j
Название книги | Время для мага. Лучшая фантастика 2020 |
Автор | сборник |
Год публикации | 2019 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Фантастика (ID = 165) |
Серия книги | Книги Сергея Лукьяненко |
ISBN | 978-5-17-119814-5 |
EAN13 | 9785171198145 |
Артикул | P_9785171198145 |
Количество страниц | 352 |
Тип переплета | цел. |
Формат | - |
Вес, г | 520 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
tiffinСергей ЛукьяненкоЮрий НекрасовВасилиса ПавловаЕвгений Лукин Людмила и Александр Белаш Николай ГорновМаксим Тихомиров Михаил Савеличев Александр ГромовЛеонид КагановКсения КабакАндрей Щербак-ЖуковСергей ИгнатьевtiffinЛучшая фантастика 2020Составитель Андрей СиницынфИздательство ACT МоскваУДК 821.161.1-312.9ББК 84(2Рос=Рус)6-44С38Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.Составитель — Андрей СиницынОформление обложки — Александр ШпаковС38ческие повести и рассказы] / Составитель — Андрей СиниISBN 978-5-17-119814-5Традиционный годовой сборник издательства АСТ включает самые свежие произведения признанных мастеров русскоязычной фантастиНастоящим подарком читателям данного сборника станет абсоУДК 821.161.1-312.9ББК 84(2Рос=Рус)6-44ISBN 978-5-17-119814-5© Синицын А.Т., составление, 2019© Коллектив авторов, 2019© ООО «Издательство АСТ», 2019Юрий НекрасовВ ОКОВАХ СТАЛИНГРАДАХуже всего были руки.Грубые, как черствый хлеб, они напоминали лавовое поле — Фридрих так сказал, мы ему верили, школьный учикровь земли, магматическая корка.Наши руки, дубленные солидолом, порохом и сажей, по локоть убитые чужой russisch землей, с узкими глубокими порезами алой плоти. Кажется, русские называли это cipki. Или как-то так. Кровавые расщелины.Изнасилованная эта земля тоже была покрыта сотней cipki — траншеи и окопы, воронки и выбоины.Гордый прежде город еще летом стоял из последних сил, к октябрю рухнул, сломался и гнил теперь вокруг нас, мертfuhrer.«Что же творится у меня во рту?» — подумал я, но мысль ушла, не успела закрутить разум, он разучился удерживать больше одной мысли за раз.В траншею втащили раненого ivan. Мы облепили его, жадные трупные мухи, трогали, суетились, пока Стефан не прикрикнул.Уложили ivan на спину, левой рукой он закрывал дыру в груди. Меж пальцев пузырилось. Мы переглянулись в ужа— Мы тебя выходим, — унижаясь, врал Фридрих, он протянул ivan пустые ладони, сложил лодочкой, склонился, поднял их ко лбу, — только напои нас.— Вот, сюда, — по рукам пришла мятая кружка.— Дайте воды!В правую руку ivan сунули флягу, помогли наклонить ее, чтобы потекло, зажурчало.— Из твоих рук, — умолял Фридрих, задыхался, — вот так, вот...Мы смотрели, как он наклоняет кружку, вода булькала, переливаясь через край, текла прямо в открытый рот ФриНа губах Фридриха закипела смола, он выбил кружку, поМы молча встали над ivan.Тот уходил грязно, судороги выворачивали тело, как поНикто не осмелился закрыть их, когда он умер.Тело бросили в подвал дома неподалеку, ближе подходить не стали, из раны в земле несло диким смрадом, боюсь предivan вперемежку с нашими осталось в этой дыре.Вернулись за Фридрихом, тот стоял на коленях и жрал глину. Мы взяли его под руки и понесли домой.Дом.Этот город станет могилой для всех нас.Безымянной могилой глупости и отчаяния.* * *Вечерами приходил миг, когда воздух уставал от разрызывали друг другу то немногое, что не могли больше держать в себе. Все самое дикое. Предсмертные откровения.