j
Название книги | Грамматика любви/м/ |
Автор | Бунин |
Год публикации | 2022 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | мЭксклюзивная классика |
ISBN | 978-5-17-117360-9 |
EAN13 | 9785171173609 |
Артикул | P_9785171173609 |
Количество страниц | 352 |
Тип переплета | мяг. м |
Формат | - |
Вес, г | 1040 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
И.А. БУНИНГРАММАТИКА ЛЮБВИИЗДАТЕЛЬСТВО ACT МОСКВАУДК 821.161.1-32ББК 84(2Рос=Рус)6-44Б91Серия «Эксклюзив: Русская классика»Серийное оформление Е. ФерезКомпьютерный дизайн А. ЧаругинойБунин, Иван Алексеевич.Б91 Грамматика любви : [сборник] / Иван Алексеевич Бунин. — Москва : Издательство АСТ, 2020. — 352 с. — (Эксклюзив: Русская классика).ISBN 978-5-17-117360-9Рассказы, вошедшие в этот сборник, объединены «главРусская деревня начала ХХ века, с ее нищетой и безнаУДК 821.161.1-32ББК 84(2Рос=Рус)6-44ISBN 978-5-17-117360-9© И.А. Бунин, наследники, 2018© ООО «Издательство АСТ», 2020АНТОНОВСКИЕ ЯБЛОКИI...Вспоминается мне ранняя погожая осень. Август был с теплыми дождиками, как будто нарочно выпа— Вали, ешь досыта, — делать нечего! На сливанье все мед пьют.И прохладную тишину утра нарушает только сытое квохтанье дроздов на коралловых рябинах в чаще сада, голоса да гулкий стук ссыпаемых в меры и кадушкияблок. В поредевшем саду далеко видна дорога к боль— Хозяйственная бабочка! — говорит о ней меА мальчишки в белых замашных рубашках и короный мещанин в длинном сюртуке и рыжих сапогах — весел. Вместе с братом, картавым, шустрым полуидиК ночи в погоду становится очень холодно и росиПоздней ночью, когда на деревне погаснут огни, когда в небе уже высоко блещет бриллиантовое созвезШурша по сухой листве, как слепой, доберешься до шалаша. Там на полянке немного светлее, а над голо— Это вы, барчук? — тихо окликает кто-то из тем— Я. А вы не спите еще, Николай?— Нам нельзя-с спать. А, должно, уж поздно? Вон, кажись, пассажирский поезд идет.Долго прислушиваемся и различаем дрожь в земле, дрожь переходит в шум, растет, и вот, как будто уже за самым садом, ускоренно выбивают шумный такт ко— А где у вас ружье, Николай?— А вот возле ящика-с.Вскинешь кверху тяжелую, как лом, одностволку и с маху выстрелишь. Багровое пламя с оглушитель— Ух, здорово! — скажет мещанин. — Потращайте, потращайте, барчук, а то просто беда! Опять всю дулю на валу отрясли.А черное небо чертят огнистыми полосками падаII«Ядреная антоновка — к веселому году». ДеревенНа ранней заре, когда еще кричат петухи и по-червся облетела с прибрежных лозин, и сучья сквозят на бирюзовом небе. Вода под лозинами стала прозрачная, ледяная и как будто тяжелая. Она мгновенно прогоняет ночную лень, и, умывшись и позавтракав в людской с работниками горячими картошками и черным хлебом с крупной сырой солью, с наслаждением чувствуешь под собой скользкую кожу седла, проезжая по Выселкам на охоту. Осень — пора престольных праздников, и народ в это время прибран, доволен, вид деревни совсем не тот, что в другую пору. Если же год урожайный и на гумнах возвышается целый золотой город, а на реке звонко и резко гогочут по утрам гуси, так в деревне и совсем не плохо. К тому же наши Выселки спокон веку, еще со времен дедушки, славились «богатством». Старики и старухи жили в Выселках очень подолгу, — первый при— И когда это ты умрешь, Панкрат? Небось тебе лет сто будет?— Как изволите говорить, батюшка?— Сколько тебе годов, спрашиваю!— А не знаю-с, батюшка.— Да Платона Аполлоныча-то помнишь?— Как же-с, батюшка, — явственно помню.— Ну, вот видишь. Тебе, значит, никак не меньше ста.Старик, который стоит перед барином вытянувшись, кротко и виновато улыбается. Что ж, мол, делать, — виПомню я и старуху его. Все, бывало, сидит на скахаясь и держась за скамейку руками, — все о чем-то дуПод стать старикам были и дворы в Выселках: кирк обедне, а потом обед у бородатого тестя, обед с горяСклад средней дворянской жизни еще и на моей паКрепостного права я не знал и не видел, но, помню, у тетки Анны Герасимовны чувствовал его. Въедешь во двор и сразу ощутишь, что тут оно еще вполне живо. Усадьба — небольшая, но вся старая, прочная, окрукоторой выглядывают последние могикане дворового сословия — какие-то ветхие старики и старухи, дряхВойдешь в дом и прежде всего услышишь запах яблок, а потом уже другие: старой мебели красного деи витых золотых рамах никогда не трогались с места. И вот слышится покашливанье: выходит тетка. Она неIIIЗа последние годы одно поддерживало угасающий дух помещиков — охота.Прежде такие усадьбы, как усадьба Анны ГерасиС конца сентября наши сады и гумна пустели, поветвями, которые живою сеткою двигались и волноваИз такой трепки сад выходил почти совсем обнаИ вот я вижу себя в усадьбе Арсения Семеныча, в большом доме, в зале, полной солнца и дыма от трубаки. Черный борзой, любимец Арсения Семеныча, взлезает на стол и начинает пожирать с блюда остатки зайца под соусом. Но вдруг он испускает страшный визг и, опрокидывая тарелки и рюмки, срывается со стола: Арсений Семеныч, вышедший из кабинета с арапни— Жалко, что промахнулся! — говорит он, играя глазами.Он высок ростом, худощав, но широкоплеч и строен, а лицом — красавец цыган. Глаза у него блестят дико, он очень ловок, в шелковой малиновой рубахе, бархатПора, пора седлать проворного донца И звонкий рог за плечи перекинуть! —и громко говорит:— Ну, однако, нечего терять золотое время!Я сейчас еще чувствую, как жадно и емко дышала молодая грудь холодом ясного и сырого дня под вечер, когда, бывало, едешь с шумной ватагой Арсения Семеи свежем лесу. Тявкнула где-то вдалеке собака, ей страстно и жалобно ответила другая, третья — и вдруг весь лес загремел, точно он весь стеклянный, от бурного лая и крика. Крепко грянул среди этого гама выстрел — и все «заварилось» и покатилось куда-то вдаль.— Береги-и! — завопил кто-то отчаянным голосом на весь лес.«А, береги!» — мелькнет в голове опьяняющая мысль. Гикнешь на лошадь и, как сорвавшийся с цепи, помСлучалось, что у такого гостеприимного соседа охота жила по нескольку дней. На ранней утренней заре, по ледяному ветру и первому мокрому зазимку, уезжали в леса и в поле, а к сумеркам опять возвращались, все в грязи, с раскрасневшимися лицами, пропахнув лошаКогда случалось проспать охоту, отдых был особенно приятен. Проснешься и долго лежишь в постели. Во всем доме — тишина. Слышно, как осторожно ходит по ком