j Ватага. Атаман. Автор Посняков / Купить книгу, доставка почтой, скачать бесплатно, читать онлайн, низкие цены со скидкой, ISBN 978-5-17-148645-7
логотип Феникс-Букс

Каталог Вход {{total_items}}

{{common_error}}
Нами выполнено {{total_orders}} заказов! Ваш – следующий!
СКИДКИ! При заказе книг на сумму от 1500 руб. – скидка 50% от стоимости доставки в пункты выдачи BoxBerry и CDEK,
при заказе книг на сумму от 3000 руб. — скидка 80% от стоимости доставки в пункты выдачи BoxBerry и CDEK.

Ватага. Атаман. (Посняков)Купить книгу, доставка почтой, скачать бесплатно, читать онлайн, низкие цены со скидкой, ISBN 978-5-17-148645-7

Ватага. Атаман
Название книги Ватага. Атаман
Автор Посняков
Год публикации 2022
Издательство АСТ
Раздел каталога Фантастика (ID = 165)
Серия книги Коллекция. Военная фантастика
ISBN 978-5-17-148645-7
EAN13 9785171486457
Артикул P_9785171486457
Количество страниц 912
Тип переплета цел.
Формат -
Вес, г 2440

Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:

Аннотация к книге "Ватага. Атаман"
автор Посняков

Книга из серии 'Коллекция. Военная фантастика' 'Наш современник, Егор Вожников, по своей собственной воле вдруг оказался в 1409 году. Возглавив ватагу ушкуйников — речных пиратов, — он не только сумел неплохо устроиться в средневековой Руси, но и нашел любимую женщину Елену, да не какую-нибудь, а княжну! Именно она подтолкнула Егора к мысли, что пора ему самому становиться князем.
Однако иные удельные владыки не желают признавать в нем равного, а великий князь Василий угрожает повесить за самозванство, словно обычного татя. А еще на пути Егора стоит коварная Орда, где старый эмир Едигей — давний враг Руси — по-прежнему сажает на трон угодных ему ханов. Претендентов на ордынский престол хватает: все чингизиды, сыновья Тохтамыша, искренне ненавидящие друг друга. Кривая ордынская сабля вновь зависает над русскими землями. Пока у татар — распря, и Егор — князь Заозерский — понимает, что другого шанса подчинить себе Орду может и не оказаться… А ведь за спиною притаилась могучая, как никогда, Литва! И сильный недруг — князь Витовт.'

Читать онлайн выдержки из книги "Ватага. Атаман"
(Автор Посняков)

К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.

До книги"Ватага. Атаман"
Вы также смотрели...

Другие книги серии "Коллекция. Военная фантастика"

Другие книги раздела "Фантастика"

Читать онлайн выдержки из книги "Ватага. Атаман" (Автор Посняков)

Вое; ая фантастика I
Александр Прозоров Андрей Посняков
Атаман Воевода Новая Орда Крестовый поход
Москва
УДК 821.161.1-312.9
ББК 84(2Рос=Рус)6-445
П78
Серия «Коллекция. Военная фантастика» Выпуск 43
Иллюстрация на обложке Бориса Аджиева
Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону
Прозоров, Александр; Посняков, Андрей
П78 Ватага. Атаман: Атаман. Воевода. Новая Орда. Кресто
ISBN 978-5-17-148645-7
Наш современник, Егор Вожников, по своей собственной воле вдруг оказался в 1409 году. Возглавив ватагу ушкуйников — речных пиратов, — он не только сумел неплохо устроиться в средневековой Руси, но и нашел любимую женщину Елену, да не какую-нибудь, а княжну! Именно она подтолкнула Егора к мысли, что пора ему самому становиться князем.
Однако иные удельные владыки не желают признавать в нем равного, а великий князь Василий угрожает повесить за самозван
УДК 821.161.1-312.9
ББК 84(2Рос=Рус)6-445
© Александр Прозоров, 2022
© Андрей Посняков, 2022
ISBN 978-5-17-148645-7
Глава 1
БАНЬКА ПО-ЧЕРНОМУ
Скрипнула береза. Упал с высоких елей подтаявший на выглянув
Едва заметив их, заяц — пуганый уже — сорвался со своего места, шмыгнув в густые заросли можжевельника, теперь ищи-свищи — не дого
А всадники — много, человек сорок — уже выехали на полянку, растя
И птицы уже пели веселей, грелись на солнышке — воробышки, снеги
— Что-то сей год грачей не видать, — поправив съехавшую набок кру
— Да уж, не видать, — кивнул мосластый чернявый мужик с нехо
— Нам-то на руку, — усмехнулся в рыжие усы Афанасий. — Так и тем, кого мы ловим — тоже.
— Поймаем!
Поправив висевшую на боку саблю, чернявый засмеялся, противно этак дребезжаще-визгливо, словно бы с силой поскреб железом по стеклу. От смеха его Афанасий скривился и, сплюнув в снег, махнул рукой осталь
— Ну, чего едва тянетесь? Давай, погоняй лошадок — нам к погосту-то дотемна б успеть.
Остальные всадники выглядели куда моложе этих двух, да и одежон
— Скорей, скорей, — взмахнув плетью, подогнал Афанасий, похоже, он и был тут за главного. — Поспешай. По реке-то дорожка куда как хуже пой
Словно в подтверждение его слов последний выехавший на поляну па
— Да что ты сидишь-то, орясина! — возмущенно заорал чернявый. — Давай спешивайся, да коню своему помогай.
Скинув с плеча саадак, парняга так и сделал — ухватил под уздцы ло
— Ну и снега тут, прости господи! У нас-то на Москве, поди, уж и трав
— Ага. васильки заколосились, — чернявый глумливо прищурился. — Давай, догоняй наших. Пущай прямо по реке скачут, а у старой сосны, у развилки, — ее видать будет — на отдых встанут.
— А вы, дядько Тимофей?
— А мы вас нагоним. Да! Костры там не разводить — поедим насухую да в путь.
— Понял, — поклонившись, парень взметнулся в седло. — Всем пере
— Саадак-то с сугроба возьми, чудо!
Оплошавший всадник резко завернул коня, свесился в седле — едва не упасть, — подхватил из сугроба потерю. И чего было саадак к седлу не привесить? Наверное, места уже не хватало, много чего у парняги висело — и плоский татарский шелом, и шестопер увесистый, и кольчужка в мешке звенела... или — что там? Бахтерец, байдана?
— Инда брони не зря взяли? — проводив взглядом отъехавшего, Ти
— И чисто, — усмехнулся напарник в рыжие усы. — Коль беглецы, как мыслю, на Биричевых выселках. А ну, как на погосте у Паш-озера оста
— Сжечь! — довольно кивнул Тимофей. — Моя бы воля — весь их Нов
— Погоди-и-и, дай срок! Отойдем от Едигея, Василий-князь и.
— Слушай-ка. — Чуть помолчав, Тимофей подозрительно огляделся по сторонам: — Я так мыслю — не зря мы тут остались?
— Не зря, — бросил старшой. — Хочу тебя на Сярг-озеро, на заимку, послать. Людишек дам с полдюжины и проводника — одноглазого Конди, он те места знает. Сейчас и поскачете — там, на развилке, простимся. Мы — к погосту, вы — к озеру. Сейчас один там на заимке — дед Федот, да беглецы. Сразу всех их и. того. А тела потом сюда привезешь, волокушу сладишь.
— Сярг-озеро? Это хоть где?
— Ох. — Афанасий вдруг оборвал беседу, задумался, словно что-то важное вспомнив, а потом, понизив голос, продолжил: — От погоста да
— Навстречь солнцу? — изумленно переспросил Тимофей. — Они ж оттуда бежали, не так?!
— Так. Однако до погоста могли еще и не добраться. Ты глянь! Вдруг да там они? — старшой пригладил кудлатую бороду, ухмыльнулся. — Я так мыслю, беглецы сейчас опаски за собой не чуют — земли-то Московские кончились! Смотри, Тимоша, Конди говорит — места там зело глухие, боры кругом, урочища. Если стрелами будете бить, так — наверняка, а лучше уж копьем или сабелькой — для надежности! Ну, там, на месте, сообразите.
— А с чего взяли, что шпыни те на Новгород решили податься? — Ти
Ну, нравится, не нравится — чай, не бабы, не красные девицы собра
— Могут и на Хлынов, но не дошли еще никуда — не успели. А ты што, Тимоха, разулыбался-то? Жену свою вспомнил?
— Нет у меня жены, Афанасий. В прошло летось от лихоманки сгорела.
— От лихоманки-и-и? — недоверчиво прищурив левый глаз, протянул старшой. — А люди говорят, ты ее. Ладно! Чужие дела ворошить — грех. Все у тебя? Узнал, что надо? Инда — спроси еще.
— Спрошу, — Тимофей поиграл желваками, видать, не очень-то ему понравилось упоминание о безвременно погибшей супруге. — А ежели так станется, что шпыни — на погосте или на выселках Биричевских. Вы их возьмете, а язм.
— И ты при деле останешься, в том и не сомневайся, — упрямо набы
— Не упущу. А что, места-то они ведают?
— Откуда? — Афанасий, не выдержав, хохотнул.
— Значит, смекаю — проводник у них есть, не наобум же бредут по та
— Верно мыслишь, — старшой резко оборвал смех. — Шпыни-то могли и кого-нибудь с собой прихватить — пути-дорожки показывать. Серебриш- ком прельстить или так, силой.
— Значит, выходит, четверо их.
— Пусть так. А тебе, вижу, полдюжины воев мало?
