{{common_error}}
Нами выполнено {{total_orders}} заказов! Ваш – следующий!
СКИДКИ! При заказе книг на сумму от 1500 руб. – скидка 50% от стоимости доставки в пункты выдачи BoxBerry и CDEK,
при заказе книг на сумму от 3000 руб. — скидка 80% от стоимости доставки в пункты выдачи BoxBerry и CDEK.
при заказе книг на сумму от 3000 руб. — скидка 80% от стоимости доставки в пункты выдачи BoxBerry и CDEK.
Сердце хирурга. Оригинальное издание. (Углов)Купить книгу, доставка почтой, скачать бесплатно, читать онлайн, низкие цены со скидкой, ISBN 978-5-17-107781-5
{{price}} ₽
| НА СКЛАДЕ в наличии, шт. | {{in_stock}} |
| Название книги | Сердце хирурга. Оригинальное издание |
| Автор | Углов |
| Год публикации | 2022 |
| Издательство | АСТ |
| Раздел каталога | Изобразительное и декоративно-прикладное искусство (ID = 185) |
| Серия книги | Медицинский бестселлер |
| ISBN | 978-5-17-107781-5 |
| EAN13 | 9785171077815 |
| Артикул | P_9785171077815 |
| Количество страниц | 512 |
| Тип переплета | цел. |
| Формат | - |
| Вес, г | 1440 |
Аннотация к книге "Сердце хирурга. Оригинальное издание"
автор Углов
Книга из серии 'Медицинский бестселлер'
Читать онлайн выдержки из книги "Сердце хирурга. Оригинальное издание"
(Автор Углов)
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
До книги"Сердце хирурга. Оригинальное издание"
Вы также смотрели...
Другие книги серии "Медицинский бестселлер"
Другие книги раздела "Изобразительное и декоративно-прикладное искусство"
Читать онлайн выдержки из книги "Сердце хирурга. Оригинальное издание" (Автор Углов)
ФЕДОР УГЛОВСЕРДЦЕ ХИРУРГАОРИГИНАЛЬНОЕ ИЗДАНИЕИздательство АСТ МоскваУДК 821.161.1-3ББК 84(2Рос=Рус)6У25Углов, Ф.Г.У25 Сердце хирурга. Оригинальное издание / Федор Углов. — Москва : Издательство АСТ, 2021. — 512 с. — (Медицинский бестселлер).ISBN 978-5-17-107781-5Перед вами уникальное издание — лучший медицинский роман XX века, написанный задолго до появления интереса к медицинским сериалам и книгам. Это реальный дневник врача, в котором правда все — от первого до последнего слова. Академик Федор Углов был не только великим хирургом XX столетия, но и талантливым писателем, оставившим после себя богатейшее научное и литературное наследие. Он прожил очень бурную и долгую жизнь, до последних дней сохранил здоровье, ясный ум и силы. Федор Углов стал единственным в мире хирургом, проводившим операции в возрасте ста лет!О своей судьбе — простого деревенского паренька, больше всего хотевшего выучиться медицине, а затем благодаря невероятному трудоВ настоящем издании публикуется послесловие «Как стать хорошим хирургом», которое не потеряло актуальности до сих пор и станет верУДК 821.161.1-3ББК 84(2Рос=Рус)6ISBN 978-5-17-107781-5© Фонд сохранения и развития научного, литературного и общественного наследия акаде© ООО «Издательство АСТ», 2021Сынок, делай людям добро.МамаХирург должен иметь глаз орла, Силу льва, а сердце женщины.Старинная поговоркаГлава 1РОКОВОЙ СЛУЧАЙБывает так: внезапный случай — и ты уже зависишь от него, он заставляет тебя принять неожиданное решение....То было на редкость ясное весеннее утро. После бессонной ночи, проведенной у койки тяжелого больного, оперированного мною, я возвращался домой. Дышалось легко, свободно, и хоть солнце еще не взошло, пряталось где-то за высокими домами — оно угадывалось в игре золотистых бликов, пробегающих по оконным стеклам, по тонКак волновал он, послеблокадный Ленинград!Радостно было видеть бодрые, повеселевшие лица прохожих — без оружия, без противогазных сумок. Надписи на стенах зданий — с указателями ближайших бомбоубежищ, с предупреждением об угроУ трамвайной стрелки пожилая женщина в брезентовой куртке, по виду заводская работница или строитель, удерживала за плечи рыдающую девушку, а та вырывалась и сквозь слезы твердила: «Нет, нет, нет!..»