j
Название книги | Обломов |
Автор | Гончаров |
Год публикации | 2022 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | Лучшая мировая классика |
ISBN | 978-5-17-115681-7 |
EAN13 | 9785171156817 |
Артикул | P_9785171156817 |
Количество страниц | 512 |
Тип переплета | цел. |
Формат | - |
Вес, г | 1440 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
ИванГОНЧАРОВ-о оИванГОНЧАРОВОбломово■о:оИздательство АСТ МоскваУДК 821.161.1-31ББК 84(2Рос=Рус)1-44Г65Гончаров, Иван Александрович.Г65 Обломов : [роман] / Иван Александрович Гончаров. — Москва : Издательство АСТ, 2022. — 512 с.I8В^ 978-5-17-115681-7 (С.: Лучшая мировая классика)Серийное оформление и дизайн обложки В. Воронина18В\ 978-5-17-119708-7 (С.: Русская классика)Компьютерный дизайн А.И. Смирнова«Обломов» — история неудавшейся карьеры, несбывшейся любви, упущенных возможностей, но при этом, как ни странно, история жизни вполне счастливого, по собственному мнению, человека...Такой парадоксальный тип личности в лице Ильи Обломова описал в своем произведении Гончаров, сделав имя своего героя нарицательным и определив такой образ жизни как «обломовдругому...УДК 821.161.1-31ББК 84(2Рос=Рус)1-44© ООО «Издательство АСТ», 2022Часть перваяIВ Гороховой улице, в одном из больших домов, народоЭто был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоИногда взгляд его помрачался выражением будто устаЦвет лица у Ильи Ильича не был ни румяный, ни смугких пухлых рук, мягких плеч, казалось слишком изнеженДвижения его, когда он был даже встревожен, сдерживаКак шел домашний костюм Обломова к покойным черХалат имел в глазах Обломова тьму неоцененных достоОбломов всегда ходил дома без галстука и без жилета, потому что любил простор и приволье. Туфли на нем были длинные, мягкие и широкие; когда он, не глядя, опускал ноги с постели на пол, то непременно попадал в них сразу.Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного или как у человека, который хочет спать, ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием. Когда он был дома, — а он был почти всегда дома, — он все лежал, и все постоянно в одной комнате, где мы его нашли, слуКомната, где лежал Илья Ильич, с первого взгляда казаНо опытный глаз человека с чистым вкусом одним бегТочно тот же характер носили на себе и картины, и ваСам хозяин, однако, смотрел на убранство своего кабиПо стенам, около картин, лепилась в виде фестонов пауЕсли б не эта тарелка, да не прислоненная к постели только что выкуренная трубка, или не сам хозяин, лежавидимость (лат.).7ках, правда, лежали две-три развернутые книги, валялась газета, на бюро стояла и чернильница с перьями; но страИлья Ильич проснулся, против обыкновения, очень раДело в том, что Обломов накануне получил из деревни, от своего старосты, письмо неприятного содержания. ИзЛегко ли? предстояло думать о средствах к принятию каПо этому плану предполагалось ввести разные новые экономические, полицейские и другие меры. Но план был еще далеко не весь обдуман, а неприятные письма староОн, как только проснулся, тотчас же вознамерился встать, умыться и, напившись чаю, подумать хорошенько, кое-что сообразить, записать и вообще заняться этим деС полчаса он все лежал, мучась этим намерением, но по8 лее что ничто не мешает думать и лежа.Так и сделал. После чаю он уже приподнялся с своего лоПробило половина десятого, Илья Ильич встрепенулся.— Что ж это я в самом деле? — сказал он вслух с доса— Захар! — закричал он.