— Да что, что ты! Окстись, — обиженно скривившись, Тимофей зама
Покачав головой, Афанасий махнул рукой:
— Ладно, поехали. Вона река — видишь? А дальше, на бережку — сосна кривая, там и развилка. Да приметна — увидим. Ой.
Какой-то резкий и мощный звук вдруг раздался на всю округу, словно кто-то перекатывал по небу огромные камни или вдруг ударили разом с де
— Что это, гром, что ли?
— А и гром! Гроза, — приподнявшись в седле, Тимофей, указывая, вы
— Господи. верно — туча. Зеленая какая-то. Зимой и гроза — нечасто такое бывает. Обычно говорят — не к добру.
Из зеленоватой, кочками нависшей над дальним лесом тучи плеснула синяя молния, снова ударил гром.
— Ой, не к добру, — осеняя себя крестным знамением, повторил стар
Тимофей кивнул и тоже перекрестился:
— Ну, поскачем к развилке, что ль?
— И где же твоя развилка? — притормозив, Егор посмотрел на сво
— Ась? — парень недоуменно повернулся, и Егор уменьшил звук маг
— Поворот, спрашиваю, где? Ты, Леха, спишь, что ли?
Парень смущенно потянулся:
— Да прикемарил малость. Вчера, это самое, зависли с девахами.
— С Валькой, что ль, продавщицей?
— С ней... Слушай, а у нее подруга такая коза — ващще, это самое... А вот! — Леха вдруг вытянул шею и показал рукой. — Вон развилка-то! Вот она, повертка!
— Проедем?
— На твоем «уазике» — да. А на джипе я б и не пытался. Хорошо хоть не на нем поехали, а то б там сели — кто б вытаскивал?
— Ничего, до лета уж как-нибудь бы прозимовали.
— До лета? Не, мне до лета нельзя.
— Так весна уже — март! Недолго осталось.
Выворачивая руль, Егор искоса посмотрел на своего напарника, явно не относящегося к людям с изысканным чувством юмора, да и не с изысканным-то у Лехи было туговато. Что и говорить — не семи пядей во лбу парень. Зато человек верный, даже родственник, хоть и дальний.
— Не, та коза. ващще, это самое, такая оторва! Слышь, Гоша, мы, это самое, два бутыля сожрали, Валька-продавщица — в умат, а эта коза — хоть бы хны, и уж мы с Корягой ее и так, и этак. Ухх!! А потом, это самое, еще за водярой поехали, на Корягиной «десятке», а у нее бампер оторванный и. Короче, это самое, взяли водяры, Вальку разбудили и козу эту. и опять их перли, перли. Потом опять за водярой поехали, а коза эта попросила пива, короче, едем мы такие, а Коряга — в умат.
Стиснув зубы, Егор прибавил звук — еще летом самолично поставил в «уазик» хорошую акустику — дерьмо не любил слушать, а из музыки предпочитал что-нибудь типа «Арии», «Наив» или там «Король и Шут». И сейчас вот его врубил:
Два вора, лихо скрывшись от погони, Делить украденное золото решили...
Напарник скривился, словно от зубной боли:
— Слышь, Гоша, а ты, это самое, такую ботву слушаешь. Лучше б шан
— Ты еще скажи — Стаса Михайлова!
— О! Или Михайлова. Тоже ничего, а?
Егор уже едва сдерживал раздражение:
— Михайлова у себя дома будешь слушать, с продавщицей Валькой и этой своей. козой. Как ее, кстати, звать-то?
— А я знаю? — обиженно отозвался Леха. — Это самое, она, может, и говорила, да не вспомнить теперь. Короче, оно мне надо?
— Тоже верно, — аккуратно объезжая яму, усмехнулся Егор. — Кстати, шансон у меня где-то есть. ну-ка, посмотри в бардачке. во-он ту компаш
Снова заиграла музыка. На этот раз куда более изысканная, под кото
А вот Лехе снова не понравилось:
— Слышь, Гоша — а это что такое?
— Шансон, ты ж просил.
— Дак там это самое — не по-русски вроде.
— Так Шарль Азнавур. Погоди, там дальше еще другие будут.
— Ага.
— Жак Брель, Ив Монтан, Брассенс. Тебе понравится, Леха!
— Ох, — напарник опять скривился. — А по-русски там есть?
Егор махнул рукой:
— Так поищи в бардачке-то.
Леха так и сделал, и, порывшись, изумленно вытащил какую-то заму
— Гоша. а че это? Ты в счетоводы податься решил, что ли?
— И решил! — зло бросил Егор. — Книгу на место положи. Живо!
Леха явно испугался, поспешно засунул книжку обратно:
— Да я че? Я ничо. Посмотрел только.
— Леха, сколько у меня пилорам? — помолчав, уже более покладисто произнес водитель.
— Ну, две. если ту, что за Явосьмой, тоже считать.
— А чего ж не считать-то? Две пилорамы, делянки, лесовозы, торги. А бухгалтер — если не сволочь, так обязательно — пьяница. Какого уже увольняю? Третьего! И это — за полгода. Придется уж самому аудит осва
— Не-а, не меня... это верно. — Посмеявшись, парень покосился на Его
— Да пей, черт с тобой. Мне банку достань тоже.
— Ага.
— Только смотри, не усни — кто мне дорогу показывать будет? — Егор вгляделся в усыпанный слежавшимся снегом путь. — Впрочем, похоже, «тут в город только одна дорога»
— А мы разве в город едем?
— Короче, если хочешь спать — спи, понадобится — разбужу, понял?
— Угу. Это самое, я только покемарю малехо. Ты буди, если что.
— Еще бы.
Егор покосился в зеркало, хотел было причесать растрепанные с утра волосы, да раздумал — перед кем прихорашиваться-то? В бане девок не намечалось — не за тем ехали, не за девками. И не мыться, то есть — не только мыться. Главное было — встретиться с нужными и «авторитетны
и такого, чего и вспоминать не очень-то хочется, а, впрочем — что было, то было, жизнь есть жизнь. И с бизнесом, и с друзьями неплохо складывалось: еще в университете учась, снюхался Егор с «реконами», с теми людьми, что реконструкцией прошлого занимаются, мечи-брони куют, ладьи-драккары строят, слеты проводят и иной жизни для себя и не мыслят. Вожников, ко
— Гоша, — проснувшийся (а, может, он и не спал, так слегка подремы
— Давай.
Леха забулькал пивом, довольно рыгнул и чуть погодя спросил:
— Гоша, а что ты не стрижешься и бородой, вон, запрос? Снова на свою древнюю войнушку собрался?
— Ну, собрался, — Вожников отозвался недовольно, знал — многие знакомые над ним за «реконство» посмеиваются, у виска пальцем кру
И пусть!
Когда — в детстве еще — в школьную секцию бокса записывался, не
— Гош, это самое. а помнишь, ты и меня обещал с собой взять? В про
— Обещал — возьму, — включив пониженную передачу, покладисто сказал Егор. — Только ты меч себе сделай и какой-никакой прикид. Да — и шлем, без шлема в битву не пустят. Впрочем, шлем я тебе подарю — за
— Что завалялось?
— Шлем такой, в виде купола, с бармицей.
— С чем-чем?
— Кольчужная такая сетка.
— А-а-а. А, это самое, прикид-то можно по Интернету заказать?
— Да можно, конечно. — Егор хохотнул. — Смотри только сначала со мной посоветуйся. А то, помнится, как-то раз случай был — явился такой вот ухарь вроде тебя, весь такой крутой, в рубахе шелковой. Ратника Дми
— А что?
— Да ты знаешь, сколько тогда шелк стоил?! Ленту тоненькую к по
— Ну, я это самое, тебя спрашивать буду.
Выдув очередную банку, Леха выкинул ее в окно, в подтаявший мар
— А все же весна уже, да! Припекает.
— Еще и метели будут, и снег.
— Это — само собой. Слышь, братан, а девки на слетах ваших есть?
— Девки? — Вожников прищурился. — Да сколько угодно.
— А они того. это самое...
— А как же! Если понравишься.
Напарник снова замолчал, пошмыгал носом, а потом спросил:
— Гош, а как ты думаешь, я им точно понравлюсь?
Егор скосил глаза, едва сдерживая усмешку:
— Точно-точно! Парень ты молодой, весь из себя видный.
— Правда? Не, короче, это самое, без подколов?
— Истинно так!
— Гош... — как видно, выпитое пиво подвигло напарника на болтов
Егор при таких словах чуть руль из рук не выпустил. Ну, надо же! И про бабку уже знают — ну, деревня, в одном конце чихнут, в другом про
— Ездил. Меч заговаривал.
— А-а-а. А Валька-продавщица говорила — будто, это самое, венец безбрачия снимать, она к Левонтихе за тем же захаживала. Ха! Не по
— Передай Вальке — голову откручу, — нехорошо усмехнулся Вожни- ков. — Чтоб всякие поганые слухи не распускала. И ты смотри у меня.
— Да я ж это. Гоша, это самое. короче — молчу.
— Пей, вон, пиво лучше.
Догадались, блин — венец безбрачия. Егор хмыкнул. Ему, между про
А честно сказать, просто побаивались его девки. И боксер, и лицом при
Молодой человек скривился и неожиданно для себя вздохнул. Да встретится еще подходящая, ладно. а то удумали — венец безбрачия, и во
— Ну, вот ты сам-то, Георгий, не помнишь? Может, и с тобой иногда что-то подобное уже случалось?
Случалось, а как же! Вот тот предпоследний бой — закончившийся обидным нокаутом. Пусть техническим, ну и что же.
