j
Название книги | Не стреляйте в белых лебедей |
Автор | Васильев |
Год публикации | 2021 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | мЭксклюзивная классика |
ISBN | 978-5-17-104549-4 |
EAN13 | 9785171045494 |
Артикул | P_9785171045494 |
Количество страниц | 256 |
Тип переплета | мяг. |
Формат | - |
Вес, г | 800 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'мЭксклюзивная классика' 'Проза Бориса Васильева очень кинематографична, не случайно многие его произведения экранизированы. В том числе и роман "Не стреляйте в белых лебедей". Кинематографичной прозу Васильева делает, в первую очередь, увлекательный сюжет или, как принято теперь говорить, экшен. Экшен, помноженный на мелодраматичность, - вот залог успеха любого фильма по произведениям Васильева. Но все-таки главное, наверное, достоинство этой прозы - умение показать благородство обычного человека, его значимость, найти в самом рядовом, казалось, плотнике большую душу, ранимое сердце, стремление к правде и справедливости. Судьба не всегда бывает справедлива к таким людям: их легко обмануть, они часто становятся объектом насмешек и непонимания окружающих.'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
Б. Л. ВАСИЛЬЕВНЕ СТРЕЛЯЙТЕ В БЕЛЫХ ЛЕБЕДЕЙИЗДАТЕЛЬСТВО ACT МОСКВАУДК 821.161.1-31ББК 84(2Рос=Рус)6-44В19Серия «Эксклюзив: Русская классика»Серийное оформление Е. ФерезКомпьютерный дизайн А. ЧаругинойВасильев, Борис Львович.В19 Не стреляйте в белых лебедей : [роман] / БоISBN 978-5-17-104549-4«Не стреляйте в белых лебедей» — роман, занимаюУДК 821.161.1-31ББК 84(2Рос=Рус)6-44ISBN 978-5-17-104549-4© Б.Л. Васильев, наследники, 2017© ООО «Издательство АСТ», 2021Другу, с чьей помощью родилась эта книга, Нине Андреевне Красичковой посвящаюОт автораКогда я вхожу в лес, я слышу Егорову жизнь. В хлопотливом лепете осинников, в сосновых вздоЯ нахожу его в июньском краснолесье — неутоИ разной была его жизнь — жизнь для себя и жизнь для людей.А может быть, все жизни разные? Разные для себя и разные для людей? Только всегда ли есть сумма в этих разностях? Представляясь или являясь разными, всегда ли мы едины в своем существе?Егор был единым, потому что всегда оставал1Егора Полушкина в поселке звали бедоносцем. Когда утерялись первые две буквы, этого уже ни— Нелюдь заморская заклятье мое сиротское господи спаси и помилуй бедоносец чертов!..Кричала она на одной ноте, пока хватало возА Егор от криков и ругани всегда чувствовал себя виноватым. Виноватым не по разуму, а по совести. И потому не спорил, а только казнился.— У людей мужики так уж добытчики так уж дом у них чаша полная так уж жены у них как лебеХаритина Полушкина была родом из Заонежья и с ругани легко переходила на причитания. Она считала себя обиженной со дня рождения, получив от пьяного попа совершенно уже невозможное имя, которое ласковые соседушки сократили до первых двух слогов:— Харя-то наша опять кормильца своего криА еще то ей было обидно, что родная сестра (ну, кадушка кадушкой, ей-богу!), так родная сестра Марья белорыбицей по поселку плавала, губы поджимала и глаза закатывала:— Не повезло Тине с мужиком. Ах, не повеЭто при ней — Тина и губки гузкой. А без нее — Харя и рот до ушей. А ведь сама же в поселок их сманила. Дом заставила продать, сюда перебраться, от людей насмешки терпеть:— Тут, Тина, культура. Кино показывают.Кино показывали, но Харитина в клуб не ходиА причина у Харитины одна: Егор Савельич, муж дорогой. Супруг законный, хоть и невенчанМежду прочим, друг-приятель приличного чекорова — в дому круглый год масленица. Да еще петух на коньке крыши, как живой. К нему всех командированных водили:— Чудо местного народного умельца. Одним топором, представьте себе. Одним топором сраНу, правда, чудо это к Федору Ипатовичу отВздыхала Харитина. Ох, недоглядела за ней матушка-покойница, ох, не уходил ее вожжами отец-батюшка! Тогда б, глядишь, не за Егора бы выскочила, а за Федора. Царицей бы жила.