j
Название книги | Сын человеческий |
Автор | Андреев |
Год публикации | 2020 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | мЭксклюзивная классика |
ISBN | 978-5-17-126830-5 |
EAN13 | 9785171268305 |
Артикул | P_9785171268305 |
Количество страниц | 448 |
Тип переплета | мяг. |
Формат | - |
Вес, г | 1280 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
Л, Н, АНДРЕЕВСЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙИЗДАТЕЛЬСТВО ACT МОСКВАУДК 821.161.1-82ББК 84(2Рос=Рус)6я44А65Серия «Эксклюзив: Русская классика»Серийное оформление Е. ФерезКомпьютерный дизайн А. ЧаругинойАндреев, Леонид Николаевич.А65 Сын человеческий : [сборник] / Леонид Николаевич Андреев. — Москва : Издательство АСТ, 2020. — 448 с. — (Эксклюзив: Русская классика).ISBN 978-5-17-126830-5«Сын человеческий», «Кусака», «Петька на даче» и мноОн на равных блистал в натурализме, психологическом реализме и модернизме. Он проявлял то крайний религиозОднако есть в его рассказах и кое-что общее — это больТакже в книгу включены пьесы Андреева «Мысль» и «Жизнь Человека».УДК 821.161.1-82ББК 84(2Рос=Рус)6я44ISBN 978-5-17-126830-5© ООО «Издательство АСТ», 2020БАРГАМОТ И ГАРАСЬКАБыло бы несправедливо сказать, что природа обинаиболее заинтересованных в этом вопросе лиц — он был степенным, серьезным и солидным человеком, достойным всякого почета и уважения. То, что знал Баргамот, он знал твердо. Пусть это была одна инТаков был Баргамот в области международных отдетишками и которая с трудом вмещала его грузное тело, трясясь от дряхлости и страха за свое существоЧасу в десятом теплого весеннего вечера Баргамот стоял на своем обычном посту, на углу Пушкарной и 3-й Посадской улиц. Настроение Баргамота было скверное. Завтра Светлое Христово воскресенье, сейчас люди пойдут в церковь, а ему стоять на дежурстве до трех часов ночи, только к разговинам домой попадешь. Потребности молиться Баргамот не ощущал, но празд— Тьфу! — плюнул Баргамот, сделав цигарку, и начал нехотя сосать ее. Дома у него были хорошие папиВскоре потянулись в церковь и пушкари, чистые, благообразные, в пиджаках и жилетах поверх красных и синих шерстяных рубах, в длинных, с бесконечным количеством сборок, сапогах на высоких и острых ка«Стой тут из-за вас, пьяниц!» — резюмировал он свои размышления и еще раз плюнул — сосало под ложечкой.Улица опустела. Отзвонили к обедне. Потом расамому ему презентовал все тот же обязательный ла«Потешный мальчик!» — ухмыльнулся Баргамот, чувствуя, как что-то вроде родительской нежности поднимается со дна его души.Но благодушие Баргамота было нарушено самым подлым образом. За углом послышались неровные шаги и сиплое бормотанье. «Кого это несет нелег— Фонарь. Тпру! — кратко констатировал Гараська совершившийся факт. Вопреки обыкновению, Гарась- ка был настроен чрезвычайно добродушно. Вместо тогочтобы обсыпать столб заслуженными ругательствами, Гараська обратился к нему с кроткими упреками, но— Стой, дурашка, куда ты?! — бормотал он, откачи- ваясь от столба и снова всей грудью припадая к нему и чуть не сплющивая носа об его холодную и сыроваБаргамот с высоты своего роста, презрительно скоЧем промышлял Гараська, оставалось для пушкаего привлекало на Пушкарную, где его не бил только ленивый, — было опять-таки тайной бездонной Гарась- киной души, но выжить его ничем не могли. ПредпоНа этот раз Гараське пришлось, видимо, преодолеть нелегкий путь. Отрепья, делавшие вид, что они серьезГараське удалось наконец расстаться с столбом, когда он заметил величественно-безмолвную фигуру Баргамота. Гараська обрадовался.— Наше вам! Баргамоту Баргамотычу!.. Как ваше драгоценное здоровье? — Галантно он сделал ручкой, но, пошатнувшись, на всякий случай уперся спиной в столб.— Куда идешь? — мрачно прогудел Баргамот.— Наша дорога прямая...— Воровать? А в часть хочешь? Сейчас, подлеца, отправлю.— Не можете.Гараська хотел сделать жест, выражающий удаль— А вот в участке поговоришь! Марш! — Мощная длань Баргамота устремилась к засаленному воротуГараськи, настолько засаленному и рваному, что Бар- гамот был, очевидно, уже не первым руководителем Гараськи на тернистом пути добродетели.Встряхнув слегка пьяницу и придав его телу над— А скажи, господин городовой, какой нынче у нас день?— Уж молчал бы! — презрительно ответил Барга- мот. — До свету нализался.— А у Михаила-архангела звонили?— Звонили. Тебе-то что?— Христос, значит, воскрес?