j
Название книги | Четыре дня |
Автор | Гаршин |
Год публикации | 2021 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | Библиотека проекта Бориса Акунина ИРГ |
ISBN | 978-5-17-145802-7 |
EAN13 | 9785171458027 |
Артикул | P_9785171458027 |
Количество страниц | 320 |
Тип переплета | цел. |
Формат | - |
Вес, г | 960 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'Библиотека проекта Бориса Акунина ИРГ' 'Тончайшее литературное искусство русского писателя и поэта Всеволода Михайловича Гаршина (1855–1888) создавалось на грани XX века. Почти каждый из его рассказов есть как бы частица его автобиографии, часть его дум и переживаний, оттого они так живо захватывают читателя своей жизненной правдой и так волнуют. В своих военных рассказах Гаршин ярко описывает ужас и глубину трагедии войны, он даёт понять, что война — это общее бедствие, общее горе и что все люди ответственны за ту кровь, которая проливается на поле брани. Творчество Гаршина, писателя, обладавшего обострённым чувством справедливости, оставило неизгладимый светлый след в нашей литературе.'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
«ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА»РЕДАКЦИОННО-ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА «ЖАНРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА»ИБОРИС АКУНИНПРЕДСТАВЛЯЮТБИБЛИОТЕКА ПРОЕКТА «ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА»ВАЛЕНТИН ИВАНОВ Русь изначальная Русь ВеликаяПАВЕЛ ЗАГРЕБЕЛЬНЫЙ ЕвпраксияЯрослав МудрыйАНТОНИН ЛАДИНСКИЙ Голубь над ПонтомВЕРА ПАНОВА Сказание об ОльгеБОРИС ВАСИЛЬЕВ Вещий Олег Владимир Красное СолнышкоВАСИЛИЙ ЯН Чингисхан БатыйИСАЙ КАЛАШНИКОВ Жестокий векВАЛЕРИЙ ЯЗВИЦКИЙ Иван III — государь всея РусиАЛЕКСЕЙ ЮГОВ РатоборцыДМИТРИЙ БАЛАШОВ Куликово поле Степной закатА.К. ТОЛСТОЙ Князь Серебряный Драматические произведенияЛЕВ ЖДАНОВ Царь Иоанн Грозный Последний фаворитАЛЕКСЕЙ ЧАПЫГИН Гулящие людиВСЕВОЛОД СОЛОВЬЕВ Царь-девицаАНАТОЛИЙ БРУСНИКИН Девятный Спас Герой иного времени БеллонаАЛЕКСЕЙ ТОЛСТОЙ Петр ПервыйЕКАТЕРИНА II ВЕЛИКАЯ МемуарыЛЕВ ТОЛСТОЙ Хаджи-МуратСОФИЯ ШУАЗЁЛЬ-ГУФЬЕ Исторические мемуары об императоре Александре и его двореА.П. ЕРМОЛОВ Записки русского генерала. 1812 годИ.Д. ЯКУШКИН Записки декабристаАДАМ ЧАРТОРЫЖСКИЙ МемуарыЮ.Н. ТЫНЯНОВ КюхляСмерть Вазир-МухтараВ.М. ГАРШИН Четыре дня«ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА»ВСЕВОЛОД ГАРШИН♦ЧЕТЫРЕ ДНЯ♦Издательство ACT МоскваУДК 821.161.1-311.6ББК 84(2Рос=Рус)6-44Г20Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.Библиотека проекта Бориса Акунина «История Российского государства» издается с 2014 годаСерийное оформление — Андрей Ферез Дизайн переплета — Константин ПарсаданянГаршин, В.М.Г20 Четыре дня [рассказы] / Всеволод Михайлович ГарISBN 978-5-17-145802-7Библиотека проекта «История Российского государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны от самых ее истоков.Тончайшее литературное искусство русского писателя и поэта Всеволода Михайловича Гаршина (1855-1888) создавалось на грани XX века. Почти каждый из его рассказов есть как бы частица его авУДК 821.161.1-311.6ББК 84(2Рос=Рус)6-44© B. Akunin, 2021ISBN 978-5-17-145802-7ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РЯДОВОГО ИВАНОВАIЧетвёртого мая тысяча восемьсот семьдесят седьмого года я приехал в Кишинёв и через полчаса узнал, что чеМузыка грянула: от полковника выносили знамёна. Раздалась команда; полк беззвучно сделал на караул. ПоШагал и я, стараясь попадать в ногу и идти наравне с соседом. Ранец тянул назад, тяжёлые сумки — вперёд, ружье соскакивало с плеча, воротник серой шинели тёр шею; но, несмотря на все эти маленькие неприятности, музыка, стройное, тяжёлое движение колонны, раннеесвежее утро, вид щетины штыков, загорелых и суровых лиц настраивали душу твёрдо и спокойно.