j
Название книги | Ночевала тучка золотая |
Автор | Приставкин |
Год публикации | 2022 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Развивающая и познавательная литература для дошкольников (ID = 173) |
Серия книги | Школьное чтение |
ISBN | 978-5-17-122459-2 |
EAN13 | 9785171224592 |
Артикул | P_9785171224592 |
Количество страниц | 288 |
Тип переплета | цел. |
Формат | - |
Вес, г | 880 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'Школьное чтение'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
Издательство АСТА.И. ПРИСТАВКИННочевала тучка золотаяПовестьМосква Издательство АСТ 2020УДК 821.161.1-31ББК 84(2Рос=Рус)6-44П77Серийное оформление и дизайн обложки А. ФерезаРисунок на обложке Ю. НиколаеваПриставкин, Анатолий Игнатьевич.П77 Ночевала тучка золотая : [повесть] / Пристав- кин А.И. — Москва : Издательство АСТ, 2020. — 288 с.ISBN 978-5-17-122460-8 (Классика для школьников)ISBN 978-5-17-122459-2 (Школьное чтение)Повесть «Ночевала тучка золотая» читают в школе, хотя она открывает те стороны жизни, которые от детей обычно скрывают. Детдом Анатолия Приставкина отнюдь не благостное заведение, какими сейчас представляют воДля среднего школьного возраста.УДК 821.161.1-31ББК 84(2Рос=Рус)6-44© Приставкин А.И., наследники, 2020© Николаев Ю.Ф., ил. на обл., 2020© ООО «Издательство АСТ», 2020Посвящаю эту повесть всем ее друзьям, кто принял как свое лич1Это слово возникло само по себе, как рождается в поле ветер.Возникло, прошелестело, пронеслось по ближним и дальним закоулкам детдома: «Кавказ! Кавказ!» Что за Кавказ? Откуда он взялся? Право, никто не мог бы толком объяснить.Да и что за странная фантазия в грязненьком Подмосковье говорить о каком-то Кавказе, о котором лишь по школьным чтениям вслух (учебников-то не было!) известно детдомовской шантрапе, что он сущеБыл еще Печорин, из лишних людей, тоже ездил по Кавказу.Да вот еще папиросы! Один из Кузьмёнышей их углядел у раненого подполковника из санитарного поезда, застрявшего на станции в Томилине.На фоне изломанных белоснежных гор скачет, скаУсатый подполковник с перевязанной головой, молодой красавец, поглядывал на прехорошенькую медсестричку, выскочившую посмотреть станцию, и постукивал многозначительно ногтем по картонной крышечке папирос, не заметив, что рядом, открыв от изумления рот и затаив дыхание, воззрился на драгоИскал корочку хлебную, оставшуюся от раненых, чтобы подобрать, а увидел: «КАЗБЕК»!Ну, а при чем тут Кавказ? Слух о нем?Вовсе ни при чем.И непонятно, как родилось это остроконечное, сверкнувшее блестящей ледяной гранью словцо там, где ему невозможно было родиться: среди детдомовСамой заветной, да и несбыточной мечтой любого из них было хоть раз проникнуть в святая святых детА назначали туда, как Господь Бог назначал бы, скажем, в рай! Самых избранных, самых удачливых, а можно определить и так: счастливейших на земле!В их число Кузьмёныши не входили.И не было в мыслях, что доведется войти. Это был удел блатяг, тех из них, кто, сбежав от милиции, царПроникнуть в хлеборезку, но не как те, избранИ — вдохнуть, не грудью, животом вдохнуть опьяИ все. Все!Ни о каких там крошечках, которые не могут не оставаться после сваленных, после хрупко трущихся шершавыми боками бухариков, не мечталось. Пусть их соберут, пусть насладятся избранные! Это по праву принадлежит им!Но, как ни притирайся к обитым железом дверям хлеборезки, это не могло заменить той фантасмагориПроскочить же законным путем за эту дверь им и вовсе не светило. Это было из области отвлеченной фантастики, братья же были реалисты. Хотя конИ вот до чего эта мечта зимой сорок четвертого года довела Кольку и Сашку: проникнуть в хлеборезку, в царство хлеба любым путем. Любым.В эти особенно тоскливые месяцы, когда мерзлой картофелины добыть невозможно, не то что крошки хлеба, ходить мимо домика, мимо железных дверей не было сил. Ходить и знать, почти картинно предСлюна накипала во рту. Схватывало живот. В гоВот тогда и жить снова станет возможным. Тогда вера будет. Раз хлебушко горой лежит, значит, мир существует... И можно терпеть, и молчать, и жить дальше.От маленькой же паечки, даже с добавком, прикоОднажды глупая учительница стала читать вслух отрывок из Толстого, а там стареющий Кутузов во время войны ест цыпленка, с неохотой ест, чуть ли не с отвращением разжевывая жесткое крылышко.