хватает и страху приходит конец.И вдруг, как бы внезапно охваченный приливом энергии и рассудительности, ребенок остановился; ему, видимо, стало стыдно за свое бегство; он выпрямился, топнул ногою, смело поднял голову и обернулся назад.Ни холма, ни виселицы, ни воронья.Туман опять окутал весь горизонт.Ребенок снова пустился в путь.Теперь он уже не бежал, он медленно шел. Сказать, что встреча с мертвецом сделала его взрослым, значило бы втиснуть в узкие рамки то сложное и неясное впечатПрибавим к этому, что ребенок одарен способноный и зрелый рассудок сравнивает их между собой, и воспоминания детского возраста проступают сквозь все пережитое, как палимпсест из-под новейшего письма; воспоминания оказываются точками опоры для логики, и то, что было в уме ребенка впечатлением, становится силлогизмом в сознании взрослого. Впрочем, опыт быРебенок пробежал с добрую четверть лье и еще столько же прошел шагом. Вдруг он почувствовал муНо что бы поесть? Где бы поесть? Как бы поесть? Мальчик невольно ощупал свои карманы, отлично зная, что они пусты.Он ускорил шаги. Не зная сам, куда идет, он спешил добраться до какого-нибудь жилья.Надежда на пристанище в известной мере является источником человеческой веры в провидение. Верить, что для нас всегда найдется кров, значит верить в Бога.Однако на этой снежной равнине не было видно ниРебенок шел и шел; перед ним по-прежнему простиНа этой возвышенности никогда не было человечеplin, а греки — isidis plocamos.Ребенок искал дорогу, как умел. Вся наша судьба — перепутье; выбрать надлежащее направление очень трудМестность была ему совсем незнакома. Он пересеНа Портлендском плоскогорье сплошь и рядом помгла была туман, а черные клочья — дым. Где есть дым, там есть и люди. Ребенок направился в ту сторону.На некотором расстоянии от себя он увидел спуск и внизу спуска, среди неясных очертаний скал, окутанных туманом, что-то вроде мели или косы, которая, вероятДействительно, он достиг Портлендского перешейОн стал спускаться по склону. Скат был трудный и неровный. Это была противоположная сторона той возОн перепрыгивал с утеса на утес, рискуя вывихнуть себе ногу или свалиться в невидимую пропасть. Чтобы удержаться на льду при спуске со скалы, он хватался руМало-помалу приближалась минута, когда он встуОн то перескакивал, то переползал с утеса и времеДействительно, в вышине уже происходили сдвиги возКнига втораяУРКА В МОРЕI.ЗАКОНЫ, НЕ ЗАВИСЯЩИЕ ОТ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛИСнежная буря на море — одно из наименее исследоПричиною снежной бури считают ветер и волны. Но ведь в воздухе есть какая-то сила, отличная от ветра, а в воде — сила, отличная от волны. Сила эта, одна и та же и в воздухе и в воде, есть ток. Воздух и вода — две текуСнежная буря представляется такой же загадкой, как и сухой туман. Если удастся когда-либо пролить свет на сущность явления, именуемого испанцами callina, а эфиопами quobar, то это, конечно, окажется возможным только при условии внимательного наблюдения над свойствами магнитных токов.Без этого множество фактов останется для нас загадНе в этом ли таинственном сочетании различных сил следует искать причину внезапных перемен в направлеВ Австралии во время бури волны достигают восьмиВ тот день, когда искусство кораблевождения, проА теперь перейдем к нашему повествованию.Одно из самых страшных явлений на море — снежСнежные бури — это нервные припадки и приступы горячки у моря. У моря тоже есть свои мигрени. Бури можно сравнить с болезнями. Одни из них смертельны, другие — нет; от одной болезни выздоравливают, от дру(«una nube salida del malo lado del diabolo»).