j
Название книги | Самоцветный быт /м/ |
Автор | Булгаков |
Год публикации | 2021 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | мЭксклюзив: Русская классика |
ISBN | 978-5-17-138494-4 |
EAN13 | 9785171384944 |
Артикул | P_9785171384944 |
Количество страниц | 320 |
Тип переплета | мяг. |
Формат | - |
Вес, г | 960 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'мЭксклюзив: Русская классика'
'В сборник вошли ранние рассказы и фельетоны, написанные Михаилом Булгаковым в 1920-х гг. и предвосхитившие его будущие, более масштабные по замыслу произведения.
С присущими ему остроумием, наблюдательностью и исключительным мастерством автор показывает некоторые темные стороны новой советской действительности – этого нового, \"самоцветного быта\". Булгаков высмеивает обывательщину, мещанство, приспособленчество, бюрократизм, и с каждой страницы его искрометной малой прозы веет почти кафкианским кошмаром – невероятно смешным в своей абсурдности, пусть даже смех этот нередко сквозь слезы…'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
М. А. БУЛГАКОВСАМОЦВЕТНЫЙ БЫТИЗДАТЕЛЬСТВО ACT МОСКВАУДК 821.161.1-32ББК 84(2Рос=Рус)6я44Б90Серия «Эксклюзив: Русская классика»Серийное оформление А. Фереза, Е. Ферез Компьютерный дизайн Е. ФерезБулгаков, Михаил Афанасьевич.Б90 Самоцветный быт : [сборник] / Михаил Афанасьевич Булгаков. — Москва : ИздательISBN 978-5-17-138494-4В сборник вошли ранние рассказы и фельетоС присущими ему остроумием, наблюдательноУДК 821.161.1-32ББК 84(2Рос=Рус)6я44ISBN 978-5-17-138494-4© ООО «Издательство АСТ», 2021Неделя просвещенияЗаходит к нам в роту вечером наш военком и говорит мне:— Сидоров!А я ему:— Я!Посмотрел он на меня пронзительно и спра— Ты, — говорит, — что?— Я, — говорю, — ничего...— Ты, — говорит, — неграмотный?Я ему, конечно:— Так точно, товарищ военком, неграмотный.Тут он на меня посмотрел еще раз и говорит:— Ну, коли ты неграмотный, так я тебя се— Помилуйте, — говорю, — за что же? Что я неграмотный — так мы этому не причинны. Не учили нас при старом режиме.А он отвечает:— Дурак! Чего испугался? Это тебе не в накаА мы как раз с Пантелеевым из нашей роты нацелились в этот вечер в цирк пойти.Я и говорю:— А нельзя ли мне, товарищ военком, в цирк увольниться вместо театра?А он прищурил глаз и спрашивает:— В цирк?.. Это зачем же такое?— Да, — говорю, — уж больно занятно... Ученого слона водить будут, и опять же рыжие, французская борьба.Помахал он пальцем.— Я тебе, — говорит, — покажу слона! НеДелать нечего — взял я билетик. Пантелеев, он тоже неграмотный, получил билет, и отправиВидим, у загородки, где впускают народ, — столпотворение вавилонское. Валом лезут в театр. И среди наших неграмотных есть и грамотные, и все больше барышни. Одна было и сунулась к контролеру, показывает билет, а тот ее и спра— Позвольте, — говорит, — товарищ мадам, вы грамотная?А та сдуру обиделась:— Странный вопрос! Конечно, грамотная. Я в гимназии училась!— А, — говорит контролер, — в гимназии. Очень приятно. В таком случае позвольте вам поИ забрал у нее билет.— На каком основании, — кричит барыш— А так, — говорит, — очень просто, потому пускаем только неграмотных.— Но я тоже хочу послушать оперу или кон— Ну, если вы, — говорит, — хотите, так поТак и ушла барышня.Ну, а нас с Пантелеевым пропустили беспреСидим.Представление еще не начиналось, и потому от скуки по стаканчику семечек сжевали. ПосиСмотрю, лезет на главное место огороженное какой-то. В шапочке котиковой и в пальто. Усы, бородка с проседью и из себя строгий такой. Влез, сел и первым делом на себя пенсне одел.Я и спрашиваю Пантелеева (он хоть и негра— Это кто же такой будет?А он отвечает:— Это дери, — говорит, — жер. Он тут у них самый главный. Серьезный господин!— Что ж, — спрашиваю, — почему ж это его напоказ сажают за загородку?— А потому, — отвечает, — что он тут у них самый грамотный в опере. Вот его для примеру нам, значит, и выставляют.— Так почему ж его задом к нам посадили?— А, — говорит, — так ему удобнее оркестром хороводить!..А дирижер этот самый развернул перед собой какую-то книгу, посмотрел в нее и махнул белым прутиком, и сейчас же под полом заиграли на скрипках. Жалобно, тоненько, ну прямо плакать хочется.Ну, а дирижер этот действительно в грамоте оказался не последний человек, потому два дела сразу делает — и книжку читает, и прутом разма— Пантелеев, а ведь это, побей меня бог, Ломбард, который у нас на пайке в полку!А он тоже заглянул и говорит:— Он самый и есть! Окромя его, некому так здорово врезать на тромбоне!Ну, я обрадовался и кричу:— Браво, бис, Ломбард!Но только, откуда ни возьмись, милиционер, и сейчас ко мне:— Прошу вас, товарищ, тишины не нарушать!Ну, замолчали мы.А тем временем занавеска раздвинулась, и виОдним словом, старый режим!Ну, тут, значит, среди прочих Альфред. Тоже пьет, закусывает.