Ребятам такая сцена показалась уж очень фанС тех пор как прогнали главного детдомовского урку Сыча, много разных крупных и мелких блатяг прошло через Томилино, через детдом, свивая вдали от родимой милиции тут на зиму свою полумалину.В неизменности оставалось одно: сильные пожиЗа корочку попадали в рабство на месяц, на два.Передняя корочка, та, что поджаристей, черней, толще, слаще, стоила двух месяцев, на буханке она была бы верхней, да ведь речь идет о пайке, крохотА кто не помнил, что Васька Сморчок, ровесник Кузьмёнышей, тоже лет одиннадцати, до приезда родственника-солдата как-то за заднюю корочку приКузьмёныши в тяжкие времена тоже продавались. Но продавались всегда вдвоем.Если бы, конечно, сложить двух Кузьмёнышей в одного человека, то не было бы во всем ТомилинНо знали Кузьмёныши и так свое преимущество.В четыре руки тащить легче, чем в две; в четыре ноги удирать быстрей. А уж четыре глаза куда восПока два глаза заняты делом, другие два сторожат за обоих. Да успевают еще следить, чтобы у самого не тяпнули бы чего, одежду, матрац исподнизу, когда спишь да видишь свои картинки из жизни хлебоА уж комбинаций всяких из двух Кузьмёнышей не счесть! Попался, скажем, кто-то из них на рынке, тащат в кутузку. Один из братьев ноет, вопит, на жаГлаза увидят, руки захапают, ноги унесут...Но ведь где-то, в каком-то котелке все это должно заранее свариться. Без надежного плана: как, где и что стырить, — трудно прожить!Две головы Кузьмёнышей варили по-разному.Сашка, как человек миросозерцательный, спокойКолька, оборотистый, хваткий, практичный, со скоростью молнии соображал, как эти идеи воплоЕсли бы Сашка, к примеру, произнес, почесывая белобрысую макушку, а не слетать ли им, скажем, наЛуну, там жмыху полно, Колька не сказал бы сразу: «Нет». Он сперва обмозговал бы это дельце с Луной, на каком дирижабле туда слетать, а потом бы спроНо, бывало, Сашка мечтательно посмотрит на Кольку, а тот, как радио, выловит в эфире Сашкину мысль. И тут же скумекает, как ее осуществить.Золотая у Сашки башка, не башка, а Дворец СоА Кузьмёныши первые в другом. Они первые поКогда революцию в Питере делали, небось — кроме почты и телеграфа да вокзала — и хлеборезку не забыли приступом взять!Шли мимо хлеборезки братья, не первый раз кстати. Но уж больно невтерпеж в этот день было! Хотя такие прогулки свои мученья добавляли.«Ох, как жрать-то охота. Хоть дверь грызи! Хоть землю мерзлую под порогом ешь!» — так вслух произ- неслось. Сашка произнес, и вдруг его осенило. Зачем ее есть, если. Если ее. Да, да! Вот именно! Если ее копать надо!Копать! Ну конечно, копать!Он не сказал, он лишь посмотрел на Кольку. А тот в мгновение принял сигнал, и, вертанув головой, все оценил, и прокрутил варианты. Но опять же ничего не произнес вслух, только глаза хищно блеснули.Кто испытал, тот поверит: нет на свете изобретаНе молвив ни словца (кругом живоглоты разнесут, и кранты тогда любой, самой гениальной Сашкиной идее), братья направились прямиком к ближайшемусарайчику, отстоящему от детдома метров на сто, а от хлеборезки метров на двадцать. Сарайчик находился у хлеборезки как раз за спиной.В сарае братья огляделись. Одновременно поСашка спросил шепотом:— А не далеко?— А откуда ближе? — в свою очередь спросил Колька.Оба понимали, что ближе неоткуда.Сломать замок куда проще. Меньше труда, меньше времени надо. Сил-то оставались крохи. Но было уже, пытались сбивать замок с хлеборезки, не одним Кузь- мёнышам приходила такая светлая отгадка в голову! И дирекция повесила на дверях замок амбарный! Полпуда весом!Его разве что гранатой сорвать можно. Впереди танка повесь — ни один вражеский снаряд тот танк не прошибет.Окошко же после того неудачного случая зарешеИ насчет автогена Колька соображал, он карбид приметил в одном месте. Да ведь не подтащишь, не зажжешь, глаз кругом много.Только под землей чужих глаз нет!Другой же вариант — совсем отказаться от хлебоНи магазин, ни рынок, ни тем более частные дома не годились сейчас для добычи съестного. Хотя такие варианты носились роем в голове Сашки. Беда, что Колька не видел путей их реального воплощения.