Я подошел к ним, спросил, не нужна ли помощь — я врач...— Никто не поможет мне, никто! — крикнула девушка, и меня поразили тоска и отрешенность в ее глазах.— Какая глупая эта девчонка, какая сумасшедшая. Ведь легла бы под трамвай, не окажись я на пустынной улице в этот момент, не помешай ей! — Женщина ругалась и в то же время успокаивала девушку, говорила, что теперь, когда одолели войну, ничего невоз— Да, да! — поддержал я, хотя по сбивчивым словам девушки, по затрудненному и специфическому дыханию и по гнилостному запаНазвал адрес нашей клиники — Института усовершенствования врачей, назначил время, когда прийти.На что надеялся я, обещая незнакомой мне тогда Оле Виноградовой исцеление, избавление от невыносимых мук? Утешить ее, удержать от необдуманного поступка, — это было, пожалуй, единственное желание. Ведь мы еще не делали операций, которые могли бы вылеКогда же девушка на следующий день пришла к нам, мы, подКакой может быть интерес к жизни, когда новый день встречаешь в страхе? Из месяца в месяц, из года в год...Накануне Оля добилась приема у заведующей терапевтическим отделением районной поликлиники.Та встретила холодно. Она понимала, что ничем не может помочь и, наверное, от сознания собственного бессилия говорила резко, с досадой:— Эффективных методов лечения вашей болезни нет. Но все, чем современная медицина располагает, вам назначим...— Плохо мне, — еле сдерживая слезы, сказала Оля. — Это же невозможно — заживо гнить и неизвестно чего ждать! Ехала к вам, раскашлялась в трамвае — все сразу отхлынули от меня. Такой запах! И вы вот — я же вижу — отворачиваетесь... Как жить?— Будьте терпеливы, — сказала заведующая, — вас, повторяю, лечат.— А мне все хуже!— А вы что ж — на чудо надеетесь?Заведующая спросила раздраженно и тут же, стараясь смягчить свой безжалостный вопрос, поспешно добавила:— Успокойтесь, Виноградова. Ступайте к своему участковому врачу — она поможет, сделает все, что в ее силах...Домой Оля возвращалась, не видя дороги, не замечая ни встречНо почему же так, почему? Такая несправедливо тяжелая расплаВедь если припомнить, было как? С чего все началось?...Светлый, солнечный день поздней осени. Оля вернулась из школы, пообедала в одиночестве — мама и сестра были на работе — и побежала к подруге, за два квартала, на их же улице. Побежала налегке — в плащике, босоножках, с непокрытой головой. А бурые листья срывались с деревьев и падали под ноги.Они делали с подругой уроки; после русского взялись за матемаДома Олю, озябшую, посиневшую от холода, напоили горячим чаем, уложили в постель. Но в ночь у нее начался жар, температура поднялась до 40°, а к утру девушка впала в беспамятство. Врач приБолезнь протекала трудно. Лишь на восьмой день Оля пришла в себя, температура стала снижаться, хотя еще в течение месяца упорВсе же учебный год Оля закончила успешно, перешла в девятый класс. Чудесное лето с его живительным теплом и отрадным чувдомо как простудившись, снова слегла в постель. Было обострение легочного процесса с повышением температуры и приступами кашля.К желанному аттестату зрелости Оля шла через приступы болезОбострения болезни все чаще укладывали ее в постель — на длиОднажды лучиком надежды промелькнуло сообщение, вычитанА в тот день, когда Оля была у заведующей отделением районной поликлиники, она, вернувшись домой, из случайно подслушанного разговора узнала: Надя только из-за нее не выходит замуж за любиВот тогда-то я и повстречал у трамвайной стрелки отчаявшуюся Олю. И этот роковой случай стал для меня толчком к ускорению большой, дотоле неведомой работы...