j
Название книги | Театральный роман /м/ |
Автор | Булгаков |
Год публикации | 2022 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | мЭксклюзивная классика |
ISBN | 978-5-17-115452-3 |
EAN13 | 9785171154523 |
Артикул | P_9785171154523 |
Количество страниц | 256 |
Тип переплета | мяг. м |
Формат | - |
Вес, г | 800 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'мЭксклюзивная классика'
'"Театральный роман" – увлекательный, временами смешной, временами грустный и трагический рассказ о буднях и закулисной жизни самого знаменитого русского театра ХХ века – МХАТа, а также о судьбе писателя и его рукописи. Кого и чего тут только нет! Это своеобразная летопись "мытарств" молодого автора (в котором легко угадывается сам Булгаков и его пьеса "Дни Турбиных") по театральной и артистической Москве. Среди людей, которых он встречает, множество знаменитых писателей, театральных деятелей и звезд сцены 1930-х – от Алексея Толстого, Станиславского и Немировича-Данченко до Ольги Книппер-Чеховой и Валентина Катаева. Не удивляйтесь, Булгаков очень нелицеприятно отзывается обо всех этих знаменитостях – это его альтернативный взгляд на них, но тем он и интереснее.
В сборник также вошла неоконченная повесть "Тайному другу".'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
М.А. БУЛГАКОВТЕАТРАЛЬНЫЙ РОМАНТАЙНОМУ ДРУГУИЗДАТЕЛЬСТВО ACT МОСКВАУДК 821.161.1-3ББК 84(2Рос=Рус)6-44Б90Серия «Эксклюзив: Русская классика»Серийное оформление А. Фереза, Е. ФерезКомпьютерный дизайн А. КирсановойБулгаков, Михаил Афанасьевич.Б90 Театральный роман : [сборник] / Михаил АфаISBN 978-5-17-115452-3«Театральный роман» — увлекательный, временаВ сборник также вошла неоконченная повесть «ТайноУДК 821.161.1-3ББК 84(2Рос=Рус)6-44© М. Булгаков, наследники, 2019ISBN 978-5-17-115452-3ооо «Издательство аст», 2022ТЕАТРАЛЬНЫЙ РОМАН(Записки покойника)ПредисловиеПредупреждаю читателя, что к сочинению этих записок я не имею никакого отношения и достались они мне при весьма странных и печальных обстояКак раз в день самоубийства Сергея ЛеонтьевиВ бандероли оказались эти записки, а письмо быСергей Леонтьевич заявлял, что, уходя из жизни, он дарит мне свои записки с тем, чтобы я, единственСтранная, но предсмертная воля!В течение года я наводил справки о родных или близких Сергея Леонтьевича. Тщетно! Он не солгал в предсмертном письме — никого у него не осталось на этом свете.И я принимаю подарок.Теперь второе: сообщаю читателю, что самоубийца никакого отношения ни к драматургии, ни к театрам никогда в жизни не имел, оставаясь тем, чем он и был, маленьким сотрудником газеты «Вестник пароходства»,единственный раз выступившим в качестве беллетриста, и то неудачно — роман Сергея Леонтьевича не был наТаким образом, записки Максудова представляют собою плод его фантазии, и фантазии, увы, больной. Сергей Леонтьевич страдал болезнью, носящей весьЯ, хорошо знающий театральную жизнь Москвы, принимаю на себя ручательство в том, что ни таких театров, ни таких людей, какие выведены в произИ наконец, третье и последнее: моя работа над заЭтот эпиграф был:«Коемуждо по делом его...»И, кроме того, расставил знаки препинания там, где их не хватало.Стиль Сергея Леонтьевича я не трогал, хотя он явно неряшлив. Впрочем, что же требовать от челоИтак.ЧАСТЬ IГлава 1НАЧАЛО ПРИКЛЮЧЕНИЙГроза омыла Москву 29 апреля, и стал сладостен воздух, и душа как-то смягчилась, и жить захотелось.В сером новом моем костюме и довольно прилич«Глубокопочитаемый Сергей Леонтьевич!До крайности хотел бы познакомиться с Вами, а равно также переговорить по одному таинственноЕсли Вы свободны, я был бы счастлив встретиться с Вами в здании Учебной сцены Независимого ТеаС приветом К. Ильчин».Письмо было написано карандашом на бумаге, в левом углу которой было напечатано:«Ксаверий Борисович Ильчин режиссер Учебной сцены Независимого Театра».