И оказывается, братец ты мой, влюблен он в эту самую Травиату. Но только на словах этого не объясняет, а все пением, все пением. Ну, и она ему то же в ответ.И выходит так, что не миновать ему жениться на ней, но только есть, оказывается, у этого саРоста небольшого, но представительный таИ сейчас же и запел Альфреду:— Ты что ж, такой-сякой, забыл край милый свой?Ну, пел, пел ему и расстроил всю эту АльфреОбругал ее на чем свет стоит, при всех.Поет:— Ты, — говорит, — и такая и эдакая, и воНу, та, конечно, в слезы, шум, скандал!И заболей она с горя в четвертом действии чаПриходит доктор.Ну, вижу я, хоть он и в сюртуке, а по всем признакам наш брат — пролетарий. Волосы длинПодошел к Травиате и запел:— Будьте, — говорит, — покойны, болезнь ваша опасная, и непременно вы помрете!И даже рецепта никакого не прописал, а пряНу, видит Травиата, делать нечего — надо поНу, тут пришли и Альфред и Любченко, про— Извините, — говорит Травиата, — не могу, должна помереть.И действительно, попели они еще втроем, и померла Травиата.А дирижер книгу закрыл, пенсне снял и ушел.И все разошлись. Только и всего.Ну, думаю: слава богу, просветились, и будет с нас! Скучная история!И говорю Пантелееву:— Ну, Пантелеев, айда завтра в цирк!Лег спать, и все мне снится, что Травиата поет и Ломбард на своем тромбоне крякает.Ну-с, прихожу я на другой день к военкому и говорю:— Позвольте мне, товарищ военком, сегодня вечером в цирк увольниться...А он как рыкнет:— Все еще, — говорит, — у тебя слоны на уме! Никаких цирков! Нет, брат, пойдешь сегодТак я и сел, думаю: «Вот тебе и слоны!»— Это что ж, — спрашиваю, — опять Лом— Обязательно, — говорит.Оказия, прости господи, куда я, туда и он со своим тромбоном!Взглянул я и спрашиваю:— Ну, а завтра можно?— И завтра, — говорит, — нельзя. Завтра я вас всех в драму пошлю.— Ну, а послезавтра?— А послезавтра опять в оперу!И вообще, говорит, довольно вам по циркам шляться. Настала неделя просвещения.Осатанел я от его слов! Думаю: этак пропа— Это что ж, всю нашу роту гонять так будут?— Зачем, — говорит, — всех! Грамотных не будут. Грамотный и без Второй рапсодии хорош!Это только вас, чертей неграмотных. А грамотУшел я от него и задумался. Вижу, дело табак! Раз ты неграмотный, выходит, должен ты лиДумал, думал и придумал.Пошел к военкому и говорю:— Позвольте заявить!— Заявляй!— Дозвольте мне, — говорю, — в школу граУлыбнулся тут военком и говорит:— Молодец! — и записал меня в школу.Ну, походил я в нее, и что вы думаете, вы- учили-таки! И теперь мне черт не брат, потому я грамотный!1921Похождения ЧичиковаПоэма в десяти пунктах с прологом и эпилогом— Держи, держи, дурак! — кричал Чичиков Селифану.— Вот я тебя палашом! — кричал скакавший навстреПрологДиковинный сон... Будто бы в царстве теней, над входом в которое мерцает неугасимая лампаМанилов в шубе, на больших медведях, Ноз- древ в чужом экипаже, Держиморда на пожарной трубе, Селифан, Петрушка, Фетинья.А самым последним тронулся он — Павел Иванович Чичиков в знаменитой своей бричке.И двинулась вся ватага на Советскую Русь и произошли в ней тогда изумительные происше1Пересев в Москве из брички в автомобиль и летя в нем по московским буеракам, Чичиков ругательски ругал Гоголя:— Чтоб ему набежало, дьявольскому сыну, под обоими глазами по пузырю в копну велиИ, размышляя таким образом, въехал в вороВсе решительно в ней было по-прежнему: из щелей выглядывали тараканы и даже их как будто больше сделалось, но были и некоторые измененьица. Так, например, вместо вывески «Гостиница» висел плакат с надписью: «Общежи— Комнату!— Ордер пожалте!Ни одной секунды не смутился гениальный Павел Иванович.— Управляющего!Трах! Управляющий старый знакомый: дядя Лысый Пимен, который некогда держал «Акуль-ку», а теперь открыл на Тверской кафе на рус2Являлся всюду и всех очаровывал поклонами несколько набок и колоссальной эрудицией, ко— Пишите анкету.Дали Павлу Ивановичу анкетный лист в арПяти минут не просидел Павел Иванович и исписал всю анкету кругом. Дрогнула только у него рука, когда подавал ее.«Ну, — подумал, — прочитают сейчас, что я за сокровище, и...»И ничего ровно не случилось.Во-первых, никто анкету не читал, во-вторых попала она в руки к барышне-регистраторше, коУхмыльнулся Чичиков и начал служить.3А дальше пошло легче и легче. Прежде всего оглянулся Чичиков и видит: куда ни плюнь, свой сидит. Полетел в учреждение, где пайки-де выда— Знаю я вас, скалдырников: возьмете живоГлянул — Собакевич.Тот, как приехал, первым долгом двинулся паек требовать. И ведь получил! Съел и надбавДали академический.Чичиков лишь увидел, как Собакевич пайкаА наладивши таким образом вопрос с питаПролетая как-то раз в автомобиле по КузКогда же зять его Мижуев выразил сомнение, обругал его, но не Софроном, а просто сволочью.Одним словом, надоел Чичикову до того, что тот не знал, как и ноги от него унести.Но рассказы Ноздрева навели его на мысль и самому заняться внешней торговлей.