Гнойные заболевания легких, хронические пневмонии с бронхоВ то время (вторая половина сороковых годов) лишь немногие хирурги осмеливались вскрывать абсцессы или же по частям извлеСколько раз в военные годы мы с горьким чувством беспомощИз отрывочных сведений, доходивших до нас, было известно: некоторых успехов в этой области достигли хирурги США. Крупицы их опыта были рассеяны по страницам специальных журналов на английском языке. Стало ясно: без хорошего знания языка не обойПомню, первую статью по хирургии легких, небольшую по объ«The Scarlet Pimpernel». Роман из времен первой французской революции. Увлекательная по содержанию, она стала дорога мне: сдан экзамен самому себе — читать умею!И чем больше я знакомился с литературой по лечению заболеваИ началом в этом большом деле стала для меня осень 1945 года. В клинику поступила больная с множественными гнойниками в нижней и средней долях правого легкого. Чтобы вывести ее из тяже-~Т~лого состояния, мы применили все, что было известно и доступно из консервативных и оперативных методов лечения. Решились даже на операцию: пересекли диафрагмальный нерв для паралича диа— Рано, папенька, рано, — сказал он. У Николая Николаевича было обыкновением называть своих помощников этим словом — «папенька».Я, хотя досадовал в душе, понимал профессора: подобной операВеру Игнатьеву — так звали молодую, двадцати пяти лет женщиНаша первая операция (насколько мне известно, первая и в СССР) — удаление двух долей правого легкого — была сделана восьСотни самых сложных операций были после, но эта, конечно, из незабываемых. Трудная сама по себе, она была еще и шагом в неизПервое в жизни вскрытие грудной клетки, в то время, как в памяПишу эти строки и как бы заново переживаю свое тогдашнее состояние, все перипетии того дня!Операция длится уже более двух часов. Наркоз не безукоризнен, местная анестезия из-за спаек малоэффективна. А мы, между тем, никак не можем обнажить сосуды, чтобы их перевязать. Сплошные рубцы. Чуть подашься к центру — того гляди перикард вскроешь, сердце поранишь. Пробуешь отделить спайки к периферии — задеваешь легкое, оно кровоточит. А к тому месту, где должны быть сосуНо сколько топтаться на месте? Не может же операция длиться без конца.А тут еще, несмотря на непрерывное переливание крови, начало снижаться кровяное давление — грозный предвестник тяжелого шока!.. Прерываю операцию, даю больной отдохнуть, чтобы давление снова поднялось.И опять все усилия напрасны — никак не могу обнажить сосуды. От сознания, что мне ничего не удастся сделать и больная погибнет на операционном столе, — я весь покрылся холодной испариной. Вся воля нацелена на то, чтобы сохранить самообладание, ясность мысли, твердость рук... Николай Николаевич, пристально следивший за опе— Что ж, папенька, не удастся, видимо, раздельно перевязать каждый сосуд. А больная может не выдержать столь затянувшейся операции. Придется корень легкого пересекать между зажимами небольшими участками и тщательно их прошивать. Иначе корень легкого в этих спайках вам, папенька, не разделить...Как благодарен был я учителю, — искренне и глубоко переживал он и за больную, и за меня. И словно второе дыхание пришло, зажглась светлая искорка надежды... Действительно, почему не приЯ стал захватывать ткань в том месте, где должны проходить сосу— Осторожно, папенька, — словно уговаривал меня Николай Николаевич, и как я ни был в те минуты взволнован сам, чувствовал волнение своего наставника, — не порвите сосуд, не спешите... Пока все идет хорошо. Вы молодец, папенька...Слова Николая Николаевича помогли мне собраться, еще осмоМиллиметр за миллиметром шел я к нижней легочной вене и перевязал ее без осложнений. Остался бронх — в окружении лимфаИ вот последний этап — спайки. Они прочно держат легкое, к ним так трудно подойти, что пришлось дополнительно пересекать ребра и расширять рану, продлив ее от грудины до позвоночника. Весь мокрый от пота, я опасался, как бы под конец не ошибиться, не допустить непоправимое. Наконец, выделив доли из спаек, удалил их из плевральной полости. И впервые за много часов расслабил собственные мышцы. Все!..