В магазинчике сторож всю ночь, злой старикашка. Не пьет, не спит, ему дня хватает. Не сторож — соВ домах же вокруг, которых не счесть, беженцев полно. А жрать как раз наоборот. Сами смотрят, где бы что урвать.Был у Кузьмёнышей на примете домик, так его в бытность Сыча старшие почистили.Правда, стянули невесть чего: тряпки да швейную машинку. Ее долго потом крутила по очереди вот тут, в сарае, шантрапа, пока не отлетела ручка да и все остальное не рассыпалось по частям.Не о машинке речь. О хлеборезке. Где не весы, не гири, а лишь хлеб — он один заставлял яростно в две головы работать братьев.И выходило: «В наше время все дороги ведут к хлеКрепость, не хлеборезка. Так известно же, что нет таких крепостей, то есть хлеборезок, которые бы не мог взять голодный детдомовец.В глухую пору зимы, когда вся шпана, отчаявшись подобрать на станции или на рынке хоть что-нибудь съестное, стыла вокруг печей, притираясь к ним заОт дальней заначки в сарае они начали вскрышные работы, как определил бы опытный строитель, при помощи кривого лома и фанерки.Вцепившись в лом (вот они — четыре руки!), они поднимали его и опускали с тупым звуком на мерзНа фанерке они относили ее в противоположный угол сарая, пока там не образовалась целая горка. Целый день, такой пуржистый, что снег наискосьнесло, залепляя глаза, оттаскивали Кузьмёныши землю подальше в лес. В карманы клали, за пазуху, не в руках же нести. Пока не догадались: сумку холВ школу ходили теперь по очереди и копали по очеТот, кому подходила очередь учиться, два урока отА вот обед там или ужин, тот по очереди не дадут съесть, схавают моментально шакалы и следа не остаНикто не спросит, никто не поинтересуется: Сашка шамает или Колька. Тут они едины: Кузьмёныши. Если вдруг один, то вроде бы половинка. Но поодиВместе ходят, вместе едят, вместе спать ложатся.А если бить, то бьют обоих, начиная с того, кто в эту нескладную минуту раньше попадется.2Раскоп был в самом разгаре, когда вовсю пошли эти странные слухи о Кавказе.Беспричинно, но настойчиво в разных концах спальни то тише, то сильней повторялось одно и то же. Будто снимут детдом с их насиженного в ТомиВоспитателей отправят, и дурака повара, и усатую музыкантшу, и директора-инвалида... («Инвалида умственного труда!» — произносилось негромко.)Всех отвезут, словом.Судачили много, пережевывали, как прошлогодКузьмёныши прислушивались к болтовне в меру, а верили и того меньше. Некогда было. Устремленно, неистово долбили они свои шурфы.Да и что тут трепать, и дураку понятно: против воли ни одного детдомовца увезти никуда невозможно! Не в клетке же, как Пугачева, их повезут!Сыпанут голодранцы во все стороны на первом же перегоне, и лови, как воду решетом!А если бы, к примеру, удалось кого из них уговоТак думали Кузьмёныши и шли долбить.Один из них железочкой ковырял землю, теперь она пошла рыхлая, сама отваливалась, а другой — в ржавом ведерке оттаскивал породу наружу. К весне уперлись в кирпичный фундамент дома, где помещаОднажды сидели Кузьмёныши в дальнем конце раскопа.Темно-красный, с синеватым отливом кирпич стаВ раскопе было не повернуться, сыпалась за ворот земля. Выедала глаза самодельная коптилка в черСперва-то была у них свечечка настоящая, восколовато, но хоть что-нибудь. Рассекли надвое да и сжеТеперь коптил тряпочный шнурочек: в стене раскопа был сделан выем — Сашка догадался, — и оттуда мерцал синенько, свету было меньше, чем копоти.Оба Кузьмёныша сидели отвалившись, потные, чумазые, коленки подогнуты под подбородок.Сашка спросил вдруг:— Ну, что Кавказ? Трепятся?— Трепятся, — отвечал Колька.— Погонят, да? — Так как Колька не отвечал, Сашка опять спросил: — А тебе не хотелось бы? По— Куда? — спросил брат.— На Кавказ!— А чего там?— Не .знаю... Интересно.— Мне интересно вот куда попасть! — И Колька злобно ткнул кулаком в кирпич. Там в метре или двух метрах от кулака, никак не дальше, находилась заветНа столике, исполосованном ножами, пропахшем кисловатым хлебным духом, лежат бухарики: много бухариков серовато-золотистого цвета. Один краше другого. Корочку отломить — и то счастье. Пососешь, проглотишь. А за корочкой и мякиша целый вагон, щипай — да в рот.Никогда в жизни не приходилось еще Кузьмёны- шам держать целую буханку хлеба в руках! Даже приНо видеть видели, издалека конечно, как в толСухопарая, без возраста, продавщица хватала кар