В комнате, которая отделялась только небольшим коВ комнату вошел пожилой человек в сером сюртуке, с прорехою под мышкой, откуда торчал клочок рубашки, в сером же жилете, с медными пуговицами, с голым, как коЗахар не старался изменить не только данного ему БоБолее ничто не напоминало старику барского широкого и покойного быта в глуши деревни. Старые господа умерли, фамильные портреты остались дома и, чай, валяются где- нибудь на чердаке; предания о старинном быте и важности фамилии всё глохнут или живут только в памяти немногих, оставшихся в деревне же стариков. Поэтому для Захара домежду тем уважал внутренно, как проявление барской воБез этих капризов он как-то не чувствовал над собой барина; без них ничто не воскрешало молодости его, деДом Обломовых был когда-то богат и знаменит в своВот отчего Захар так любил свой серый сюртук. Может быть, и бакенбардами своими он дорожил потому, что видел в детстве своем много старых слуг с этим старинным, ариИлья Ильич, погруженный в задумчивость, долго не за— Что ты? — спросил Илья Ильич.— Ведь вы звали?— Звал? Зачем же это я звал — не помню! — отвечал он, потягиваясь. — Поди пока к себе, а я вспомню.Захар ушел, а Илья Ильич продолжал лежать и думать о проклятом письме.Прошло с четверть часа.— Ну, полно лежать! — сказал он, — надо же встать... А впрочем, дай-ка я прочту еще раз со вниманием письмо старосты, а потом уж и встану. — Захар!Опять тот же прыжок и ворчанье сильнее. Захар вошел, а Обломов опять погрузился в задумчивость. Захар стоял минуты две, неблагосклонно, немного стороной посматри— Куда же ты? — вдруг спросил Обломов.— Вы ничего не говорите, так что ж тут стоять-то дас собаками, когда ездил с старым барином и когда ему дуОн стоял вполуоборот среди комнаты и глядел все сто— А у тебя разве ноги отсохли, что ты не можешь посто— Какое письмо? Я никакого письма не видал, — ска— Ты же от почтальона принял его: грязное такое!— Куда ж вы его положили — почем мне знать? — гово— Ты никогда ничего не знаешь. Там, в корзине, посмо— Я не ломал, — отвечал Захар, — она сама изломалась; не век же ей быть: надо когда-нибудь изломаться.Илья Ильич не счел за нужное доказывать противное.— Нашел, что ли? — спросил он только.— Вот какие-то письма.— Не те.— Ну так нет больше, — говорил Захар.— Ну хорошо, поди! — с нетерпением сказал Илья Ильич, — я встану, сам найду.Захар пошел к себе, но только он уперся было руками о лежанку, чтоб прыгнуть на нее, как опять послышался то— Ах ты, Господи! — ворчал Захар, отправляясь опять в кабинет. — Что это за мученье! Хоть бы смерть скорее пришла!— Чего вам? — сказал он, придерживаясь одной рукой за дверь кабинета и глядя на Обломова, в знак неблагово- ления, до того стороной, что ему приходилось видеть бари— Носовой платок, скорей! Сам бы ты мог догадаться: не видишь! — строго заметил Илья Ильич.Захар не обнаружил никакого особенного неудоволь— А кто его знает, где платок? — ворчал он, обходя во— Все теряете! — заметил он, отворяя дверь в гостиную, чтоб посмотреть, нет ли там.— Куда? Здесь ищи! Я с третьего дня там не был. Да ско— Где платок? Нету платка! — говорил Захар, разводя руИ, не дожидаясь ответа, Захар пошел было вон. Обломо— Какая у тебя чистота везде: пыли-то, грязи-то, Боже мой! Вон, вон, погляди-ка в углах-то — ничего не делаешь!— Уж коли я ничего не делаю... — заговорил Захар обиОн указал на середину пола и на стол, на котором Об— Вон, вон, — говорил он, — все подметено, прибрано, словно к свадьбе. Чего еще?— А это что? — прервал Илья Ильич, указывая на стены и на потолок. — А это? А это? — Он указал и на брошенное со вчерашнего дня полотенце, и на забытую на столе тарел— Ну, это, пожалуй, уберу, — сказал Захар снисходитель— Только это! А пыль по стенам, а паутина?.. — говорил Обломов, указывая на стены.— Это я к Святой неделе убираю: тогда образа чищу и паутину снимаю.12— Книги и картины перед Рождеством: тогда с Анисьей все шкапы переберем. А теперь когда станешь убирать? Вы всё дома сидите.— Я иногда в театр хожу да в гости: вот бы...— Что за уборка ночью!