Сюркуф говорил: «Такая буря точно холера».В старину испанские мореплаватели называли бурю 1a nevada, когда падали снежные хлопья, и la helada, коСнежные бури — явление обычное в полярном пояКак мы уже видели, «Матутина», покинув Портленд, с решимостью устремилась навстречу всем опасностям ночи, еще возросшим благодаря надвигавшейся буре. С трагической смелостью кинула она вызов уже возникII.ОБРИСОВКА ПЕРВЫХ СИЛУЭТОВПока урка находилась еще в Портлендском заливе, море было довольно спокойно; волнения почти не чувеще светло. Ветер чуть надувал паруса. Урка старалась держаться возможно ближе к утесу, служившему для нее прекрасным заслоном.Их было десять на бискайском суденышке: три чеЭта горсточка людей поражала своей пестротой. Женщины были неопределенного возраста; бродячая жизнь преждевременно старит, а нужда налагает на лица ранние морщины. Одна женщина была баскийка, дру«Mi madre se llama montana» («Мою мать зовут гора»), — говаривал погонщик мулов Салареус. Из пяти мужчин, ехавших вместе с женщинами, один был француз из Лангедока, другой француз-провансалец, третий — генуэзец, четдеть на месте; он то нагибался, то выпрямлялся, то пеГлаварь шайки, хозяин корабля и двое матросов, все четверо баски, говорили то на баскском языке, то по-исУрка, быстроходный парусник, неслась вперед; одБегство шайки на «Матутине» отнюдь не свидетельvascongado1. Помогать друг другу — священный долг каждого баска, не допуВсе время, пока урка находилась в заливе, небо хотя и было пасмурно, однако не сулило ничего страшного, что могло бы встревожить беглецов. Они спасались от преследования, уходили от врага и были безудержно ве1 Баск (исп.).грубый, но непринужденный, пение — не пленявшее слуха, зато беззаботное.Уроженец Лангедока орал: «caougagno!» — «кокан!», что на нарбоннском наречии означает высшую степень удовлетворения. Обитатель приморской деревушки Грю- иссан, лепившейся по южному склону Клаппа, он не был настоящим матросом, не был мореходом, а был ско(ou te fegun pic).В случае нужды он мог оказаться полезным и в роли матроса.Провансалец в камбузе подкидывал куски торфа под чугунный котел и варил похлебку.Эта похлебка напоминала собой «пучеро», но только говядину заменяла в ней рыба; провансалец бросал в киbouillabaisse1 любителям olla podrida2. Развязанный мешок с провизией стоял ря1 Род рыбной солянки (фр.).2 Горячий винегрет — национальное испанское блюдо из мяса, овощей и пряностей (исп.).Занимаясь стряпней, провансалец то и дело подноОтъезд, в зависимости от настроения и мыслей, владеющих нами в эту минуту, вызывает либо чувство облегчения, либо горесть. На урке все казались довольСтарика этого скорее всего можно было принять за немца, хотя у него было одно из тех лиц, на которых уже стерлись все признаки какой-либо национальноство способно нравственно опуститься до уровня дикоВремя от времени главарь шайки, человек грубый и бойкий, быстро носившийся по палубе, подбегал к нему и шептал что-то на ухо. Старик в ответ кивал головой. Казалось, молния совещается о чем-то с ночью.III.ВСТРЕВОЖЕННЫЕ ЛЮДИ НА ТРЕВОЖНОМ МОРЕДва человека на судне были озабочены: старик и влаБыл тот сумеречный час, когда еще светло, но кое- где в вечерней мгле уже слабо мерцают редкие звезды.Горизонт выглядел необычно. Туман принимал саОн сгущался преимущественно над берегом, тучи же скоплялись главным образом над морем.Еще до выхода из Портлендского залива владелец урки, озабоченный высотою волн, тщательно проверил весь такелаж. Не дожидаясь момента, когда судно обоУрка — в этом заключался ее недостаток — сидела в воде носом на полвары глубже, чем кормой.