У ворот домов, несмотря на раннее утро, толпился наНо мы не остались. Нас влекла неведомая тайная сила: нет силы большей в человеческой жизни. Каждый отдельЗа кладбищем открылась широкая и глубокая долина, уходившая из глаз в туман. Дождь пошёл сильнее; кое- где, далеко-далеко, тучи, раздаваясь, пропускали солствовал, как струйка холодной воды побежала у меня по спине.Первый переход был невелик: от Кишинёва до деревни Гаурени всего восемнадцать вёрст. Однако, с непривычки нести на себе фунтов двадцать пять — тридцать груза, я, доОдин из солдат, идя на кухню за обедом, сжалившись надо мной, взял и мой котелок; но когда он пришёл, то заДвести двадцать второй пехотный полк, куда я попал, соФёдоров, ефрейтор, был молодой человек лет двадцаком, покрытым белокурой курчавой бородкой, и с веОн был уроженец Владимирской губернии, с детства попавший в Петербург. Что редко случается, петербург— Конечно, Владимир Михайлович, — говорил он мне, — я могу иметь рассуждения больше, чем дядя ЖитДядя Житков — коренастый, необыкновенной силы мужик, всегда мрачного вида. Лицо у него было тёмное, скуластое, глаза маленькие, смотревшие исподлобья. Он никогда не улыбался и редко говорил. Он был плотник по ремеслу и находился в бессрочном отпуску, когда мо- билизировали нашу армию. До чистой отставки ему остаВсю первую половину мая шли непрерывные дожди, а мы двигались без палаток. Бесконечная глинистая дорога подымалась на холм и спускалась в овраг чуть ли не на каждой версте. Идти было тяжело. На ногах комья грязи, серое небо низко повисло, и беспрерывно сеет на нас мелкий дождь. И нет ему конца, нет надежды, придя на ночлег, высушиться и отогреться: румыны не пускали нас в жильё, да им и негде было поместить такую массу народа. Мы проходили город или деревню и становились где-нибудь на выгоне.— Стой!.. Составь!И приходилось, поевши горячей похлёбки, уклады— Растворились все хляби небесные, — со вздохом го— Высохнем, Василь Карпыч! Вот солнышко выгля— Недели три еще пройдём.— Три недели! Да две идём вот...— Идём к чёрту в лапы, — проворчал дядя Житков.— Чего ты там, старый чёрт, ворчишь? Народ смуща— На праздник, что ли, идём? — огрызнулся Житков.— Не на праздник, а как должны исполнять присягу!..Ты что, когда присягал, говорил? «Не щадя живота!..» А! Старый дурак! Ты смотри у меня!— Что ж я сказал, Василь Карпыч? Нешто не иду! По— То-то! Поговори еще!Житков молчит; лицо его становится еще мрачнее. Да и всем вообще не до разговоров: идти было слишком тяОднако всему бывает конец.Однажды, проснувшись утром на бивуаке около де— От дождя не помогли, от солнышка сберегут.— Да, чтобы личико у барина не почернело, — пошуIIВ нашей роте было всего два офицера: ротный команбыли просторны, то капитан решил поселить с собоюи меня.Утомлённый бессонною ночью (накануне наша рота была назначена к обозу, и мы всю ночь вытаскивали его из рытвин и даже вывозили при помощи «Дубинушки» из разлившейся речки), я крепко уснул после обеда. Денгая за плечо.— Барин Иванов! Барин Иванов! — шептал он, как будто не хотел разбудить меня, а, напротив, всеми силами старался не нарушить моего сна.— Что вам?