Обломов с упреком поглядел на него, покачал головой и вздохнул, а Захар равнодушно поглядел в окно и тоже вздохнул. Барин, кажется, думал: «Ну, брат, ты еще боль— Понимаешь ли ты, — сказал Илья Ильич, — что от пыли заводится моль? Я иногда даже вижу клопа на стене!— У меня и блохи есть! — равнодушно отозвался Захар.— Разве это хорошо? Ведь это гадость! — заметил ОбЗахар усмехнулся во все лицо, так что усмешка охвати— Чем же я виноват, что клопы на свете есть? — сказал он с наивным удивлением. — Разве я их выдумал?— Это от нечистоты, — перебил Обломов. — Что ты все врешь!— И нечистоту не я выдумал.— У тебя вот там мыши бегают по ночам — я слышу.— И мышей не я выдумал. Этой твари, что мышей, что кошек, что клопов, везде много.— Как же у других не бывает ни моли, ни клопов?На лице Захара выразилась недоверчивость, или, лучше сказать, покойная уверенность, что этого не бывает.— У меня всего много, — сказал он упрямо, — за всяким клопом не усмотришь, в щелку к нему не влезешь.А сам, кажется, думал: «Да и что за спанье без клопа?»— Ты мети, выбирай сор из углов — и не будет ничего, — учил Обломов.— Уберешь, а завтра опять наберется, — говорил Захар.— Не наберется, — перебил барин, — не должно.— Наберется — я знаю, — твердил слуга.— А наберется, так опять вымети.— Как это? Всякий день перебирай все углы? — спросил Захар. — Да что ж это за жизнь? Лучше Бог по душу пошли!— Отчего ж у других чисто? — возразил Обломов. — По— А где немцы сору возьмут, — вдруг возразил Захар. — Вы поглядите-ка, как они живут! Вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч отца переходит на сына, а с сыЗахар даже сквозь зубы плюнул, рассуждая о таком ска— Нечего разговаривать! — возразил Илья Ильич, — ты лучше убирай.— Иной раз и убрал бы, да вы же сами не даете, — ска— Пошел свое! Все, видишь, я мешаю.— Конечно, вы; все дома сидите: как при вас станешь убирать? Уйдите на целый день, так и уберу.— Вот еще выдумал что — уйти! Поди-ка ты лучше к себе.— Да право! — настаивал Захар. — Вот хоть бы сегодня ушли, мы бы с Анисьей и убрали все. И то не управимся вдвоем-то: надо еще баб нанять, перемыть все.— Э! какие затеи — баб! Ступай себе, — говорил Илья Ильич.Он уж был не рад, что вызвал Захара на этот разговор. Он все забывал, что чуть тронешь этот деликатный предмет, так и не оберешься хлопот.Обломову и хотелось бы, чтоб было чисто, да он бы жеЗахар ушел, а Обломов погрузился в размышления. Чрез несколько минут пробило еще полчаса.— Что это? — почти с ужасом сказал Илья Ильич. — Одиннадцать часов скоро, а я еще не встал, не умылся до сих пор? Захар, Захар!— Ах ты, Боже мой! Ну! — послышалось из передней, и потом известный прыжок.— Умыться готово? — спросил Обломов.— Готово давно! — отвечал Захар, — чего вы не встаете?— Что ж ты не скажешь, что готово? Я бы уж и встал давЗахар ушел, но чрез минуту воротился с исписанной и замасленной тетрадкой и клочками бумаги.— Вот, коли будете писать, так уж кстати извольте и сче— Какие счеты? Какие деньги? — с неудовольствием спросил Илья Ильич.— От мясника, от зеленщика, от прачки, от хлебника: все денег просят.— Только о деньгах и забота! — ворчал Илья Ильич. — А ты что понемногу не подаешь счеты, а все вдруг?— Вы же ведь все прогоняли меня: завтра да завтра...— Ну так и теперь разве нельзя до завтра?— Нет! Уж очень пристают: больше не дают в долг. Нын— Ах! — с тоской сказал Обломов. — Новая забота! Ну, что стоишь? Положи на стол. Я сейчас встану, умоюсь и по— Готово! — сказал Захар.— Ну, теперь.Он начал было, кряхтя, приподниматься на постели, чтоб встать.— Я забыл вам сказать, — начал Захар, — давеча, как вы еще почивали, управляющий дворника прислал: говорит, что непременно надо съехать. квартира нужна.— Ну, что ж такое? Если нужна, так, разумеется, съедем. Что ты пристаешь ко мне? Уж ты третий раз говоришь мне об этом.— Ко мне пристают тоже.