Судохозяин то и дело переходил от путевого компаТак как разница между румбом действительным и румбом кажущимся тем значительнее, чем быстрее двиОн управлял рулем осторожно и в то же время смело, брасопил реи, следил за всеми отклонениями от курса, старался не допускать их, наблюдал за дрейфом, замечал самые незначительные толчки румпеля, малейшие измеОдин только раз он поднял глаза к небу, стараясь найти три звезды, находящиеся в поясе Ориона; эти три звезды носят название Трех волхвов, и в старину испанКак раз в то мгновение, когда владелец урки погля— Не видно ни Полярной звезды, ни Антареса, неОстальных беглецов это, казалось, не тревожило.Однако, когда прошел первый порыв радости, выте оказалось невозможно: она была слишком мала и к тому же вся загромождена багажом и тюками с товаром. Багаж принадлежал пассажирам, а тюки — экипажу, ибо урка была не яхтой для прогулок, а судном контрабанВпрочем, в эту ночь, как мы только что сказали, небо было беззвездно.Уроженец Лангедока и генуэзец в ожидании ужина улеглись, свернувшись клубком, рядом с женщинами у мачты, накрывшись брезентом, который им бросили маЛысый старик все стоял на носу судна, не трогаясь с места и как будто не чувствуя холода.Владелец урки, не отходя от руля, издал гортанный звук, похожий на крик птицы, которую в Америке назы— Etcheco jauna!Эти два баскских слова, означающие «горный земПри этом владелец урки пальцем указал на старика, и беседа продолжалась на испанском языке, не отличав— Горный земледелец, что это за человек?— Человек.— На каких языках он говорит?— На всех.— Что он знает?— Все.— Какую страну он считает своей родиной?— Никакую и все.— Кто его бог?— Бог.— Как зовешь ты его?— Безумцем.— Как, повтори, зовешь ты его?— Мудрецом.— Кто он в вашей шайке?— То, что он есть.— Главарь?— Нет.— Кто же он в таком случае?— Душа.Главарь шайки и судохозяин расстались, и каждый снова погрузился в свои мысли, а немного времени спуНачалась сильная качка.Там, где море не было покрыто пеной, оно казалось клейкой массой; в вечернем сумраке волны, утратив чет«Матутина» гордо и отважно миновала полосу опаслинским пауком Кракеном, которого называют также горой-рыбой. Такова страшная тайна моря.Эта призрачная, неведомая человеку жизнь дает о себе знать на поверхности моря легкой зыбью.В девятнадцатом столетии Чембурская мель почти совсем исчезла. Недавно построенный волнорез силою прибоя опрокинул и разрушил это высокое подводное сооружение, подобно тому как плотина, воздвигнутая в 1760 году в Круазике, передвинула время прилива и отIV.ПОЯВЛЕНИЕ ТУЧИ, НЕ ПОХОЖЕЙ НА ДРУГИЕСтарик, которого главарь шайки назвал сперва безСудохозяин передал руль одному из матросов, переПриблизившись к старику, он остановился в неСтарик, потому ли, что он имел привычку беседовать иногда сам с собою, или потому, что чувствовал у себя за спиной чье-то присутствие, вызывающее его на разго— Меридиан, от которого исчисляется прямое восСлова эти, прозвучавшие еле слышно, были обронеВладелец урки перебил его:— Сеньор...Старик, быть может, тугой на ухо, а может быть, глу— Слишком мало звезд, и слишком много ветра. ВеСудохозяин поклонился, но старик по-прежнему не замечал его. Закутанный в какое-то одеяние, похожее на мантию доктора Оксфордского или Геттингенского униученого, претендующего на знание последних тайн приОн продолжал свой монолог, быть может, в расчете на то, что кто-то его слушает.— Можно было бы бороться, будь у нас вместо румСудохозяин вторично поклонился и произнес:— Сеньор...