j
Название книги | Иуда Искариот |
Автор | Андреев |
Год публикации | 2021 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | Лучшая мировая классика |
ISBN | 978-5-17-139550-6 |
EAN13 | 9785171395506 |
Артикул | P_9785171395506 |
Количество страниц | 416 |
Тип переплета | цел. |
Формат | - |
Вес, г | 600 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
ЛеонидАНДРЕЕВЛеонидАНДРЕЕВИуда ИскариотооИздательство АСТ МоскваУДК 821.161.1-3ББК 84(2Рос=Рус)6-44А65Андреев, Леонид Николаевич.А65 Иуда Искариот : [сборник] / Леонид Николаевич Андреев. — Москва : Издательство АСТ, 2021. — 416 с.ISBN 978-5-17-112563-9 (Русская классика)Серийное оформление А. А. КудрявцеваКомпьютерный дизайн А.И. СмирноваISBN 978-5-17-139550-6 (Лучшая мировая классика)Серийное оформление и компьютерный дизайн В. ВоронинаИуда из Кариота — символ предательства, великий грешник, обрекший Иисуса Христа на смерть. При этом Иуда, пожалуй, самый загадочный евангельский персонаж — тем он и притягаПовесть «Иуда Искариот», по словам самого автора, — «фанВ сборник также вошли повести «Жизнь Василия Фивей- ского», «Елеазар», «Мои записки» и другие произведения разных периодов творчества Андреева.УДК 821.161.1-3ББК 84(2Рос=Рус)6-44© ООО «Издательство АСТ», 2021ЖИЗНЬВАСИЛИЯ ФИВЕЙСКОГОIНад всей жизнью Василия Фивейского тяготел суИ случилось это на седьмой год его благополучия, в знойный июльский полдень: пошли деревенские ребятакупаться, и с ними сын о. Василия, тоже Василий и такой же, как он, черненький и тихонький. И утонул Василий. Молодая попадья, прибежавшая на берег с народом, навсегда запомнила простую и страшную картину челоСкоро и все в доме о. Василия стали бояться ярких летних дней, когда слишком светло горит солнце и нек мужу, клала холодную руку на его плечо и вопроси— Вася! А Вася?— Что, милая? — покорно и безнадежно отвечал о. Василий и дрожащими загорелыми пальцами с гряз— Вася, а Вася? — повторяла она вопросительно, сниИз дома, обойдя все его неприбранные комнаты, она шла в сад, из сада во двор, потом опять в дом, а солнце поднималось все выше, и видно было сквозь деревья, как блестит тихая и теплая река. И шаг за шагом, цепко дерКогда солнце поднималось к зениту, попадья наглухо закрывала ставни в своей комнате и в темноте напивалась пьяная, в каждой рюмке черпая острую тоску и жгучее воспоминание о погибшем сыне. Она плакала и расскаодно и то же, о тихоньком черненьком мальчике, котоИ о. Василий покорно и безнадежно слушал ее, а снаКогда о. Василий в первый раз увидал пьяную жену и по мятежно-взволнованному, горько-радостному лицу ее понял, что это навсегда, — он весь сжался и захохотал тихим, бессмысленным хохотком, потирая сухие, горячие руки. Он долго смеялся и долго потирал руки; крепился, пытался удержать неуместный смех и, отвернувшись в сторону от горько плачущей жены, фыркал исподтишка, как школьник. Но потом он сразу стал серьезен, и челюОн долго шел тропинкою среди высоко поднявшейся ржи и смотрел вниз, на мягкую белую пыль, сохранивпоперек тропинки, и колос их был раздавленный, темный и плоский.На повороте тропинки о. Василий остановился. Впе— Я — верю.Без отзвука потерялся в пустыне неба и частых ко— Я — верю.А вернувшись домой, снова, хворостинка за хвороIIО. Василия не любил никто — ни прихожане, ни причт. Церковную службу отправлял он плохо, не блачто дьякон едва успевал за ним, то непонятно медлил. Корыстолюбив он не был, но так неловко принимал деньги и приношения, что все считали его очень жад— Никто и идти к нам не хочет, — говорила она, трезХуже всех относился к попу церковный староста Иван Порфирыч Копров; он открыто презирал неудачника и, после того как стали известны селу страшные запои по— Постыдись! Не человеку поклоняешься, а сану.