Федор Бурьянов сюда за рублем приехал тогда еще, когда здесь леса шумели — краю не видать. В ту пору нужда была, и валили этот лес со смаком, с грохотом, с прогрессивкой.Поселок построили, электричество провели, вослову техники, при поселке уже существовала, то лес сюда стали теперь возить специально. Возили, сгружали, пилили и снова грузили, и вчерашние лесорубы заделались грузчиками, такелажниками и рабочими при лесопилке.А вот Федор Ипатович за год вперед все в точ— Хана прогрессивкам, Марья: валить вскороИ подыскал: лесником в последнем охранном массиве при Черном озере. Покосы бесплатно, рыбы навалом и дрова задарма. Вот тогда-то он себе пя— Нет, не обротал ты жизнь, Егор: она тебя обЕгор слушал покорно, вздыхал: ай, скверно он живет, ай, плохо. Семью до крайности довел, себя уронил, перед соседями стыдоба — все верно. Федор Ипатович говорит все правильно. И перед женой совестно, и перед сыном, и перед людьми добрыми. Нет, надо кончать ее, эту жизнь. Надо другую начинать: может, за нее, за будущую свет— Да, жизнь обротать — хозяином стать: так-то старики баивали.— Правда твоя, Федор Ипатыч. Ой, правда!— Топор ты в руках держать умеешь, не спорю. Но — бессмысленно.— Да уж. Это точно.— Руководить тобою надо, Егор.— Надо, Федор Ипатыч. Ой, надо!..Вздыхал Егор, сокрушался. И хозяин вздыхал, задумывался. И все тогда вздыхали. Не сочувА вникнуть если, то стыдиться-то было нечего. И работал Егор всегда на совесть, и жил смирно, без баловства, а получалось, что кругом был виноват. И он не спорил с этим, а только горевал сильно, себя ругая на чем свет стоит.С гнезда насиженного, где жили в родном колхоТем мартом — метельным, ознобистым — теща померла, Харитины да Марьицы родная маменька. Аккурат к Евдокии преставилась, а на похороны родня в розвальнях съезжалась: машины в снегах застревали. Так и Марьица прибыла: одна, без хо— Отстали вы тут от культурной жизни в своем навозе.— То исть как? — не понял Егор.— Модерна настоящего нету. А у нас Федор Ипатыч новый дом ставит: пять окон на улицу. Электричество, универмаг, кино каждый день.— Каждый день — и новое? — поразилась Тина.— А мы на старое и не пойдем, надо очень. У нас этот... Дом моделей, промтовары заграничные.Из темного угла строго смотрели древние лики. И матерь божья уже не улыбалась, а хмурилась, да кто глядел-то на нее с той поры, как старуха душу от— Да, ставит Федор Ипатыч дом — картинка. А старый освобождается: так куда ж его? ПродаПодсобили. Два месяца Егор от зари до зари топором тюкал. А зори-то северные: растыкал их господь по дню далеко друг от друга. До звона на- махаешься, покуда стемнеет. А тут еще Федор Ипа- тович пособляет:— Ты еще вон тот уголок, Егорушка, притеши. Не ленись, работничек, не ленись: я тебе дом заДом, правда, отдал. Только вывез оттуда все, что еще червь не сточил: даже пол в горнице разобрал.И навес над колодцем. И еще погреб раскатал да выволок: бревна там в дело могли пойти. За сара— Змей ты подколодный кровопивец неистовый выжига перелютая!— Ну, тихо, тихо, Харитина. Свои ведь, чего шуметь? Не обижаешься, Егор? Я ведь по совести.— Дык это... Стало быть, так, раз оно не этак.— Ну, и славно. Ладно уж, пользуйтесь сараюшИ пошел себе. Ладный мужик. И пиджак на нем бостоновый.Помирились. В гости захаживали. Робел Егор в гостях-то в этих, хозяина слушал.— Свет, Егор, на мужике стоит. Мужиком дер— Верно, Федор Ипатыч. Правильно.— А разве есть в тебе мущинство настоящее? Ну, скажи, есть?— Дык ведь как. Вон баба моя.— Да не про то я, не про срам! Тьфу!..