Старик пристально посмотрел на него. Он повернул только голову, не изменив своей позы.— Называй меня доктором.— Сеньор доктор, я владелец судна.— Хорошо, — ответил «доктор».Доктор, — отныне и мы будем называть его так, — по-видимому, согласился вступить в разговор.— Хозяин, есть у тебя английский октант?— Нет.— Без английского октанта ты не в состоянии опре— Баски, — возразил судовладелец, — умели опре— Берегись приводиться к ветру.— Я припускаюсь, когда это нужно.— Ты измерил скорость хода корабля?— Да.— Когда?— Только что.— Чем?— Лагом.— А ты осмотрел деревянный сектор лага?— Да.— Песочные часы верно показывают свои тридцать секунд?— Да.— Ты уверен, что песок не расширил трением отвер— Да.— Проверил ли ты песочные часы при помощи муш— На ровной нитке из смоченной пеньки? Разуме— Хорошо ли ты навощил нитку, чтобы она не рас— Да.— А лаг ты проверил?— Я проверил песочные часы посредством мушкет— Каков диаметр твоего ядра?— Один фут.— Калибр вполне достаточный.— Это старинное ядро с нашей старой военной урки «Касс де Паргран».— Она входила в состав Армады?— Да.— На ней было шестьсот солдат, пятьдесят матросов и двадцать пять пушек?— Про то знает море, поглотившее их.— А как определил ты силу удара воды о ядро?— При помощи немецкого безмена.— Принял ли ты в расчет напор волны на канат, к которому привязано ядро?— Да.— Что же у тебя получилось в итоге?— Сто семьдесят фунтов.— Иными словами, урка делает четыре французских лье в час.— Или три голландских лье.— Но ведь это только превышение скорости хода над быстротою морского течения.— Конечно.— Куда ты направляешься?— В знакомую мне бухту между Лойолой и Сан-Се— Выходи поскорее на параллель, на которой лежит эта бухта.— Да, надо как можно меньше отклоняться в сторону.— Остерегайся ветров и течений. Ветры усиливают течения.— Предатели!— Не надо ругательств! Море все слышит. Избегай бранных слов. Наблюдай — и только.— Я наблюдал и наблюдаю. Ветер дует навстречу поднимающемуся приливу, но скоро, как только начнет— Есть ли у тебя карта?— Нет. Для этого моря у меня нет карты.— Значит, ты идешь вслепую?— Нет. У меня компас.— Компас — один глаз, а карта — второй.— И кривой видит.— Каким образом ты измеряешь угол, образуемый курсом судна и килем?— У меня есть компас, а остальное — дело догадки.— Догадка хороша, но знание лучше.— Христофор Колумб основывался на догадке.— Когда во время бури стрелка компаса мечется как угорелая, никто уже не знает, за какой ветер следует ухватиться, и дело кончается тем, что теряешь всякое направление. Осел с дорожной картой стоит большего, чем прорицатель с его оракулом.— Но ветер пока еще не предвещает бури, и я не вижу повода к тревоге.— Корабли — мухи в паутине моря.— Сейчас ни волны, ни ветер не внушают никаких опасений.— Черные точки, качающиеся на волне, — вот что такое люди в океане.— Я не предвижу ничего дурного этой ночью.— Берегись, может произойти такая кутерьма, что ты и не выпутаешься из нее.— Пока все обстоит благополучно.Взор доктора устремился на северо-восток.Владелец урки продолжал:— Только бы добраться до Гасконского залива, а там я отвечаю за все. Еще бы! Там я как у себя дома. ГасконОн остановился: доктор не слушал его.Доктор внимательно смотрел на северо-восток. Что-то необычайное появилось на его бесстрастном лице. Оно выражало ту степень испуга, какую только способна выразить каменная маска. Из его уст вырва— В добрый час!Его глаза, ставшие теперь совершенно круглыми, как у совы, расширились от ужаса при виде еле заметной точки на горизонте.Он прибавил:— Это справедливо. Что касается меня, я согласен.Судовладелец смотрел на него.