Действительно, тогда и ехать не хотелось, и на ринг ноги не несли. что- то такое было. И — перед тем, как отец умер.
— Ну. Вот, видишь! Ежели захочешь, эту способность можно в тебе возродить. Сайт у меня есть — расценки посмотришь, свяжешься.
А что, неплохое дело! Всякую пакость предвидеть — и не допустить, как-то воздействовать! Вот сейчас бы точно знал — стоит ли в баньку ехать? Может, авторитетные люди что худое замыслили? Моргнут своим — те враз и пристрелят, а труп в прорубь кинут. трупы — Леха ж еще. А вдруг и Леха с ними — а вот так бы знал! И бухгалтеры. коли б предвидел — ни одного б гада на работу не взял, не надо было б и бухучет штудировать — не особенно-то захватывающую науку.
Вот и съездил к бабке, как раз позавчера и съездил — гляди-ко, уже и сплетни пошли. Это, верно, Машка-почтальонша. или та же Валька. А Вальке откуда знать?
— Леха, вчера с вами что за коза-то была?
— Да ничегошная такая, титьки — во! — обрадовавшись возобновле
Вожников даже хихикнул:
— Ну, брат, заядлого рыбака сразу видно!
— Да я, это самое, отвечаю! Гад буду! Во-от такие титьки. Не веришь? Так я тебе ее как-нибудь подгоню, козу эту.
— Леха, я не про титьки. Откуда коза, спрашиваю? Наша?
— Не, городская. Из Питера, что ли... да я особо-то не расспрашивал... короче, это самое, водку в пасть, да в койку.
— Из Питера, говоришь?
— Дак к Вальке и приехала. Подруга.
— Вот теперь понятно, оттуда у слухов ноги растут.
— Да, у козы этой такие ноги-и-и. Ух! Короче, как у этих. ну, в цирке еще скачут.
— Акробаты?
— Точняк! Как у них — это самое, от ушей прямо.
— Ладно, сведешь как-нибудь.
— Да не вопрос, брателло!
— Просто посмотреть хочется на такое чудо.
Егор снова задумался, вспоминая свой позавчерашний визит к бабке. Да, собственно, и нечего было особенно вспоминать — ну, заехал, зашел, да, заплатив по таксе шесть тысяч рублей, получил от колдуньи заговоренную при нем же воду — снадобье — в пластиковой бутылочке от «Аква Виты» без газа. Левонтиха, как уходил, еще и проинструктировала: мол, надо в полнолуние этой водой облиться да сигануть в прорубь.
— Что, ночью, что ли?
— Да не обязательно, можно и днем. Нынче как раз полнолуние. Глав
Грозы. не, ну надо же, сказанула бабка! Это в марте-то? Чушь какую- то смолола — а еще колдунья.
Егор вчера еще хотел окунуться, затеял с утра баню топить, чтоб не сра
Хотел, да. собирался. Но не срослось вчера, не сложилось. Тут же, с утра, начались звонки, поездки — то трелевочник на делянке заглох, с запчастями решить надо было, то лесовоз какие-то заезжие гаишники остановили, пришлось ехать, вопросы улаживать. Уладил. А вечером — по
А заодно — и бабкино зелье испробовать, почему б и нет? Самое для того место и время. Бутылку «заряженную» Егор с собой прихватил. кста
Егор обернулся и в ужасе округлил глаза:
— Эй, Леха! Ты что это пить собрался, родимый?
А Леха уже крышку на бутылочке бабкиной открутил да хлебнуть со
— Это чего это у тебя, Гоша, тут? Спирт, что ли, паленый?
— Ацетон. Дай-ка сюда бутылку. На другое место переложу, чтоб ты случайно не выпил.
Свернув на лесную дорожку, Вожников сбавил скорость, но, тем не ме
— Ты туда, в ворота, и заезжай, это самое, — показал рукой Леха. — Сейчас Иваныч выбежит, сторож.
И в самом деле, из просторной бревенчатой избы с высоким, под затей
— А, Лешенька! И Егор Ильич, вижу, с тобой. А мы вас еще раньше высматривали — а все нет, да нет. Вы проходите сразу в баньку — там ждут.
— Хорошо, — выходя из «уазика», бросил Егор. — Леха, пиво не забудь прихватить. И водку.
— Да не надо ничего, парни, — осклабился старик Иваныч. — Там есть уже все.
— Ну, тогда только свою водичку возьму, — Вожников полез обратно в машину. — А где у вас тут баня-то?
— А вон, мил человек, у реки. Как раз на бережку и будет. Там и про
Егор поспешно спрятал усмешку — вот уж, действительно, прорубь сейчас весьма кстати.
— Гоша, ты че там застрял? — оглянулся уже прилично отошедший по нахоженной в снегу тропке Леха.
Вожников махнул рукой:
— Да иду, иду уже. Полотенца-то взял?
— Обижаешь!
— Да говорю, есть там все, — подал голос Иваныч. — Хорошая у нас банька, по-черному.
Банька располагалась на крутом бережку, метрах в пяти от затянутой льдом и искрящимся на мартовском солнце снегом реки, тут же дымилась и прорубь, к которой вела синяя нахоженная тропинка — видать, в баньке- то частенько парились и в прорубь понырять любили.
— Ну, вот и славненько.
Потерев руки, Вожников обернулся, глянул назад — усадьба была на
— А-а-а! Вот и гости. А мы заждались уже, — скрипнув дверью, выгля
— Здравствуйте, Вадим Георгиевич, — наклонив голову, вежливо ска
— Да уж, не московские. — Встречающий махнул рукой. — Ну, захо
— Это со мной. Леха.
— С тобой так с тобой, ладно.
Глубоко посаженные, под кустистыми бровями, глаза Вадима Георги
Быстро раздевшись в просторном — не без изыска, но и без излишеств — предбаннике, гости вслед за Вадимом Георгиевичем подались в дышащую травяным жаром парилку, где на полке орудовал веником другой «автори
— Эк вы тут, Федор Кузьмич, наподдавали!
— Ни-чо! — бодренько откликнулся «авторитет». — А ну, молодежь, давайте на полок. Что головы пригнули? Жарко?
— Да в самый раз, — ответил Егор.
Зашипела, испаряясь жаром, брошенная на камни вода. Мельницами замахали веники, распространяя вокруг духовитый березовый запах, унес
— Еще и дубовые веники есть, — похвастался Федор Кузьмич. — И эв
Егор и рад стараться — наподдавал так, что все из парной выскочили, он один и остался, с остервенением охаживая себя веником по плечам. По
Долго, правда, не купался — скоренько забежал обратно.
Вадим Георгиевич, в парную заходя, обернулся:
— Ну, что? Еще заход, а?
— Не, я тут посижу, отдышусь немного, — помотал головой Егор.
— Отдышись, отдышись. Пиво, вон, пей или квас.
— Спасибо.
Молодой человек дождался, когда все скрылись в парной и, взяв при
Померкло, закатываясь за тучу, солнце. В темном грозовом небе свер
Глава 2
СНЕГ И ТЬМА
Что-то повисло перед глазами, какое-то зеленое мерцающе-плывущее марево. Провалившийся в черноту Егор пришел в себя, почувствовав, что не может вдохнуть. Ну, конечно — вокруг была вода, а где-то наверху ис
Молодой человек заработал руками, вынырнул, выбрался на снег и тут только почувствовал холод. Сколько он находился в воде? Секунд пять, десять, больше? И что это было — спазм? Или. или кто-то дал палкой по голове — такое ощущение!
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове у Вожникова, когда он со всех ног бежал обратно в баньку. Забежав в предбанник, рванул дверь пар
На полке двое мужиков наяривали вениками, внизу, на лавке, суетился с шайками какой-то старик. нет, не тот, не «авторитетный». сторож, на
— Иваныч, ты, что ли? А Леха где?
Старик оглянулся, выронив шайку. Двое, на полке, опустили веники. Егор удивленно моргнул — совершенно незнакомые люди! Старик, еще один жилистый тип с белесым шрамом через всю грудь, да еще двое му
с бородами, только у одного — старшего — борода гуще. На шее у каждого — золотой крест. Да-а, и эти, судя по крестам — парни серьезные. Что же полу
— Мужики, извините, я, кажется, не туда попал.
Молодой человек повернулся к двери, как вдруг жилистый ухватил его за руку и, негромко смеясь, похлопал по плечу:
— Э-э, паря! А мы тебя к завтрему ждали.
— Ага, — остальные парильщики переглянулись. — Это тот, значит, и есть?
— Он, он. вон и примета, — старик ткнул пальцем в родинку на левом плече Егора.
— Ужо видим, — старший бородач усмехнулся и обмакнул веник в ка
— Егор, — сказал молодой человек. — Егор Вожников.
— Тсс!!!! — зашипели вдруг мужики. — Догадываемся, откель ты. Од- наче много-то не болтай! Егор так Егор — Георгий.
— Я тут случайно, извините, что помешал. Нырнул, вот, в прорубь и.
— Ла-адно, — слезая с полка, протянул бородач. — Сейчас домоемся, отдохнем, а завтра с утра и выйдем. Ты, Егорша, дорогу-то добре ведаешь?
— Леха, приятель мой, указывал, я только рулил. Но не заблужусь — точно! Послушайте, мне пора, наверное, извините, что.
— Сядь, посиди, паря! На вот, выпей, охолонь.
Егор вслед за всеми вышел в предбанник, тускло освещенный солнеч
— Хороший у вас квасок.
— Добрый.