Имя Ильчина я видел впервые, не знал, что сущеПисьмо меня чрезвычайно заинтересовало, тем более что никаких писем я вообще тогда не получал. Я, надо сказать, маленький сотрудник газеты «ПароИтак, я шел, вдыхая освеженный воздух и размышКонечно, надо было Ильчину написать, чтобы он пришел ко мне, раз что у него дело ко мне, но надо сказать, что я стыдился своей комнаты, обстановки и окружающих людей. Я вообще человек странный и людей немного боюсь. Вообразите, входит Ильчин и видит диван, а обшивка распорота и торчит пружиЯ вошел в резные чугунные ворота, увидел лавЯ перепрыгнул через затихающий мутный поток и оказался перед зданием желтого цвета и подумал о том, что здание это построено давно, давно, когда ни меня, ни Ильчина еще не было на свете.Черная доска с золотыми буквами возвещала, что здесь Учебная сцена. Я вошел, и человек маленького роста, с бороденкой, в куртке с зелеными петлицами, немедленно преградил мне дорогу.— Вам кого, гражданин? — подозрительно спро— Мне нужно видеть режиссера Ильчина, — скаЧеловек изменился чрезвычайно, и на моих гла— Ксаверия Борисыча? Сию минут-с. Пальтецо пожалуйте. Калошек нету?Человек принял мое пальто с такой бережностью, как будто это было церковное драгоценное облачение.Я подымался по чугунной лестнице, видел проЗдание молчало, нигде и никого не было, и лишь с петличками человек плелся за мной, и, оборачиваИ вдруг потемнело, голландки потеряли свой жирнами зашумела вторая гроза. Я стукнул в дверь, вошел и в сумерках увидел наконец Ксаверия Борисовича.— Максудов, — сказал я с достоинством.Тут где-то далеко за Москвой молния распорола небо, осветив на мгновение фосфорическим светом Ильчина.— Так это вы, достолюбезный Сергей ЛеонтьеИ тут Ильчин увлек меня, обнимая за талию, на такой точно диван, как у меня в комнате, — даже пруВообще и по сей день я не знаю назначения той комнаты, в которой состоялось роковое свидание. Зачем диван? Какие ноты лежали растрепанные на полу в углу? Почему на окне стояли весы с чашками? Почему Ильчин ждал меня в этой комнате, а не, скаИ под воркотню грома Ксаверий Борисович ска— Я прочитал ваш роман.Я вздрогнул.Дело в том...Глава 2ПРИСТУП НЕВРАСТЕНИИДело в том, что, служа в скромной должности чиОн зародился однажды ночью, когда я проснулДымчатый тощий зверь был заинтересован в том, чтобы ничего не случилось. В самом деле, кто же бу— Это приступ неврастении, — объяснил я кошДом спал. Я глянул в окно. Ни одно в пяти этаТак я начал писать роман. Я описал сонную вьюгу. Постарался изобразить, как поблескивает под лампой с абажуром бок рояля. Это не вышло у меня. Но я стал упорен.Днем я старался об одном — как можно меньОднажды ночью я поднял голову и удивился. Корабль мой никуда не летел, дом стоял на месте, и было совершенно светло. Лампочка ничего не ос— Боже! Это апрель! — воскликнул я, почему-то испугавшись, и крупно написал: «Конец».Конец зиме, конец вьюгам, конец холоду. За зиДумая обо всем этом, я выпустил кошку во двор, затем вернулся и заснул — впервые, кажется, за всю зиму — сном без сновидений.Роман надо долго править. Нужно перечеркивать многие места, заменять сотни слов другими. БольОднако мною овладел соблазн, и, выправив перВ один вечер я прочитал примерно четверть моего романа.Жены до того осовели от чтения, что я стал ис— Язык! — вскрикивал литератор (тот, который оказался сволочью), — язык, главное! Язык никуда не годится.Он выпил большую рюмку водки, проглотил сар— Метафора! — кричал закусивший.— Да, — вежливо подтвердил молодой литераЖурналисты ничего не сказали, но сочувственно кивнули, выпили. Дамы не кивали, не говорили, на— Да как же ему не быть бедноватым, — вскриСлово «старик» явно относилось ко мне. Я похоРасходясь, условились опять прийти ко мне. И че— Язык ни к черту! Но занятно. Занятно, чтоб теНа третьем вечере появился новый человек. ТоОдин сказал, что семнадцатая глава растянута, другой — что характер Васеньки очерчен недостаточЧетвертое, и последнее, чтение состоялось не у меня, а у молодого литератора, искусно сочинявшеРоман был закончен. И тут разразилась катастроЯ впервые услыхал это слово и тут только сообНачала одна дама (потом я узнал, что она тоже была разведенной женой). Сказала она так:— Скажите, Максудов, а ваш роман пропустят?— Ни-ни-ни! — воскликнул пожилой литера— Не пропустят! — хором отозвался короткий ко— Язык... — начал тот, который был братом гита— К чертям язык! — вскричал он, накладывая себе на тарелку салат. — Не в языке дело. Старик написал плохой, но занятный роман. В тебе, шельмец, есть наблюдательность. И откуда что берется! Вот уж ни— М-да, содержание.