* * *Мы сидели у костра, тесно прижавшись друг к другу. Гель— Ты франт, Стефан, настоящий дамский угодник, — подтрунивал над ним Отто. — У тебя есть фрау? Ты из БерЭльзасский коротышка Отто не мог усидеть на месте, подВозвращаться к своим было выше любых сил. Нужно было выбрать время, высыпать его под ноги, вернуться под утро, когда победоносное наше войско забудется истеричеРуки мерзли, я прятал их в рукавах. Привалившись ко мне боком, сидел Гюнтер. Он разобрал мой автомат и рассма— Я убил крысу кирпичом, — не хотел вспоминать этот разговор, но мысли, как дым, идут, куда дует ветер, — потом паршивую собаку зарубил. Лопатой. И подумал, надо валить.Гюнтер сбежал из дома, испугался, что убьет мать и брата.У него прилизанные редкие волосы цвета гнилой соломы. Сам Гюнтер похож на виноватого пса, что нашкодил и теперьбоится порки. А еще Гюнтер трус, когда пришлось стрелять по строю бегущих на него ivan, он обоссался и притворился мертвым. Рядом шарахнуло из миномета, укрыло дурака земМысли, непослушные блохи, скакнули к Гельмуту. Этот — громила. Как его пули не нашли? Заговоренный он, что ли? Гельмут слыл добряком, любил соленые шутки, ржал, шиivan. Настоящий боец Рейха, бесстрашный и тупой, как рельса.Фридрих сидел, с головой накрывшись шинелью. Фридрих плакал, я отсюда слышал его всхлипы, и они мне нравились. Мы еще можем плакать. Мы еще люди.Я облизнулся. Перед глазами стояла вода, тонкий ручеек, он льется в пасть Фридриху. Вода, Господи, вода. Думал ли я...Воздух прорезал тончайший свист. Я начал движение пре— Вниз! — заорал Стефан и рухнул к стене. И как тольМы кинулись врассыпную, я споткнулся, упал на Гельмута, ужас придал мне сил, я дернул его, без сомнений и жалости, укрылся под его тушей, и тут граната окатила нас овацией. Мне рассекло щеку, и боль придала осмысленность всему, все сделала значимым. Вернула миру краски.Мир подпрыгнул, ударил под зад кованым сапогом, сунул мне в ребра, набил пасть кирпичной крошкой. В ушах бил церковный набат пульса.Я дышал осколками стекла.— Гельмут! — заорал я, пытаясь выползти из-под него. Автомат!Мой автомат остался у Гюнтера!Гельмут не шевелился, левая моя рука оказалась припогрузилась в пульсирующий ад кишок Гельмута. Его развоНо я слышал лишь свое имя, его кричали друзья, просили встать в строй. Занять оборону.Но потом все заслонил хруст кирпича. Он приближался медленно, неотвратимо. Примерно двадцать метров хорошо простреливаемого коридора? Они шли, не скрываясь.Автоматы в руках тех, кто выжил, устроили пляску святого Витта.У нас тоже были гранаты. Две чертовы гранаты.Ivan умирали молча, иногда коротко вскрикивали, падали, точно статуи. И их было много. Намного больше, чем нас.Я помнил, что считал. Я слышал, как кончились патроны. Кто-то лез на стены в пустой попытке выбраться наружу.Мы попались.Я вспомнил фразу, смешившую меня в детстве: «каменный мешок». Мы нашли свою смерть в таком.* * *Ivan швырнули внутрь еще пару гранат. Одна упала перед самым моим носом. Крутилась, метя мне в лицо. Я зажмурилСухой треск автоматных выстрелов напомнил мне стрекот печатной машинки, мама, уложив меня спать, набирает текст. Утром его нужно будет отнести в контору. Если в тексте не будет опечаток, мама получит на пару рентных марок больше. Она купит молока и свежего хлеба, и к тому моменту, как я проснусь, на столе будет стоять кружка... с чистой водой. Мама, пожалуйста, вода!Ivan подошел к телу Гельмута и несколько раз выстрелил ему в голову.* * *Отто сидел к нам спиной и держал что-то на коленях.