— Спасибо, я все же, пожалуй, пойду. Извините, если что не.
Вожников вдруг замолк, с удивлением глядя, как парильщики сноро
— Ты чего голяком-то сидишь? Одежку, что ль, на заимке оставил?
— Вожеозерские робята хваткие, мороза не боятся!
Переглянувшись, братья — да, похоже, что так, братья — гулко захохо
Говорили они как-то странно, использовали много старинных слов, какие-то диалекты, Егор далеко не все понимал, так, с серединки на поло
— А говор-то у тебя, паря, смешной!
Смешной? Егор улыбнулся — кто бы говорил-то!
— У вас в Заозерье все так говорят или токмо князья да бояре?
Князья?! Бояре?! Эвон, куда беседа зашла. Оп-па! А что это старик-то так суетится, едва ль не кланяется — одежку парильщикам подает, сапоги...
Сапоги! У одного — зеленые, юфтевые, у другого — коричневые. От
Молодой человек ощутил легкое волнение — а не свой ли это брат ре
— А вы к кому прие. — начал было Егор, да вот только не успел закон
— Тсс!!! Слышите?
Вожников, честно говоря, ничего такого не слышал, а вот парильщики сразу насторожились.
— Ходит кто-то за баней, эвон — снег скрипит, — шепотом произнес тот бородач, что помладше.
— Верно, Данило, — так же тихо отозвался старший. — Окружают.
Обернувшись, Данило ожег взглядом Егора:
— Не он ли, Иване, людишек с собой привел?
— Угу. И сам голяком — с нами париться? Зачем? Мыслю — они не
— И то верно. Одначе что делать будем?
— А что делать? — Иван неслышно вытащил из ножен кинжал. — Про
— Сла-адим! Лишь бы этот вот выскочил, — Антип похлопал Егора по плечу: — Смогешь?
Молодой человек безразлично пожал плечами:
— Да выскочу, мне-то что? Только вот, для начала б в парную.
— Ишь, в парную ему. Беги давай! И да поможет нам Господь и свя
Истово перекрестившись, Иван взмахнул кинжалом и кивнул на дверь:
— Беги! Живо!
— Ну, вы, блин, даете, — Егор покосился на тускло блеснувшее лезвие.
— А у окошка-то они не ходят — пасутся.
«Опасаются», — машинально перевел Вожников, покосившись на окно... Нет! Вовсе не полиэтиленом оно было затянуто. Бычий пузырь! Старина, блин. И еще игры какие-то тут непонятные.
— Ну, Егорша — пора!
Хлопнув парня по плечу, Иван кивнул жилистому Антипу, и тот резко распахнул дверь.
Ну, только бы девок не было. А и будут — так что?
— Эх-ма! Раскудрит-твою налево!
С веселым матерком молодой человек выскочил из бани и со всех ног помчался к проруби. И черт-то с ними со всеми — окунуться да обратно в парилку. лучше, конечно, к своим. Однако тут, похоже, одна банька-то — вот эта. Ладно, некогда сейчас. Егор не чувствовал мороза — бежал. Но не добежал. Из росших по всему бережку кустов выскочили ему наперерез сразу двое. Молодые краснорожие парни в нагольных полушубках и стран
— Може, погоняем его, как зайца, а, Ждан? — с непонятным азартом воскликнул один. — На стрелу возьмем — то-то повеселимся!
— Не, — сплюнув, откликнулся другой. — Тимоха сказал — на копья брать. А то б погоняли.
— Ну, на копья так на копья.
Покладисто кивнув, красномордый половчей перехватил копье и бу
Подскочил — ударил!
Ввухх!
Эва, ведь не зацепил, зараза! Хорошо, Егор вовремя увернулся.
— Э, ты что, псих, что ли?
— Гли-ко, Ждане — вертлявый попался!
Вожников закусил губу — у него почему-то складывалось такое впе
— Дай-ка, я его.
— Не, Ждан, я — сам.
— Ну, как знаешь.
Ввухх!!!
Снова дернулось, рванулось копье, в тусклом мартовском солнце свер
Правда, Егор пристально его не рассматривал — готовился, попрыгал. легко — все ж боксер! — уйдя с линии атаки, перенес вес на левую ногу, и, правой рукой перехватив древко, левой ударил нападавшего снизу — апперкотом — в челюсть. Резко, быстро, умело — как когда-то на ринге.
И секунды не прошло, так — миг. Выронив копье, краснорожий куба
— Эй, Стяпан! Я ж говорил — тропка скользкая. Ладно, теперь уж сам.
Сам? Ну, давай, чего уж.
Подскочив ближе, Егор сделал ряд обманных движений, целью кото
Кто-то бросился сверху, от бани — младший братец, Данило.
— На вот, армяк, накинь.
Гляди-ка, какой заботливый! То на парней голым выставил, то — армяк.
— В сугроб, в сугроб — живо!
Егор так сразу и не сообразил, зачем это бородач схватил его за руку, потащил за собой в снег. Что-то просвистело над самой головой, и рядом, в сугроб, ткнулась, провалилась до самого оперения стрела!
— Это что еще тут за робин гуды?
— Ловко ты их, Егорша! Теперь тихо сидим — в вербах стрелки засели. С-сволочи!
— И долго нам тут валяться? — Вожников натянул армяк. и едва не словил стрелу.
Даже несколько — наверное, с полдесятка ударилось в снег рядом.
— Не высовывайся из-за бугра, паря!
— А?
— Голову, грю, пригни. Ничо, недолго. Старика, псы, прибили, да Ива
Ждали и впрямь недолго — откуда-то с пригорка донесся крик:
— Э-эй, как вы?
— Да ничо, живаху.
Данило вскочил на ноги, следом за ним поднялся и Егор — смешной, в армячишке, да босиком по снегу.
Сверху, напряженно поглядывая по сторонам, спускались Иван с Ан- типом, оба довольные, с закинутым за спину луками. Подойдя ближе, Иван улыбнулся, похвастался:
— Троих с Антипкой положили в вербах.
— И язм одного на нож взял, брате. Да Егорша двоих — кулаком. Вот, я те, скажу, ударец! Как там?
— Мыслю, нет никого боле, — пригладив бороду, нехорошо усмехнул
— А, может, так просто заимку проверить решили? Вдруг да мы здесь?
— Может, и так... Оп-па! Гли-ко, шевелятся...
Егор посмотрел на реку. Тот парень — Стяпан — уже пришел к себя и, оглянувшись, побежал к противоположному берегу, к лесу.
— Врешь, не уйдешь!
Иван сдернул с плеча лук. Пропела стрела. Черная бегущая фигурка, дернулась, нелепо взмахнув руками, да, повалившись в искрящийся сине
Данило кивнул на застонавшего Ждана:
— А этого в баньке спытаем. А ну, Егорш, подмогни-ка Антипу.
У самого предбанника, в щедро окрашенном кровью снегу, недвижно лежали двое — давешний седобородый старик — Вожников так и не знал, как его звали — и какой-то незнакомец со шрамом вместо левого глаза. Круглая заячья шапка его валялась рядом, в сугробе, сальные волосы ле
— Деда убил. Кор-рва! — Данило с остервенением плюнул убитому в лицо.
Не до конца понимая, что вообще происходит, Егор с помощью Анти- па затащил пленника — именно пленника, а как иначе назвать? — в пред
— Сколько вас? — с ходу поинтересовался Антип. — А ну говори, шпынь, не то долго помирать будешь!
Парень лишь хлопал глазами да стонал:
— Ы-ы-ы. а-а-а.
— Ой, Егорша, чую — выставил ты ему челюсть.
— А чего он — копьем? — обидчиво дернулся молодой человек. — Тебе его жаль, что ли?
— Не его, паря — нас. Как же мы теперь от него хоть что-то вызнаем. Хотя! Найдем, как. Давай его на лавку. ага.
И вот тут, в предбаннике, Егор, наконец, ощутил холод. Да так, что весь содрогнулся, зубами застучал. еще бы!
— Я-я-я это, пожалуй, в парилочку.
— Давай!
Махнув рукой, Антип повернулся к «шпыню»:
— Эй, нелюдь. Говорить не можешь — кивай. Или мотай головенкой. Вас полдюжины, так?
— У-у-у, у-у-у, — парняга с готовностью затряс головой.
— Ну, слава те, Господи. Вы ведь за ним шли, за Егором? Ах, нет?.. Но — по нашу душу? Ага... Просто глянуть? Ну-ну... тако я и мыслил.
Окончания столь любезной беседы Вожников дожидаться не стал, убе
— Все, Егорий. Уходим. Сейчас на заимку зайдем, да двинем подаль
— Угу.
Быстро окатившись «летненькой» водицей из небольшой шайки, Егор накинул армяк, сунул ноги в принесенные кем-то — наверное, Антипом — лапти (!), да вслед за братьями зашагал по бережку вверх, к усадьбе.
К усадьбе. Найти Леху, уехать поскорее отсюда. Это что ж такое творится-то? В чистом виде сто пятая. ну, эти-то — молодой человек не
Поднявшись к усадьбе, молодой человек закрутил головой в поисках «уазика» или, на худой конец, снегоходов. Вот тут же они стояли, у ворот, а УАЗ — во дворе. Черт! Удивленно щурясь от бьющего прямо в глаза солнца, Вожников осознал, что пришел вовсе не туда, куда надо бы. Не та оказалась усадебка! И забор не тот — частокол какой-то, и двор маленький, и дом — не дом, а избенка курная, почти по самую крышу в сугробе.
— Эй, мне, наверное, не сюда надо. Усадьба-то где?