Доктор, обращаясь не то к самому себе, не то к ко— Я говорю: да.Он умолк, шире раскрыл глаза, с удвоенным внима— Оно надвигается издалека, но отлично знает, что делает.Часть небосклона, противоположная закату, к котоклочьями сероватого тумана, был синего цвета, но скоДоктор, всем корпусом повернувшись к морю и уже не глядя на судовладельца, указал пальцем на эту часть неба:— Видишь, хозяин?— Что?— Вот это.— Что именно?— Вон там.— Синеву? Вижу.— Что это такое?— Клочок неба.— Это для тех, кто думает попасть на небо, — возраОн подчеркнул свои загадочные слова странным взглядом, потонувшим в вечернем полумраке.Наступило молчание.Владелец урки, вспомнив двойственную характериКостлявый палец доктора все еще был направлен на мутно-синий край горизонта.— Синяя туча хуже черной, — произнес доктор.И прибавил:— Это снеговая туча.— La nube de la nieve, — проговорил хозяин, переве— Знаешь ты, что такое снеговая туча?— Нет.— Так скоро узнаешь.Судовладелец впился взглядом в горизонт. Всматри— Месяц бурных ветров, месяц дождей, кашляющий январь да плачущий февраль — вот и вся наша астурийтолько в горах. Зато берегись лавины! Лавина ничего не разбирает: лавина — это зверь.— А смерч — чудовище, — подхватил доктор.И, помолчав немного, прибавил:— Вот он надвигается.Затем продолжал:— Сразу начинает дуть несколько ветров: порыви— Восточный — это лицемер, — заметил судовлаСиняя туча все росла.— Если снег, — продолжал доктор, — страшен, когда он скатывается с горы, сам посуди, каков он, когда обГлаза его стали совершенно стеклянными; казалось, туча, сгущавшаяся на горизонте, одновременно сгущаОн продолжал задумчиво:— С каждой минутой близится ужасный час. ПрипоВладелец урки опять задал себе вопрос: «Не сума— Хозяин, — снова заговорил доктор, не отрывая взгляда от тучи, — ты много плавал в Ла-Манше?— Сегодня в первый раз, — ответил тот.Доктор, поглощенный созерцанием синей тучи, пе— Как же так?— Я, сеньор доктор, обыкновенно плаваю только до Ирландии. Я делаю рейс от Фуэнтарабии до Блек-Хар- бора или до острова Акиля; называют его «остров», а на деле он состоит из двух островов. Иногда я захожу в Бранчипульт, на побережье Уэльса. Но я никогда не спу— Плохо дело. Горе тому, кто с трудом разбирает аз— Здесь глубина двадцать пять брассов.— Надо держать курс на запад, где глубина достига— Мы будем бросать лот.— Помни, Ла-Манш — море особенное. Вода здесь поднимается до пятидесяти футов при высокой воде и до двадцати пяти при низкой. Здесь спад воды — еще не отлив, а отлив — это еще не спад воды... Ага! Ты, кажет— Сегодня ночью будем бросать лот.— Чтобы бросить лот, нужно остановиться, а это тебе не удастся.— Почему?— Не позволит ветер.— Попробуем.Шквал, как шпага, воткнутая в ребра, лишает всякой свободы действий.— Все равно будем бросать лот, сеньор доктор.— Тебе не удастся даже поставить судно лагом к ветру.— Бог поможет.— Будь осторожен в словах. Не произноси всуе гроз— А все-таки я буду бросать лот.— Будь скромнее. Сейчас ветер надает тебе пощечин.— Я хочу сказать, что постараюсь бросить лот.— Волны не дадут свинцу опуститься на дно, и линь оборвется. Видно, что ты впервые в этих местах.— Ну да, я уже говорил вам...— В таком случае слушай, хозяин...Это «слушай» было сказано таким повелительным тоном, что судовладелец покорно склонил голову.— Я слушаю, сеньор доктор.— Ссади галсы на бакборте и натяни шкоты на штирборте.— Что вы хотите этим сказать?— Сворачивай на запад.— Карамба!— Сворачивай на запад.— Невозможно.— Как хочешь. Я говорю, чтобы спасти других. Что касается меня, я готов покориться судьбе.— Но, сеньор доктор, повернуть на запад...