— Вы можете в меня стрелять, я готов, — сказал он, не обернувшись на звук наших шагов.— Все в порядке, Отто, — Стефан выступил вперед, неrussisch.— Загляни в котелок, — попросил Отто. Мы обошли его и увидели, что он держит в руках миску с водой. Стефан наклонился, мы встали поодаль. По лицу Отто бродили сквер— гляди! — я разглядел пистолет, который Отто держал в опущенной руке. Дерьмо! Добром это не кончится.— Там ничего нет, — обнял его за плечи Стефан, — тент, палатка.— Это мальчик, — Отто говорил ровно, по горлу его перекатывался кадык, будто он силился проглотить какую-то непомерно огромную штуку, — внук того старика.— Старика? — Гельмут тоже заметил пистолет и зашел с другого бока. Мы стояли, напружиненные, готовые к рывку. Отто был один из нас, мы только что вместе выгребли из преисподней и не собирались отдавать ей одного из своих.— Три шага назад, — бесцветно продолжил Отто, стрях— отошли.Мы медленно подчинились.— Мы вошли в город рано утром, цепью прочесывали дома на окраине. Все оттуда уже ушли, но нужно было про— Там никого не было, Отто. Мы были вместе.— Нет был. — Отто на миг оторвал взгляд от воды в та— Отто.— Я хотел ему сказать, — вода в тарелке пошла кругами, кап-кап, — беги отсюда, я не трону, и тут распахнулась дверь.Я закрыл глаза. Голос Отто звенел. Сейчас они кинутся и заберут у него пистолет.— Я нечаянно! — разрыдался Отто. — У меня сорвался палец! Я не хотел!Я услышал рывок, звук летящих, врезающихся друг в друга тел, распахнул глаза и увидел, как тарелка отлетаДаааааах! — что-то ударило меня в висок, как раз туда, куда метил себе Отто. Пуля расплавилась о кожу и потекла за шиворот. Я завизжал. Боль! Какая боль!* * *Я очнулся, когда пошел снег. Он облепил мне лицо, как посмертная маска, но я еще дышал, снег шипел, испаряясь, я открыл рот — боже, хотя бы пару капель! — но вода заГельмут сковал меня окоченевшим своим телом. Я полз из-под него не менее часа, проклинал, но был жив. Жив!В комнате, где нас расстреляли ivan, мы с Гельмутом остались одни. Остальные прорвались, попали в плен или были растерзаны в столь мелкие клочья, что я их не заЯ подобрал автомат, проверил магазин. Пусто.Вспомнил, Отто рассказывал нам историю про своего перМне придется душить ivan, если я их встречу.Пуля пропахала мне левую щеку и уснула в мясе левой груди. Я пощупал ее сквозь кожу, пуля сидела глубоко. Боли было недостаточно, чтобы я обрадовался жизни. Хорошо, что не потерял сапоги.Я вышел под чугунное небо осени и побрел в сторону своих.Сталинград ломал мне ноги, я шел от стены к стене, от траншеи к подвалу, ежесекундно рискуя попасться на прицел ivan.Внезапно обрушился вечер.Сколько я пролежал в братской для нас с Гельмутом моЯ услышал звук метронома и упал, скорчился, пополз под рухнувшую стену, я затолкал пальцы поглубже в уши, но и туТк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк.«Каждые семь секунд на фронте погибает один германский солдат».ААААА! Только не сейчас!Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк.«Каждые семь секунд на фронте погибает один германский солдат».Где этот чертов громкоговоритель?! Я хотел вылезти из своей норы и раздолбать его, разорвать голыми руками, но инстинкт держал меня за хвост, глубокое крысиное чутье, рептилия — так рассказывал Фридрих, дружище Фридрих, жив ли ты? Что с твоим ртом? Смола, дрянное дело.Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк.«Каждые семь секунд на фронте погибает один германский солдат».