— Она и есть, паря, — обгоняя, буркнул Антип. Обернулся. — Ты одежку-то свою где кинул?
— Теперь уж не помню. Да и вообще — трудно соображать, — честно признался Егор.
Антип махнул рукой:
— Ла-адно, сыщется что-нить. На заимке много чего есть. Жаль ста
— Младшой воевода? — честно говоря, Вожников такого термина не припоминал, и от реконов раньше не слышал. — Боярин? Служилый че
— Точно — служилый, — Антип неожиданно расхохотался. — Нас сло
Пару деревенек...
Егор еще хотел что-то спросить, да Антип не дал, опередил:
— Данило Борисыч бает, будто ты голыми руками — двоих. Правда ль?
— А чего ж неправда? — молодой человек рассеянно повел плечом. — Я ж боксер, хоть и бывший. Одному — джеб, апперкот — второму.
— Силе-о-он! Ладно, еще поговорим, паря.
«Сам ты паря!» — входя в курную избу, буркнул про себя Вожников. Пригнуться не успел — стукнулся лбом о низкую притолочину, выругал
— А они тут пошуровали, — осматриваясь, задумчиво произнес Иван. — Эвон, все разбросано.
Младший, Данило, хохотнул в бороду:
— Серебришко искали, шпыни!
Егор слушал вполуха, пораженный неожиданно открывшейся ему кар
— Да-а-а, — присев на лавку, с усмешкой протянул Иван. — Ну, что, Егорша, сыщешь тут свою одежонку? Хо! Лучше и не ищи — одевай, что есть.
Молодой человек так и сделал — а что, лучше голым ходить, в армяке да в лаптях? Ничуть не стесняясь, натянул на себя исподнее — узкие полот
Конечно же, крапивой с квасцами!
Цвет такой характерный, буровато-зеленый. Это ж надо — и тут ре
все не возбранялось, однако и уважения не вызывало. Иное дело — ежели сам делал, сам ковал, сам красил — рецептов на специальных сайтах полно, да и в социальной сети «Вконтакте» групп немерено, в основном почему- то «римских» — всякие там легионы, варвары... Да тевтонцы еще. У них, впрочем, тоже рукодельцы уважались, а еще — те, кто по латыни говорить мог, а в случае Егора — на каком-нибудь средневековом русском говоре, они ведь сильно меж собой отличались, москвич от рязанца, смолянин от новгородца. Последние, кстати, к древнему языку ближе: «щ» не выгова
— Вижу, приглянулся тебе топорик, — неслышно подходя сзади, ска
— Нет.
— Ну, некогда сейчас, надевай уж поршни, в лаптях далеко не уйдешь.
Да уж, точно не уйдешь, тут Егор был согласен — обычному мужику- крестьянину, скажем, еще даже веке в девятнадцатом одной пары лаптей едва-едва на три дня хватало. Так что с лаптями. Поршни!
Эти вот, поданные Антипом, башмаки с кожаными ремнями именно так и назывались. Ну, поршни так поршни — лишь бы впору пришлись.
Присев на лавку, Егор быстро натянул обувь, прошелся: впору.
Обрадовался, хоть, казалось, с чего бы? К чему? До «уазика» только дойти да рвать поскорее отсюда, ото всех этих непоняток-разборок, или. или все же «авторитетов» попытаться отыскать?
— Слышь, Антип, а кроме этой избы, тут что поблизости? Ну, усадьба, заимка охотничья в какой стороне?
— Это и есть заимка. А боле тут ничего. Хаживали вкруг, не видали. Вожников хмыкнул — не видали они.
— Антипко, в амбаре глянь, — встав, распорядился Иван... Иван Бори
Вообще, как-то странно братья ко всем относились: к Егору — явно по
Что ж, лыжи так лыжи — Леху, «уазик», усадьбу поискать надо!
Экипировавшись, все четверо вышли во двор и, не оглядываясь, поки
И эти-то еще, блин, попутчики, лыжники хреновы. Трупы в снегу бросили, в полицию никто, похоже, заявлять и не думает. ну дела-а-а!!! Некогда, говорят. Куда торопятся-то? А ведь всю троицу наверняка кто-то преследует, не зря ж они так спешат, да и ведут себя — вполне соответству
— Что, пойдем, что ль.
Иван. Иван Борисович. посмотрел в небо, поправил на голове шап
Антип вдруг повернулся к Вожникову:
— Ну, веди, друже. Ты ж у нас проводник. Места-то здешние не забыл?
— Да не забыл, — ответил молодой человек.
Еще б забыть. И на байдарках тут по всем рекам хаживал, и так при
сейчас пойти — потом в любую сторону можно: Белозерск, Череповец, Во
Антип хлопнул Вожникова по плечу:
— Пошли, пошли, друже. Котомку на-кось возьми.
Ну, пошли так пошли. Кинув на плечо поданный Антипом мешок, Егор взял в руки палку — почему-то одну, но тоже по виду — старинную. впро
Пошли. Заскрипел под лыжами плотный, слежавшийся за зиму снег. Осмотревшись и примерно прикинув, что к чему, Вожников направил лыжи параллельно реке, немного покрутился по всей округе и, не отыскав ни дороги, ни усадьбы, к ней, к реке, и спустился — куда еще-то? Хоть бань
Антип и братья шли позади молча, не выказывая и намека на недо
Шли себе, шли, Егор все глаза проглядел, а никакого намека на жилье нигде не увидел. Похолодало, и желто-красное солнце уже наполовину скрылось за хмурыми вершинами елей.
— Ночью, видать, морозец зарядит, — промолвил Антип. — Пока не стемнело, надо место для ночевки выбрать.
И то правда, пора. Ножи, топор-секира есть, можно устроиться хоть с каким-то комфортом, пусть относительным, минимальным, но все же.
— Ночевать будем, — хрипло распорядился Иван. — Место пригляды
Антип углядел первым:
— Во-он в том распадке, Иван Борисович, самое милое дело.
Вожников кивнул — и в самом деле, место для зимнего бивуака непло
— Сейчас костер запалим, — приказал — именно приказал! — Иван Бо
— Рябчик повкусней будет.
— Ну, рябчика и запромыслим.
Немного передохнув, братцы закинули на плечи луки и, привязав к стопам лыжи, исчезли в густом ельнике.
— Запромыслят, — проводив их взглядом, усмехнулся Антип. — Не
Все делалось правильно, споро и без особой спешки — как и положено в зимнем походе: расчистили-утоптали снег, наложили рядом лапника — сесть, запалили из хвороста костерок, притащили сушину — потом, как ко
Вожников оценил склоны оврага, затем выбрался наверх, осмотрелся:
— Давай-ка, Антип, во-он тех мелких елок нарубим — вроде как кры
Напарник молча кивнул, и оба быстро зашагали в ельник, благо и шагать-то далеко не надо было — молоденькие елочки росли совсем ря
Накрыв «крышу», молодые люди вновь спустились в овраг, к разго
— Если чая нет, я тут недалеко, на старой березине, чагу видел — заварим. Принести?
— Неси, — улыбнулся в усы Антип. — Парень, ты, я вижу, приметли
Пока то да се, закипела натопленная из снега вода — заварили чагу, усе
— До темноты придут, — перебирая котомку, уверенно протянул на
Антип смотрел на соль с таким видом, с каким смотрят на кусок золота или на какой-нибудь там приличных размеров бриллиант, Егор даже по
Напарник все делал степенно, основательно — сняв котелок, поставил рядом, в утоптанный снег — стынуть, затем, умело работая ножом, принял-
ся мастерить из принесенной Егором коры туеса. Все правильно — кружек- то, похоже, у беглецов не имелось.
Вообще, на взгляд Вожникова, этот Антип производил довольно стран
— Слышь, Антип, а те парни, которые на нас напали, они вообще кто?
— А то ты сам не ведаешь! Афоньки Коня, московита, людишки по нашу душу. — Антип прищурился, зачерпнул туесом заваренную в котелке чагу, отпив, крякнул: — Аа-а-ах!
— А чего они такие отморозки-то? — не отставал Вожников. — Копья, ножи, луки — что, не могли из карабина пришибить? Или эти парни из тех людей, что легких путей не ищут? Я так понимаю, вы им где-то дорожку перешли, а я — с вами за компанию, как в том тосте.
— Егорша, а братья-то рады, что ты к ним пришел, — словно не слыша, перебил напарник. — Как обозвался — так и обрадовались, все ж их поля ягода.
— Так кто они такие-то, эти братья?
Антип сдвинул брови:
— О том, Егорий, тебе и знать покуда незачем. Догадывайся сам, а меня — уволь. Как батюшка мой покойный, Чугрей Хлынов, говорил (а он сам от какого-то мудрого человека слышал): многие знания — многие печали.
— Философ твой батюшка, — хлебнув чаги, хмыкнул молодой чело
— Чугрей Хлынов. Да слыхал поди, есть такой город.
— Все равно, странное имя — Чугрей. Старообрядец, что ли?
— Сам ты обрядец! — Антип обиженно вытряхнул остатки чаги в снег. — А батюшка мой, хоть и из простых людей, да мудрый.
— Кто б спорил? — развел руками Егор. — Ты, стало быть, Антип Чу- греевич, та-ак.
— Чугреевы мы. А Чугреевич это уж ты, Егорий, чересчур.
— Ну, Чугреев так Чугреев — мне какая разница? Еще чаги налей. не чай, а все ж после такого забега неплохо.
Чугреев пододвинул котелок ближе:
— Пей, пей. Чага есть, а снегу еще натопим. Ты мне вот скажи — правда ль, что одним кулаком. да обоих?