Операция продолжалась четыре часа — долгих, как день. Не остаЯ подробно рассказываю об этой операции и расскажу о некотоА пока — вернемся к рассказу о состоянии Веры Игнатьевой после операции.Всю ночь и последующие трое суток мы не отходили от больной. Пульс у нее был сто шестьдесят ударов в минуту, слабого наполнеНа восьмой день Николай Николаевич, посмотрев Веру Игнатьеву и выйдя из палаты, сказал мне:— Ну, папенька, если ты и был грешен в чем — все грехи снимаю. Дело идет на поправку. Поздравляю!А через два месяца Вера Игнатьева выписалась из клиники в хорошем состоянии. Температура была нормальной впервые за много лет.Это была победа. Большая.И хотя, вполне понятно, мы радовались ей, эта победа показала нам, как мы еще слабы, как мало умеем! В процессе операции выявиК этому времени стали вырисовываться контуры моей будущей докторской диссертации....Собрав всех нас, Николай Николаевич Петров распределял темы, говорил, кому написать журнальную статью, кто должен приНа другой день опять, как до меня дошел, — закончил разговор.Подождав, пока все разойдутся, я попросил у Николая Николаевича разрешения поговорить с ним, вновь твердо повторил свое:— Хочу разработать тему «Резекция легких».— Какой вы, однако, настойчивый, папенька, — покачав головой, сказал Петров то ли с похвалой, то ли, наоборот, с осуждением. — Я ведь не специалист в этой области и не смогу быть полезным вам как руководитель.— Сможете, — с невольным жаром и, вероятно, очень убедительУчитель думал.— Ну вот что, папенька, — наконец, сказал он, — два месяца сроку вам! Познакомитесь в основных чертах с состоянием этой проДля меня такой ответ учителя был как праздник. В назначенный срок я обстоятельно рассказывал Николаю Николаевичу о том, что в отечественной литературе совершенно не разработаны ни показа— Как видите, Николай Николаевич, есть чем заняться, — законТема моей диссертации была включена в трехлетний план работы кафедры.Однако хочу оговориться. О диссертации упоминается здесь тольПосле операции Веры Игнатьевой я с еще большей осторожнокнигой, с одной стороны, и операцией у больной, с другой — дисПрежде всего не было ясно: правильно ли мы ставили показания к операциям, правильно ли решали вопрос, кого надо оперировать, а кого лечить консервативно? Этот вопрос в отечественной литераДругое, к чему я стремился, — постичь все детали резекции легСложным был и вопрос о разрезе. А ведь наилучший способ подАнатомический зал! Сколько часов проведено у его холодных стоЧетырнадцать длинных месяцев с упорством сражающихся бойРазговаривая со мной, Оля Виноградова прикрывала рот платком, отворачивалась в сторону. Однако я все равно чувствовал тягостный запах гниения, и нужно было следить за собой, чтобы случайно не показать этого, не обидеть ее лишний раз! На лице Оли были то отрешенность и безразличие ко всему, то вдруг оно искажалось глубоким страданием, душевной мукой, взгляд становился затравленКак хотелось вернуть девушку в полузабытый ею мир земных радостей, в рабочий коллектив, к ее сверстницам... Но ведь нужно будет удалить все легкое! Операция, о которой ничего не сообщалось в отечественной медицинской литературе. Мы только знали, что попытки некоторых крупнейших хирургов сделать подобное или кончались печально, или сопровождались такими осложнениями, что они по существу сводили на нет результаты огромной, напряжен— Вы обещали мне, — говорила Оля, — обещали!— Вашу болезнь без операции не вылечишь, — объяснял я ей. — А подобных операций мы пока не делали...