— Да, хозяин.— Значит идти против ветра.— Да, хозяин.— Будет дьявольская качка!— Выбирай другие слова. Да, качка будет, хозяин.— Судно встанет на дыбы.— Да, хозяин.— Может и мачта сломаться.— Может.— Вы хотите, чтобы я взял курс на запад?— Да.— Не могу.— В таком случае справляйся с морем, как знаешь.— Пусть только ветер переменится.— Он не переменится всю ночь.— Почему?— Он дует на протяжении тысячи двухсот лье.— Как же идти против такого ветра? Невозможно.— Возьми курс на запад, говорю тебе.— Попытаюсь. Но нас все равно отнесет в сторону.— То-то и опасно.— Ветер гонит нас на восток.— Не правь на восток.— Почему?— Знаешь, хозяин, как зовут сегодня нашу смерть?— Нет.— Ее зовут востоком.— Буду править на запад.Доктор посмотрел на судовладельца таким взглядом, как будто хотел запечатлеть в его мозгу какую-то мысль.Он повернулся к нему и, медленно отчеканивая слог за слогом, произнес:— Если сегодня ночью, когда мы будем в открытом море, до нас долетит звон колокола, судно погибло.Владелец урки с ужасом уставился на него:— Что вы хотите этим сказать?Доктор ничего не ответил. Его взор, оживившийся на мгновение, снова погас. Он опять смотрел куда-то внутрь себя и, казалось, не расслышал вопроса изумлен— Настало время омыться черным душам.Судохозяин сделал выразительную гримасу, от кото— Он скорее сумасшедший, чем мудрец, — проборНо все-таки повернул судно на запад.А ветер крепчал, и волны вздымались все выше.V.ХАРДКВАНОНТуман набухал, поднимался клубами на всем протяСиняя туча заволокла большую часть небосвода. Она уже захватила и запад и восток. Она надвигалась против ветра. Такие противоречия свойственны природе ветров.Море, за минуту перед тем вздымавшееся граненой, крупной чешуей, теперь было словно покрыто кожей. Таков этот дракон. Это был уже не крокодил, а боа. Гряз- но-свинцового цвета кожа казалась толстой и морщиКак раз в это мгновение урка, которую брошенный ребенок разглядел на горизонте, зажгла фонарь.Прошло четверть часа.Судохозяин стал искать глазами доктора, но его уже не было на палубе.Как только владелец урки отошел от него, доктор, согнув свой нескладный высокий стан, спустился в каюЗанятый этим делом, доктор случайно кинул взгляд на флягу с водкой, к которой провансалец прикладывалДоктор обратил внимание на флягу не потому, что это была бутыль с водкой, а потому, что заметил на ее плетенке имя, выведенное красными прутьями на фоне белых. В каюте было достаточно светло: он без труда прочитал это имя.Прервав свое занятие, доктор медленно произнес вполголоса:— Хардкванон.Затем обратился к повару:— Я до сих пор как-то не замечал этой фляги. Разве она принадлежала Хардкванону?— Нашему бедняге Хардкванону? — переспросил повар. — Да.Доктор продолжал допытываться:— Фламандцу Хардкванону?— Да.— Тому самому, что сидит в тюрьме?— Да.— В Четэмской башне?— Да, это его фляга, — произнес повар, — он был мне приятель. Я храню ее как память. Когда-то мы еще свидимся с ним? Да, это его поясная фляга.Доктор снова взялся за перо и опять начал с трудом выводить букву за буквой: строчки ложились криво, но он явно старался писать разборчиво. Рука у него трясОн кончил вовремя, ибо как раз в эту минуту налетел шквал.Волны приступом пошли на урку, и все бывшие на борту почувствовали, что началась та ужасная пляска, которой корабли встречают бурю.Доктор встал и, несмотря на сильную качку, удерПлита благодаря своему остроумному устройству за— Похлебка из рыбы, — сказал он.— Для рыбы, — поправил его доктор.И возвратился на палубу.VI.ОНИ УПОВАЮТ НА ПОМОЩЬ ВЕТРАОхваченный все возраставшей тревогой, доктор по