— Да что там, — Вожников даже смутился немного. — Боксер я, не ясно? Пусть бывший, но все таки до камээса дошел, по «юношам», правда. Да, если б не бросил, может быть... Впрочем, чего уж теперь об этом?
Напарник непонимающе поморгал, а потом снова спросил про удары.
— Да, да, удары, — замахал руками Егор. — Особые такие удары. как и вообще, в боксе.
— Особенные удары, говоришь? Вот-вот! — Антип неожиданно обра
— Говорил же уже! Ну. можно сказать и так.
— И меня можешь таким ударам обучить?
— Тебя? — молодой человек скептически оглядел напарника. — Тебя уж, пожалуй, поздно, возраст не тот. Хотя кое-что покажу, удар поставлю. Слушай, а вы меня в баньке специально, что ль, дожидались? Все-таки стремно как-то — не удивились даже.
— Да уж, ждали, — кивнул Чугреев. — Янько-весянин, охотник мест
— Так. Значит, этот Янка. Янько меня к вам и прислал. так вы по
— А как же, мил человек?!
Антип засмеялся и тут же закашлялся, схватившись за туес с чагой. На
— А Янько нас не выдаст, не думай. Он хоть и изгой, а все ж два сына — в Хлынове. Знает, если что — достанем. Не-ет, незачем ему нам вредить, себе дороже. Не он шпыней московитских навел, сами они по наши души явилися — погоня! А к заимке по случайности вышли, воевода их, Афонь- ка Конь, видать, человек основательный — все по пути проверяет, даже самую мелочь старается не упустить. В одном погорел — не тех людишек отправил, не думал, верно, что мы там, на заимке, на погосте нас искал Паш-озерском, да еще на Харагл-озере — Янько все туда нас хотел напра
— С какой-какой земли?
— А с такой.
Антип вдруг подсел ближе и, положив руку Егору на плечо, сочув
— Чую, Егорша, были когда-то и твои предки с землицею. может, даже и своеземцы, не смерды, не закупы. Увы, увы. А теперь что ж? Зем
лицу похватали, поделили, род почти что под корень извели, ты вон сам, почитай, как изгой, скитаешься, никому не нужный... Ведь так? Молчишь? Вижу, что так... Да не переживай, паря! Есть, есть на Руси-матушке местеч
Неопределенно пожав плечами, Вожников подкинул в костер дров. Сейчас как раз настало самое время спокойненько, никуда не спеша, опре
И что делать? А ничего — спокойно вывести всю троицу поближе к жи
Вожников улыбнулся: что ж, так и следовало поступить — к Пашозеру так к Пашозеру, а дальше видно будет. Не по лесам же, в конце-то концов, с этой подозрительно троицей бегать. В Пашозеро, да. Знать бы еще те
Борисычи, как и обещали, явились до темноты, оба раскрасневшиеся, довольные, с дичью:
— Держи, Егор, рябчиков! Готовьте с Антипкой. Что тут у вас в котелке- то? Чага? Ах, хорошо испить — употели. Налей-ко туес. Ох, добре.
С добычей Чугреев расправился быстро — обжег, да сунул на угли, никакого вмешательства Вожникова и не понадобилось. Братья —
видно было — притомились, да, напившись чаги, подремывали на лапнике в ожидании ужина, вскоре и воспоследовавшего — чудесные оказались рябчики, упитанные, жирные, да и приготовил их Антип умело — в соб
Все четверо уплетали дичь за милую душу, жаль вот только соль эко
Враги поджидали их по дороге на Пашозерский погост, у самого зим
Первым насторожился Антип, встал на лыжах как вкопанный, втянул носом воздух... и тут же упал, пронзенный пропевшей смертную песню стрелой.
— В лес! — махнув рукой, закричал Иван Борисович. — Скорей к лесу!
Пригнувшись, все трое побежали, так быстро, как только могли, жаль, сильно мешали лыжи, да ведь не сбросишь же их на ходу, не отвяжешь — некогда. Тем более, и снег на пути не везде твердый — сугробов еще было немерено. Снова просвистела над головой Егора стрела, сбила шапку, вто
Там, в густом бору, и укрылись, там уж не страшны были стрелы, там и перевели дух, осмотрелись. осмотрелись бы, а не дали! Словно псы, вы
Егор выхватил секиру, взмахнул — враг пригнулся, и тяжелое лезвие со свистом разрезало воздух. Мимо! А вот меч — ловок, ловок парняга! — едва не пронзил Вожникову грудь, хорошо хоть успел отпрыгнуть, да снова мах
клинком по древку... Выбитая из рук Егора секира упала в снег. На тонких губах врага заиграла торжествующая усмешка, а в серых, с презрительным прищуром, глазах его словно бы улыбнулась смерть.
Рано радуешься!
Вожников сжал кулаки — боксер он или кто? Подпустить соперника ближе, пусть замахнется и — крюком в челюсть! Полетит в сугроб вверх тормашками, никуда не денется, меч в одну сторону, сам — в другую. Ну! Давай, давай, подходи же!
Враг подошел, замахнулся все с той же ухмылкой.
Егор ударил.
Что-то сверкнуло в воздухе. и отрубленная рука Вожникова, играя кровавыми брызгами, полетела в снег.
Не успел, не успел, бли-и-и-ин.
Один из братьев — Данило — уже лежал с пронзенной копьем грудью, второй — Иван Тугой Лук — что-то яростно крича, еще отбивался от на
Впрочем, Егор все это уже воспринимал плохо, правда, и боли не чув
А враг — совсем юный, мальчик еще, не мужик — смеясь, снова взмах
И — сразу померк свет, словно кто-то выключил рубильник. И ничего уже больше не было — ни боли, ни грусти, ни сожаления, только звенящая тьма и — смерть.
Глава 3
ПУТЬ
— А-а-а-а-а!!!!
Закричав, Егор проснулся в холодном поту, вскочил с лапника, в ужасе глядя на руку. левая оказалась на месте. и правая.
Господи! Вот ведь, приснится же! И главное — все так правдоподобно, натурально так. Парень с мечом. Крюк в челюсть. Блеск клинка и. фонтан крови!
Черт! Правая рука, кстати, болела — как раз там, куда пришелся удар.
— Ты чего разорался, Егорий? — приподнял голову Антип. — Приви
— Да уж, — молодой человек махнул рукой. — Привиделось.
Вокруг еще было темно, и луна на небе казалась столь же яркой, что и в ночи, однако на востоке, за хмурыми вершинами елей, уже занимались оранжевые зарницы.
— Рассвет скоро, — проснулся и старший, Иван Борисович. — Соберемся-ко, рябчика поедим, да в путь. А, брате?
Данило Борисович, поднявшись, молча кивнул и уселся поближе к тлеющим углям:
— Антип, налущил бы щепы.
Чугреев тут же выхватил нож:
— Сейчас, господине, сейчас.
Не прошло и минуты, как шаявший палево-рубиновым светом костер вновь запылал ярким веселым пламенем. Борисовичи радостно перегляну
Смачно рыгнув, Чугреев облизал косточку и, бросив ее в костер, потя
— Эвон!
Сразу запахло чем-то прогорклым, тухлым.
Иван Борисович даже нос пальцами зажал:
— Это что за вонища-то?
— Сало медвежье! — с важностью пояснил Антип. — Старик-то запас
— Да уж, запасливый дед, царствие ему небесное.
Размашисто перекрестившись, Данило Борисович встал на лапнике на колени и принялся вполголоса молиться, то и дело крестясь и кланя
— Господи Иисусе Христе.
— Николай Угодник Святый.
— Святый Георгий.
— Богородица Дева.
— Удачи пошли, успеха во всех делах наших скорбных.
Щурилась в светлеющем небе луна, тускло мерцали звезды, ширился, золотил верхушки деревьев рассвет.
— Господи Иисусе Христе!
Помолившись, смазали медвежьим салом лыжи, вскинули на плечи ко
— Ну, инда и в путь. Веди, Егорша!
Егор и повел. Не к Белоозеру, куда беглецы хотели, нет — в Пашозеро, как сам для себя решил. А зачем с этими придурками по лесам шататься? До Пашозера, как молодой человек прикинул еще вчера вечером, было где-то километров двадцать или чуть больше — почти целый день идти, по крайней мере — до полудня, лыжи-то не беговые — охотничьи. А что тут ближе-то? Если только в соседний район выйти... или даже в Вологодскую область.
Шли по зимнику, большей частью тянувшемуся по льду неширокой речки, но временами, срезая углы, взбиравшемуся и на холмы, и дальше — по лесам, через болота, летом бы тут ни за что не пройти, потому и «зимник».
Солнце, поднявшееся в светло-синее, словно протершаяся джинса, небо, светило путникам в спины, лишь иногда уклоняясь в сторону из-за изгибов пути. Сразу взяв темп, шагали ходко, никаких перекуров не устра
А тоже — почти спортсмены, шли так, что сам Вожников ухайдакался и несколько сбавил ход, а сзади уже наступали на пятки, зубоскалили, под
— Что, Егорий, устал?
Устал. А почему б и не устать-то? Километров десять уже в таком тем
Егор мысленно прикидывал карту — еще немного, и будет скала с водо
Черт! Взобравшись по зимнику на небольшой холм, Вожников пошат
— Эй, паря! Ты что там?
— Да что-то рука.
— Затекла, что ль? Бывает.