Смеялись. И Егор со всеми вместе хихикал: чего ж над глупым-то не посмеяться? Это над ФеА Тина только улыбалась. Изо всех сил улыба— Да, направлять тебя надо, Егор, направлять. Без указания ты ничего не спроворишь. И жизнь самолично никогда не осмыслишь. А не поймешь жизни — жить не научишься. Так-то, Егор Полу— Да уж, стало быть, так, раз оно не этак.2Но зато был Колька.— Чистоглазый мужичок растет, Тинушка. Ох, чистоглазик парень!— Ну, и глупо, что так, — ворчала Харитина (она всегда на него ворчала. Как председатель сельсовета поздравил с законным браком, так и заворчала). — Во все времена чистоглазым одно занятие: на себе пахать заместо трактора.— Ну, что ты, что ты! Напрасно так-то, напрасно.Колька веселым рос, добрым. К ребятам тянул— Ну-у?..Простодушия в этом «ну-у?» на пол-России хва— Колька, ты чего тут сидишь? Тятьку твоего самосвалом переехало: кишки изо рта торчат!— А-а!..Бежал куда-то Колька, кричал, падал, снова бе— Да куда ты, куда? Живой он, тятька твой. ШуОт счастья, что все хорошо закончилось, Колька забывал обижаться, а только радовался. Очень раА вообще нормальный малец был. В речку с об— Отец у него собачье слово знает.Правда тут была: Егора собаки тоже не трогали.И еще Колька терпеливым рос. Как-то с бере— Ишь, мужичок с ноготок!А потом, когда срослось все да зажило, Егор во дворе услышал: ревет сынок в сараюшке (Колька спал там, когда сестренка народилась. Горластаябольно народилась-то — вся в маменьку). Заглянул: Колька лежал на животе, только плечи тряслись.— Ты чего, сынок?Колька поднял зареванное лицо: губы прыгали.— Ункас...— Чего?— Ункаса убили. В спину ножом. Разве ж мож— Какого Ун. Ункасу?— Последнего из могикан. Самого последнего, тятька!..Следующей ночью отец и сын не спали. Колька ходил по сараюшке и сочинял стихи:— Ункас преследовал врага, готовый с ним сраДальше стихи не получались, но Колька не сдаА Егор сидел на кухне в кальсонах и бязевой рубахе и, шевеля губами, читал книгу про индейсучил застывшими ногами и читал, старательно водя пальцем по строчкам. А через несколько дней, осилив наконец-таки эту самую толстую в своей жизни книгу, сказал Кольке:— Хорошая книжка.Колька подозрительно всхлипнул, и Егор уточ— Про добрых мужиков.Вообще Колькины слезы недалеко были спряА вот Вовка — погодок, двоюродный братишВовка книг читать не любил: ему на кино деньги давали. Кино он очень любил и смотрел все под— А он ему — хрясь, хрясь! Да в поддых, в под- дых!..— Больно, поди! — вздыхал Колька.— Дура! Это ж шпионы.И еще у Вовки была мечта. У Кольки, к примеру, мечта каждый день была иная, а у Вовки — одна на все дни:— Вот бы гипноз такой открыть, чтоб все-все заснули. Ну, все! И тогда б я у каждого по рублику взял.— Чего ж только по рублику?— А чтоб не заметил никто. У каждого по рублиПоскольку денег у Кольки сроду не водилось, он о них и не думал. И мечты у него поэтому были безденежные: про путешествия, про зверей, про космос. Легкие мечты были, невесомые.— Хорошо бы живого слона поглядеть. Говорят, в Москве слон каждое утро по улице ходит.— Бесплатно?— Так по улице же.— Врут. Бесплатно ничего не бывает.Вовка увесисто говорил, как сам Федор Ипато- вич. И глядел так же: с прищуром. Особый такой прищур, бурьяновский. Федору Ипатовичу это нравилось:— Ты, Вовка, скрозь гляди. Сверху все лжа.Вовка и старался глядеть скрозь, но Колька все же с братиком водился. Не спорил, не дрался, но, правда, и особо не слушался. Если уж очень ВоА про слона, который каждое утро в Москве по улицам ходит, Кольке отец рассказал. Уж где он про этого слона разузнал, неизвестно, потому что телевизора у них не было, а газет Егор не читал, но говорил точно, и Колька не сомневался. Раз тятька сказал — значит, так оно и есть.