Прекрати! Перестань! Я выйду я выйду я выйду. Сейчас выйду!Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк.«Каждые семь секунд на фронте погибает один германский солдат».Я принялся кусать камень, чувствуя, как крошатся мои зубы. К черту! Зачем мне зубы, если я не могу пить? Все равно мы едим камни, дайте мне больше камней!Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк. Тк.«Каждые семь секунд на фронте погибает один германский солдат».И наконец зазвучало танго. Легкое танго. Смертельное танго. Я проходил это десятки раз. И у меня был проверенный способ выжить — я просто начинал танцевать с Ангеликой, где ты, милая, протяни мне руку, и я закружу тебя в ритмах танго. Но я нащупал лишь мертвую руку Гельмута. Он стиснул мою, и я счастливо потерял сознание.* * *Мы сидели на холме, высоко над рекой, смотрели, как при— Они еще не знают, — затянулся пустым дымом ФриНовобранцы спрыгивали на причал, как мешки с тряпьем, скорее, падали, поднимались с трудом, поддерживали друг друга, вязко текли в сторону набережной.— Знают. — Я увидел человека, который не пошел к на— Стой, дурак! — Фридрих скомкал в ладони недоку- ренную папиросу.Человек прыгнул.Дикая russisch река не приняла его, вздыбилась острием льда, на который он рухнул, ушибся, закричал, как чайка, лед окрасился алым, но человек встал. Он шатался, но сумел сдеНаконец он затих, река намыла вокруг него саркофаг из веток, пены и черного ила и поглотила.Люди на причале молча провожали самоубийцу, но тут из воды им под ноги начала выбрасываться рыба, черная, об— Wolga-Wolga, mutter Wolga, — пропел Фридрих и на* * *Меня разбудило желание пить.Никогда не думал, что это будет так страшно. Убить за глоток воды.Я выполз из норы и попал в царство Снежной королевы. Мертвый город погрузился в зимний сон.Вода, что может быть проще? Вокруг меня лежали килоЯ поискал взглядом какую-нибудь посуду. Вокруг меня лежали руины.Спустил штаны и поразился, какой чистый у меня член. Младенчик — по сравнению с руками!Я помочился в ладонь, стараясь сдерживаться, не выпу* * *Стефану разворотило половину лица.Он встретил меня с этой жуткой, ничем не заклеенной, никак ни скрытой раной. По дикой прихоти природы кровь остановилась, кости срослись, и теперь у Стефана лицо на— Я одним глазом вижу лучше, чем ты обоими и задниЯ выбирался из окружения неделю. За то время, что меня не было, фронт выдавил нас к самой реке.— Кто? — Из меня только достали пулю, на длинные предложения я был не способен.— Только мы с Отто. — Я не спрашивал, как им удалось спастись. Какая разница? Ivan забрали моих друзей, но я жив.— Отто?— Он плох. — Стефан неопределенно помахал рукой. — Пусть спит.— А я?— А ты как раз вовремя, — посерьезнел Стефан, — мы идем в наступление.— Не домой? — Не думал, что мои глаза способны сле— Не домой.Мы устроили пир: жрали консервы, рубили банкам голо* * *Генерал танковых войск Фридрих Паулюс стоял на поста— Фюрер отдал мне приказ удерживать город. Вы знаете, я хотел оставить это место и увести вас.Люди молчали. Перед генералом, расползаясь по берегу, сколько хватало глаз, стояли тысячи человек. Толпа молчала, но слова Паулюса растекались по ней, как нефтяные пятна по воде. Люди не пили уже полгода. Вода отвергала их.— К нам идет фельдмаршал Манштейн. Объявлена опе«Wintergewitter», которая прорвет блокаду и позволит нам утопить город в крови. Но мы не имеем права на слаrussisch. Растоптать их.Паулюс бросал слова бесстрашно, не боясь отдать их веIvan знал, что мы готовились сделать.