Бывает еще и не то. Но чтоб два раза подряд одно и то же видение. И, главное, вот прямо сейчас, сей момент, Вожников почему-то точно знал:
подойдут к водопадам, так оно все и случится — напорются на засаду и по
Вдохнув полной грудью утренний еще не отошедший от ночного мо
— Да что ты, прости, господи, встал-то? Путь потерял?
Егор сделал еще пару десятков шагов, чувствуя, как скользят по снегу широкие, подбитые беличьим мехом лыжи.
И снова — словно ударило в голову! И правую руку — ожгло! А ноги уже остановились, не шли...
А парень — тот юнец с мечом — возник перед глазами и ухмылялся!
Да что ж такое-то! И вообще, откуда они тут взялись все? С мечами, с копьями. Этот вопрос пока оставался без ответа, а вот предыдущий. Вот тут-то Егор уже начал кое-что понимать! Колдунья! Бабка Левонтиха все же не обманула со своим зельем! Если принять это за аксиому, то. То на
Пройдя еще несколько метров, Егор снова увидел перед глазами юное ухмыляющееся лицо воина, снова почувствовал острую боль в правой руке. и не смог уже больше идти. Потому что — знал, потому что — пред
— Возвращаемся! — обернувшись, решительно заявил Вожников. — Сбились с пути малость.
— Хо! Сбились? — Иван Борисович нервно расхохотался. — Так ты проводник, аль хвост собачий?
— Да немного совсем. Сейчас вот чуток вернемся назад, а потом свер
Беглецы, конечно же, были недовольны, но все ж не спорили да и не ругались долго: послушно повернув назад, вновь пошли за Егором — а куда им деваться-то? Ворчали только:
— Ну, парень, заве-о-ол!
Шли опять-таки — ходко, но теперь проводник вовсе не чувствовал та
Пройдя назад половину пути, Вожников уверенно свернул направо, на неширокую повертку, вскоре приведшую путников к заснеженному лесно
му озеру, в которое впадала — или вытекала — узенькая речка, даже, ско
Немного переведя дух, по этой речке-ручью и двинулись дальше, ибо направление совпадало с тем, что держал в уме Вожников — к югу. Проша
— На, рябчика пожуй, Егорий. Теперь-то верно идем?
— Теперь — верно. Говорите, в Белозерск вам?
— Да, к Белоозеру.
— Ну, до Ефимовского провожу. или до Заборья, а уж там доберетесь по железке. Деньги-то есть у вас?
— Деньги? А как же! Вона!
Хохотнув, Иван Борисович сунул руку за пазуху и швырнул Егору ма
Молодой человек не сдержался, ахнул:
— Неужто ордынский дирхем?
— Она, она, денга татарская! — Иван Борисович самодовольно убрал монетку обратно. — Немного, но денег таких есть. С полкошки.
С полкошки! Кошка — так в Средние века называли на Руси сшитые из кошачьих шкур (они считались наиболее крепкими) кошельки, крепивши
Ишь ты. Ну, точно, реконы! Кому еще-то на поясах «кошки» носить?
— Мужики, разговор к вам есть.
— Вечером и поговорим. Как на ночлег станем.
Однако ордынский дирхем! Как новенький!
Снова пошли. Потянулись по берегам реки угрюмые хвойные леса, из
не повернули, ходко прошагали мимо. Да и что проку в этих избенках? Круглый год живет там обычно какой-нибудь пенсионер, чаще всего — уставший от большого города петербуржец (точней — ленинградец) или даже москвич. Купил на старость избенку, вот и отшельничает, многим такое нравится. Раз в месяц за продуктами к автолавке выберется, и даль
Вожникова подобные глухие места отнюдь не удивляли — бывал, знал, привык — скорее, поражало другое — «зимники». Это были вовсе не трак
Однако. в бане — бычьи пузыри, луки, стрелы, одежда, кошелек-кош
И, если все так, как он только что себе представил, если Егор Вожников очутился — сам себя перенес! — в русское средневековье, то. То все встает на свои места, все очень даже логично получается. Спутники его беглецы, но вовсе не беглые преступники из какой-нибудь зоны, по пути обобрав
еву — относятся покровительственно, как старшие к младшим, словно бы, вне всяких сомнений, имеют на это право. А ведь не шибко и старше-то! Сколько старшему братцу лет? По виду смотреть — около сорока где-то.
На второй ночевке, как развели костер, да братцы вновь вернулись с добычей — на этот раз с зайцем, — Егор повнимательнее присмотрелся ко всем троим: Борисовичам, Антипу. К тому, как они разговаривали, а осо
— Иван Борисович, разреши застежкой твоей полюбоваться. Краси
Старший хмыкнул в усы:
— Да любуйся! А что красна — так ты прав. Никита Коваль на мою свадьбу выделал, нашей, нижегородской работы, вещь!
Ишь ты, «нижегородской работы». а ведь и в самом деле — вещь! Да еще какая! Усевшись поближе к костру, Вожников с любопытством покру
— А вот, видать, сохранилась, — шепотом произнес молодой чело
— Каких-каких времен? — доедая зайчика, переспросил Иван Борисо
— Монголо-татарских. Ну, времен ига.
— Мудрено говоришь, Егорша. Совсем непонятно. Иго какое-то. его на лошадей надевают, а при чем тут лошадь? — старший почесал бороду. — Татары нам всем зело знакомы, а монголы. о таких никто и слыхом не слы
— Да так, — скрыв удивление, ответил Вожников. — Красивая застеж
— Говорю ж, Никитка Коваль, рядович мой, на свадьбу сделал.
Вернув фибулу, Егор опустил глаза: ну, неужели.
Молодой человек, сжав секиру, машинально дернулся было к лесу — прочь, прочь!
— Дров собрался порубить, паря?
— Да не, просто смотрю — не затупилась ли?
— Не об кого еще твоему топору затупиться-то! — враз захохотали Бо
— Ну, хочешь, так поточи, а мы спать будем. Ты уж — вместо сторожи ночной. Потом Антип сменит.
Егор кивнул:
— Пусть так.
Все улеглись, положив в костер сушину, тут же и захрапели, лишь Вожников остался сидеть на лапнике, вглядываясь в выдавленные по кромке лезвия топора маленькие вытянутые буквы. Именно вытянутые, не строгие — это все для скорости письма, и такой вот, уже отошедший от прежней строгой графики, шрифт, именуется поздним уставом и относит
Что ж, если они. надо хотя бы вызнать, куда идем-то? Впрочем, это и так ясно — на Белоозеро. А вот кто напал? Кто преследует?
— Кого пасемся-то? — Егор повернул голову к проснувшемуся напар
— А что нам волков-то пастись? — поднявшись на ноги, потянулся Чу- греев. — Он, волк-то, не дурак, понимает — нападать на четверых — себе дороже. Был бы из нас кто один — накинулись бы давно всей стаей, и сало б медвежье не помогло!
А вот это уж точно — не помогло бы. Одному в зимнем лесу — смерть быстрая и лютая. Волки! Потому-то Вожников давным-давно отбросил мысль просто кинуть своих более чем странных спутников, да двинуть об
еще в лесу какая-нибудь деревня встретится — без телевизионных антенн- тарелок, без электричества, вообще без современных вещей... Ладно, пу
Егору, конечно же, очень не хотелось бы, чтоб так было, но. Вещи-то говорили сами за себя, и весьма красноречиво. В отличие от обычных лю
Чуть отойдя, Антип шумно помочился в снег и махнул рукой:
— Ладно, спи, Егорий, моя нынче череда сторожить — уж до утра.
— А эти? — Вожников кивнул на храпящих братьев. — Их-то когда че
Чугреев посмурнел:
— Про то нам с тобой знать не надобно, говорил ведь уже. Знай, что люди они непростые — того и хватит.
— Хм, непростые, — не унимался молодой человек. — Бояре, что ль?
— Бояре? — Антип замялся и махнул рукой. — Ну, считай, что так.
Подвинув лапник поближе к шающему костру, Вожников молча улег
Утром встали и снова прошагали весь день, сделав лишь небольшой привал — слегка подкрепиться. Егор мало-помалу приноравливался к та
Ох, скорей бы. скорей бы показалась деревня, или какие-то люди, ска
Надо будет уговорить Борисовичей остановиться там на ночлег, а по
Обе речки, и Лидь, и Колпь, Егор знал — хаживал на байдарках (и не один раз), когда еще был школьником, но с той поры больше не довелось, потому и насчет деревень-поселков молодой человек был не очень уверен,
не зная в точности, где они располагались. Тем более, если они древние. Люди-то, конечно, тут и в средние века жили... только вот конкретно — где? Понятно, что где-то около реки, но.
Молодой человек посмотрел под ноги: если предположить, что эта вот речка Лидь, то там — вот здесь уже, должна быть железная дорога и стан
Господи. во попал-то! Господи-и-и-и.
Жуткая тоска навалилась на Егора, так, в тоске этой, он и уснул, хоро
С утра ярко сверкало солнышко, а вот в полдень повалил хлопьями снег, густой, совсем еще зимний. Мягко падал на плечи, словно издевал
Еще вчера с надеждой высматривающий признаки близкой цивили
— Эй, эй, Егорша! Притомился, что ль? Этак мы с тобой к Белеозеру до распутицы не успеем, будем тут, в лесах, лета ждать.
Белеозеро. Белоозеро, наверное, город такой, довольно большой и зна
Егор сплюнул в снег и прибавил шагу — просят же. Нет, во мужики закаленные — прут и прут, словно немецкие танки к Волге! Даже Антип, и тот оказался двужильным — а с виду не скажешь. Один он, Егор, тут за хлюпика, за маменькиного сынка — так, что ли, выходит?