— Вы обещали! — твердила Оля в слезах.— Сделать такую операцию — великий риск, — отвечал я. — Мы не можем идти на этот риск.Однако в моем голосе, видимо, не чувствовалось категорического отказа, и Оля уловила это. Успокоившись, твердо сказала:— Вы знаете, что я обречена. Если не будет операции — не будет никакой надежды на спасение. Умоляю — не отказывайте... Я все равно так больше жить не могу... И не хочу! Я опять... Я покончу с собой!Последнее было сказано с такой осознанной решимостью, что я не сомневался: она исполнит задуманное.— Хорошо, Оля, — ответил я. — Вы ляжете к нам в клинику на обследование... Не падайте духом.Тщательно проведенное обследование подтвердило односторонПровели лечение, чтобы улучшить состав крови, уменьшить интоксикацию. Оля почувствовала себя лучше, мы увидели первую слабую улыбку на ее лице. Главное: она надеялась!Меня же в то время смущало не только отсутствие хотя бы малоТо была операция больного Рыжкова, сорока двух лет, поступивОперация была назначена на 7 января 1947 года. При вскрытии грудной клетки мы обнаружили большое количество спаек, которыОгромный сосуд с тонкими стенками был перед моими глазами. Требовалось обойти его со всех сторон. Спайки мешали этому, а любое форсирование могло привести к разрыву стенок сосуда, и тогда — катастрофа. То были минуты сильнейших душевных переБережно, с огромным трудом удалось обойти пальцем сосуд, проЧто делать? Продолжать операцию — шок и — верная смерть. А не продолжать нельзя. Из литературы я знал, что перевязка легочной артерии в эксперименте над животными заканчивалась некрозом легкого и гибелью подопытного. А у человека еще никто артерии не перевязывал... Никогда я не чувствовал себя таким беспомощным!Вернулся в операционную отлучившийся ненадолго Николай Николаевич — потеснил нас, подавленно стоящих у стола, спросил:— Сколько времени держится низкое давление?— Около часа, — ответил я, — падение вторичное, почти не имеет тенденции к подъему...— Кончайте операцию. Осторожно зашивайте рану, не прекра— А как с легким? — взволнованно спросил я. — Легочная артерия-то перевязана!— Выхода, папенька, нет, — сурово сказал Николай Николаевич. — Кончайте! Может быть, обойдется.Последние слова учитель сказал уверенно и обнадеживающе. Зашили рану грудной клетки, приложили все свое умение, чтобы вывести Рыжкова из шока. К нашей радости и к удивлению, больной стал быстро поправляться, выделение мокроты прекратилось, темпе— Конечно, конечно! — охотно соглашался он, полагая, что вся операция проходила по строго задуманному плану, радуясь, что уже после первого этапа он как бы заново вернулся к жизни — здоров, можно сказать. — Я понимаю, я готов!Нужно отметить, что Рыжкова после операции мы наблюдали многие годы. Он чувствовал себя нормально, обострения легочного процесса у него не наблюдалось. Бесконечно благодарный нам, он охотно приезжал по вызову — для контроля или демонстрации. В свой последний приезд вдруг заявил мне:— Не могу примириться, Федор Григорьевич!— С чем же?— Почему вас зовут доцентом, а не профессором!— Рано мне в профессора, — отшутился я, невольно подумав при этом, какой нравственной перегрузки стоила мне операция Рыжкова.— Не рано, — убежденно ответил он. — А если вам для звания профессора понадобится удалить мое второе легкое — я готовый, хоть сейчас!Добрый человек! Говорил он это так серьезно, что похоже было — не шутит!Операция перевязки легочной артерии у человека, от которой он не только не умер, но даже избавился от гнойного заболевания, проЕще несколько раз применяли мы подобную операцию у других больных — уже сознательно, и, как ни странно, такого поразитель
Возможна доставка книги в , а также в любой другой город страны Почтой России, СДЭК, ОЗОН-доставкой или транспортной компанией.