— Ну, воскрес.— Так позвольте... — Гараська, ведший этот разгоБаргамот, заинтригованный странными вопросами Гараськи, машинально выпустил из руки засаленный ворот; Гараська, утратив точку опоры, пошатнулся и упал, не успев показать Баргамоту предмета, только что вынутого им из кармана. Приподнявшись одним туловищем, опираясь на руки, Гараська посмотрелвниз, — потом упал лицом на землю и завыл, как баГараська воет! Баргамот изумился. «Новую шутку, должно быть, выдумал», — решил он, но все же заин— Что ты, очумел, что ли? — ткнул его ногой Бар- гамот.Воет. Баргамот в раздумье.— Да чего тебя расхватывает?— Яи-ч-ко...Гараська, продолжая выть, но уже потише, сел и поднял руку кверху. Рука была покрыта какой-то слизью, к которой пристали кусочки крашеной яичной скорлупы. Баргамот, продолжая недоумевать, начинает чувствовать, что случилось что-то нехорошее.— Я. по-благородному. похристосоваться. яичко, а ты. — бессвязно бурлил Гараська, но Баргамот понял. Вот к чему, стало быть, вел Гараська: похристосоваться хотел, по христианскому обычаю, яичком, а он, Барга- мот, его в участок пожелал отправить. Может, откуда он это яичко нес, а теперь вон разбил его. И плачет.Баргамоту представилось, что мраморное яичко, которое он бережет для Ванюшки, разбилось, и как это ему, Баргамоту, было жаль.— Экая оказия, — мотал головой Баргамот, глядя на валявшегося пьянчужку и чувствуя, что жалок ему этот человек, как брат родной, кровно своим же браТяжело крякнув и стукнув своей «селедкой» по камню, Баргамот присел на корточки около Гараськи.— Ну... — смущенно гудел он. — Может, оно не разбилось?— Да, не разбилось, ты и морду-то всю готов раз— А ты чего же?— Чего? — передразнил Гараська. — К нему побла- городному, а он в. в участок. Может, яичко-то у меня последнее? Идол!Баргамот пыхтел. Его нисколько не оскорбляли ру— Да разве вас можно не бить? — спросил Баргамот не то себя, не то Гараську.— Да ты, чучело огородное, пойми.Гараська, видимо, входил в обычную колею. В его несколько проясневшем мозгу вырисовывалась це— Пойдем ко мне разговляться.— Так я к тебе, пузатому черту, и пошел!— Пойдем, говорю!Изумлению Гараськи не было границ. Совершенно пассивно позволив себя поднять, он шел, ведомый под руку Баргамотом, шел — и куда же? — не в участок, а в дом к самому Баргамоту, чтобы там еще. разговлыжи находились в самом дурном состоянии, как бы поклявшись вечно цепляться друг за друга и не да— Верно говорите, Иван Акиндиныч, нельзя нас не бить, — поддерживал Гараська, чувствуя даже какую-то неловкость: уж больно чуден был Баргамот!— Да нет, не то я говорю... — мямлил Баргамот, еще менее, очевидно, чем Гараська, понимавший, что городит его суконный язык.Пришли наконец домой, — и Гараська уже переВот ошалевший и притихший Гараська сидит за убранным столом. Ему так совестно, что хоть сквозь землю провалиться. Совестно своих отрепий, совестно своих грязных рук, совестно всего себя, оборванного, пьяного, скверного. Обжигаясь, ест он дьявольски го— Иван Акиндиныч, а что же ты Ванятке-то. сюр— Не надо, потом... — отвечает торопливо Барга- мот. Он обжигается щами, дует на ложку и солидно обтирает усы, — но сквозь эту солидность сквозит то же изумление, что и у Гараськи.— Кушайте, кушайте, — потчует Марья. — Гера— Андреич.— Кушайте, Герасим Андреич.Гараська старается проглотить, давится и, бросив ложку, падает головой на стол прямо на сальное пятно, только что им произведенное. Из груди его вырывается снова тот жалобный и грубый вой, который так смутил Баргамота. Детишки, уже переставшие было обращать внимание на гостя, бросают свои ложки и дискантом присоединяются к его тенору. Баргамот с растерянною и жалкою миной смотрит на жену.— Ну, чего вы, Герасим Андреич! Перестаньте, — успокаивает та беспокойного гостя.— По отчеству. Как родился, никто по отчеству. не называл.1898 г.АНГЕЛОЧЕКIВременами Сашке хотелось перестать делать то, что называется жизнью: не умываться по утрам холодной водой, в которой плавают тоненькие пластинки льда, не ходить в гимназию, не слушать там, как все его ругают, и не испытывать боли в пояснице и во всем теле, когда мать ставит его на целый вечер на колени. Но так как ему было тринадцать лет и он не знал всех способов, какими люди перестают жить, когда захотят этого, то он продолжал ходить в гимназию и стоять на коленках, и ему казалось, что жизнь никогда не конАюеёочек15