— Ротный требуют. — И видя, что я надеваю портупею со штыком, прибавил: — Они сказали: веди в чём есть.В палатке Заикина собралась целая компания. Кроме хозяев, было еще два офицера: полковой адъютант и ко— Господин Иванов! Пожалуйте, пожалуйте! — заВенцель встал и весьма любезно поклонился. Это был сухощавый, небольшого роста молодой человек, бледный и нервный. «Какие у него беспокойные глаза и какие тонАдъютант, не вставая, протянул мне руку.— Лукин, — коротко отрекомендовался он.Мне было неловко. Офицеры молчали; Венцель прихлёбывал чай с ромом; адъютант пыхтел коротеньрому.— Нате-ка, господин студент! Вы на меня не серди— Вы студент? — спросил Венцель.— Да, бывший, господин капитан.Он улыбнулся и поднял на меня беспокойный взор. Мне вспомнились солдатские рассказы, но в ту минуту я усомнился в их правдивости.— Зачем это «господин капитан»? Здесь, в палатке, вы свой между своими. Здесь вы просто интеллигентный человек между такими же, — тихо сказал он.— Интеллигентный, это верно! — закричал Заикин. — Студент! Люблю студентов, хоть они и бунтовщики. Сам был бы студентом, если бы не судьба.— Какая ж такая у тебя особенная судьба, Иван Пла- тоныч? — спросил адъютант.— Да приготовиться никак не мог. Ну, математика еще туда-сюда, а уж насчёт другого чего — не идёт, да что хо— Знаете, господин студент, — сказал адъютант меж— Ну, ну, не ври, тётенька! — Заикин отмахнулся рукой.— Право, не вру. «И», «эс», «ша», «о» — как это вам покажется? — И адъютант громко расхохотался.— Дери глотку. Сам тоже... еще адъютант! «Стол» через ять пишет.Адъютант совсем залился; прапорщик Стебельков, только что хлебнувший чаю, прыснул им на свой роман и потушил одну из двух свечей, освещавших палатку; я тоже не мог удержаться от смеха. Иван Платоныч, бо— Так словесность, Иван Платоныч? — по-прежнему тихо спросил он.— Словесность, словесность. Ну, и прочее. Знаете, как некто географию прошёл до «экватора», а историю до «эры». Нет! Это всё ерунда, не в том дело. А просто деньжонки водились, ну и прожигал жизнь. Ведь я, Ива— Владимир Михайлыч.— Владимир Михайлыч! Ладно. Ведь я беспутная го— Chair a canon, — перевёл Венцель.— Пускай шер а канон, пускай по-французски. Капи— Благодарю вас, только позвольте отказаться.— Это отчего? Вздор! Никита! Тащи его ранец! Вы в которой палатке?— Вторая с правой стороны. Только все-таки позвольКапитан внимательно посмотрел на меня, как будто бы хотел прочитать мои мысли. Подумав, он сказал:— Вы что же, в дружбе с ними состоять хотите?— Да, если это будет возможно.— Верно. Не перебирайтесь. Уважаю. — И он сгрёб своей ручищей мою руку и начал трясти ее в воздухе.Немного времени спустя я распрощался с офицерами и вышел из палатки. Вечерело; люди одевались в шине— Полки, на молитву, шапки долой!И двенадцать тысяч человек обнажили головы. «Отче наш, иже еси на небеси», — начала наша рота. Рядом тоже запели. Шестьдесят хоров, по двести человек в каждом, пели каждый сам по себе; выходили диссонансы, но мола: «...Но избави нас от лукавого». Коротко пробили барабаны.— Накройсь!Солдаты укладывались спать. В нашей палатке, где, как и в других, помещалось шестеро на пространстве двух квадратных сажен, мое место было с краю. Я долго лежал, смотря на звёзды, на костры далёких войск, слу— Наконец того, приходит тот принц к своей супруге и начал ей про все выговаривать. Наконец того, она. ЛюВ офицерской палатке тоже говор. По освещённому изнутри полотну двигаются огромные и уродливые тени сидящих в палатке офицеров. Изредка слышен взрыв хо