Но Иван Порфирыч упрямо не хотел отделить сан от человека и возражал:— Нестоящий он человек. Ни себя содержать он не умеет, ни жену. Разве это порядок, чтобы у духовного лица жена запоем пила, без стыда, без совести? ПопроДьякон укоризненно покачивал головой и рассказывал про многострадального Иова: как Бог любил его и отдал сатане на испытание, а потом сторицею вознаградил за все муки. Но Иван Порфирыч насмешливо ухмылялся в бороду и без стеснения перебивал ненравившуюся речь:— Нечего рассказывать, и сами знаем. Так то Иов-пра— Ну, погоди: задаст тебе ужотка поп, как руки не поцелуешь. Из церкви выгонит.— Посмотрим.— Посмотрим.И они поспорили на четверть вишневки, выгонит поп или не выгонит. Выиграл староста: он дерзко отвернулся, и протянутая рука, коричневая от загара, сиротливо остаИ после этого случая, о котором говорило все село, Иван Порфирыч укрепился во мнении, что поп дурной и недостойный человек, и стал подбивать крестьян пожа— Да и та была старая! — самодовольно добавлял он и ставил этот случай в особенную себе заслугу.Всех людей он искренно считал подлецами и дураками, не знал жалости ни к тем, ни к другим и собственноручно вешал щенят, которых ежегодно в изобилии приносила черная сучка Цыганка. Одного из щенят, который покрупнее, он оставлял для завода и, если просили, охотно раздавал остальных, так как считал собак животными поИ все это делало старосту страшным и необыкновенОднажды на Воздвиженье попадья пришла из церкви вся в слезах и рассказала, что Иван Порфирыч оскорбил ее. Когда попадья проходила на свое место, он сказал из-за конторки так громко, что все слышали:— Эту пьяницу совсем бы в церковь пускать не слеПопадья рассказывала и плакала, и о. Василий видел с беспощадною и ужасной ясностью, как постарела она и опустилась за четыре года со смерти Васи. Молода она еще была, а в волосах у нее пролегали уже серебристые нити, и белые зубы почернели, и запухли глаза. Теперь она курила, и странно и больно было видеть в руках ее папи— Господи, за что? Господи! — тоскливо повторяла она и с тупою пристальностью смотрела в окно, за котоСтекла были мутны от воды, и призрачной, расплы— Что ж с ними поделаешь, Настенька! — оправды— Господи! Господи! И защитить некому! — плакаиюльский день, когда ярко горело солнце и ослепительно сверкала обманчивая река. И, сгорая в безумной надежде, вся красивая и безобразная от охватившего ее огня, по— Не надо! Не надо!Тогда она становилась на колени и хрипло молила:— Пожалей! Отдай мне Васю! Отдай, поп! Отдай, тебе я говорю, проклятый!А в наглухо закрытые ставни упорно стучал осенний дождь, и тяжко и глубоко вздыхала ненастная ночь. От— Не хочешь? Не хочешь? — кричала попадья и в яростной жажде материнства рвала на себе одежды, бесИ страсть ее побеждала целомудренного попа. Под долгие стоны осенней ночи, под звуки безумных речей, когда сама вечно лгущая жизнь словно обнажала свои темные таинственные недра, — в его помраченном сознании мелькала, как зарница, чудовищная мысль: о каком-то чудесном воскресении, о какой-то далекой и чудесной возможности. И на бешеную страсть попадьи он, целомудренный и стыдливый, отвечал такою же беПозднею ночью, когда попадья уснула, о. Василий взял шляпу и палку и, не одеваясь, в старенькой нанковой ряске отправился в поле. Тонкая водяная пыль влажным и хоИ далеко за селом, за много верст от жилья, прозвучал во тьме невидимый голос. Он был надломленный, приду— Я — верю, — сказал невидимый голос.Угроза и молитва, предостережение и надежда были в нем.IIIВесною попадья забеременела, целое лето не пила, и в доме о. Василия воцарился тихий и радостный покой. По-прежнему незримый враг наносил удары: то сдох две