А вот фиг вам!
Упрямо склонив голову, Вожников закусил губу и, поудобней перехва
— Эй, эй! Егории-и-ий! Жди-и-и-и!
Ха, жди! То-то! А то ишь, привыкли — умеем и мы кое-что.
— Ну, ты, брат, и двинул!
Шумно дыша, выскочил из снежной пелены Иван Борисович, за ним показался Данило, братец, а уж потом — в арьергарде — Чугреев Антип.
— А мы думали — спекся ты давно.
Егор скривил губы:
— Ничего! Еще побегаем.
— И куда мы теперь? — негромко поинтересовался Данило.
— А туда, — Вожников махнул рукой. — Все по реке.
Немного отдохнув, путники направились дальше, слава богу, слежав
Егор прищурил глаза, улыбнулся — ну, наконец-то, давно бы так! И тут же вдруг сильно сдавило виски. Так просто, ни с того, ни с сего... Вожни- ков резко замедлил шаг, физически ощутив что-то подозрительное, чужое. Снова помогало бабкино зелье? Да, похоже, что так: молодой человек от
А вдруг. Вот нет-нет, да и шевелилась однако мыслишка. А вдруг у них мобильники есть? Где-то в глубине души Егор все же на это надеялся.
Вдруг заболело, заныло сердце. И — словно что-то ударило в голову: резко, с болью. А перед глазами вдруг возникла стрела — не одна, несколь
— Эй, Егорий, чего встал?
Молодой человек вздрогнул:
— Что, Иван Борисович?
— Говорю — чего застыл-то? Притомился?
— Что-то нехорошее чувствую, — устало признался Егор. — Словно идет кто за нами. Следит.
— Следит?
Обернувшись, Иван Тугой Лук подозвал Чугреева, что-то хмуро ска
— Идем дале, паря. Посматривать будем.
Посматривать. Неплохо сказал. Интересно, за кем только? Егор, ко
— Пошли, пошли, не стой.
Снова заскрипели по снегу лыжи, группа на этот раз растянулась, так что, оглянувшись на излучине, Егор едва смог разглядеть далекую фигурку
Антипа. Чугреев шел на лыжах медленно, сильно припадая на правую ногу — подвернул, что ли? Или так, притворяется для чужих взглядов.
За излучиной Иван Борисович приказал остановиться и ждать. Антип, впрочем, приковылял быстро, да как только с излучины завернул, так и во
— Ну? — нетерпеливо спросил Данило. — Что там?
— Прав Егорша, идут за нами, — Чугреев задумчиво почесал бороду, черную, цыганистую, разбойничью, прищурился. — Не так давно — но идут.
Иван Борисович вскинул глаза:
— Погоня? Афонька Конь, подлюга, нагнал все ж таки!
— Нет, господине, — отрицательно дернул головой Антип. — Афонька Конь и людишки его здешние места не дюже ведают. Те же люди, что за нами идут — то там, то сям по бережку путь срежут. Местные! Но от того нам не легче.
— Знамо, не легче. Мы ж для них чужаки.
Данило пожал плечами и хмуро посмотрел на Чугреева:
— Как, Антипе, мыслишь — они на нас нападут?
— Вот уж не скажу, господине.
— Зато я скажу! — отогнав вновь нахлынувшее видение, вступил в раз
— Стрелами, говоришь? — Данило недоверчиво ухмыльнулся. — Чего ж сразу стрелами-то?
— А чего бы и нет? — решительно поддержал Егора старший брат. — Четверо дюжих мужиков... стрелами-то нас сподручнее. Ты б, Антипе, где засаду устроил?
Приложив руку к глазам, Чугреев посмотрел вперед:
— Да во-он за тем мыском, где ельник. Просто дождался б, когда мы за мыс свернем, срезал бы по бережку путь. да стрелами б и встретил. Мило дело, мы ж на реке-то, как на ладони все.
Иван Борисович замолчал, задумался; в светлой окладистой бороде его маленькими искорками блестели снежинки.
— Помнишь, брате, Бешмай-татарин рассказывал. — негромко произ
Старший братец неожиданно улыбнулся и махнул рукой:
— Вот и я, Данил, как раз Бешмайку вспомнил. Тако и мы сладим. Его- рий, Антип — теперя не торопитесь.
На это раз Вожников остался позади вместе с Антипом, Борисычи же ходко усвистали за мыс, да там и свернули к ельнику.
— Отчепляй лыжи, Егорий, — проводив братьев взглядом, быстро рас
— Зачем? — недоуменно спросил молодой человек.
— А затем, что мы тобою сейчас — заместо живца. Свист как только услышишь, сразу в снег падай, усек?
— Усек. Да, конечно.
До Егора наконец-то дошло, парень даже усмехнулся, оценив хитрый план Борисовичей — переломить ситуацию в свою пользу, из дичи превра
— Ложи-и-сь!
Резво отпрыгнув в сторону, Антип с силой толкнул своего спутника, и тот кубарем полетел в сугроб, отбросив лыжи.
— Ты совсем уж офонарел! — заругался было Егор, но...
...но тут же прикусил язык, увидев перед своим носом впившуюся в снег стрелу с серым дрожащим оперением!
Ввухх!!!
Совсем рядом впились еще две!
Средние века, однако. ну, точно!
Выходит, правы Борисовичи. Если не погоня, то. то — кто? Кому тут надобно стрелами?..
— Эй, парни, вставайте! — донесся насмешливый крик.
С заснеженного мыса, из ельника, показался Иван Борисович. Доволь
— Немного-то их и было, лиходеев весянских, всего-то четверо, как и нас. Потому и не нападали — решили на стрелу взять.
Быстро вскочив на ноги, Вожников стряхнул снег:
— Так вы их что. всех?
— Всех, — с еле заметной досадой отозвался Иван Борисович. — Хо
— На свои головы легки, — скрипя лыжами, к беседующим подошел другой брат, Данило. — Все четверо — наповал.
— Жа-аль.
— Вот и я говорю. Хотя что их жалеть-то, шпыней подлых? Не мы на
— А пошли-ка, брате, глянем еще разок.
Убитые лежали друг против друга, видать, только-только свернули к мыску, где и были встречены разящими без промаха стрелами. Один — лет сорока, жилистый, седобородый, с узким землистым лицом и пока
Видение-то все-таки было! Предчувствие! Не зря ведь бабка Левонтиха говорила...
— Этот, видать, за старшого у них.
Наклонившись, Антип проворно обыскал трупы людей, вовсе не по
— Поганые! — брезгливо скривился Иван Борисыч. — Крестов нету.
Данило зло сплюнул:
— Туда им, шпыням, и дорога — в ад! Эй, Антипе! Глянь-ка в котомке.
Чугреев и без мудрых указаний уже развязывал заплечный мешок — котомочку — трофейную, так скажем. Егор с любопытством вытянул шею: какие-то оставленные, видать, для навара, кости, бережно завернутая в тря
Антип, не думая долго, вытащил затычку, хлебнул. да, прикрыв глаза, улыбнулся блаженно:
— Бражица!
— Дай-ко!
Принялись приговаривать баклажечку. Напиток (явно из сушеных ягод) показался Егору странным — каким-то прогорклым, кислым. впро
— Жаль, шпыни мало взяли.
Данило Борисович рассмеялся:
— Ага, делать им больше нечего, как нас бражкой поить.
— То не бражка, — помотал головою Антип. — То вино весянское — олут.
— Все одно — бражица. Эх, медовухи бы сейчас!
— Э, сказанул, — старший, Иван Тугой Лук, засмеялся. — Лучше уж, брате, стоялого медку. Ничо! Вот доберемся, вот выберемся.
— Так татары ж, брате, не пьют.
— В Орде-то не пьют? Ага, как же!
В Орде. Вожников задумчиво посмотрел в небо, светло-голубое, вы
Молодой человек неприязненно покосился на своих спутников, потом перевел взгляд на трупы... Как много у них стрел, и все разные. Егор чуть отошел, наклонился и поднял упавший в снег колчан. Вот эти, тупые — на белку, на соболя, раздвоенные — на куницу или лису, а эта вот, граненая. вообще, странная стрела — бронебойная, что ли?
— От такой, пожалуй, и кольчужка не спасла бы, — незаметно подой
— Хм.
Вожников не знал, что и ответить — ну, выведет, скорее всего, примерно- то дорогу знал.
— Может — Белоозеро все же?
— Так я про то и говорю. В Орду ж мы с Борисовичами не пойдем, уж дальше-то они сами.
В Орду.
Молодой человек помотал головой, словно отгоняя нахлынувшие не
— А ты, Антип, куда все меня зовешь-то?
Чугреев осторожно обернулся на допивавших баклажку Борисовичей:
— Опосля поговорим, ага? Не для лишних ушей это дело — для наших с тобой токмо.
— Опосля так опосля, — кивнул Егор.
— Скоро пурга, однако, — опасливо посмотрев в быстро затягивающее
— К лесу — так к лесу, — кивнул Данило Борисович, а его старший братец без лишних слов повернул лыжи к берегу.
Идти стало труднее — цеплялся за ноги густой подлесок, колючие еловые лапы царапали руки и лицо, словно бы не пускали куда-то. Небо над могучими соснами и елями клубилось плотными серыми облаками. На глазах становясь ощутимо низким, оно словно бы наваливалось на землю, облепляя все вокруг, как выброшенный из тарелки прокисший кисель. Все зверье в лесу куда-то попряталось, даже птицы с ветки на ветку не перепархивали, то ли люди их испугали, то ли предстоящая не
Путники уже начали присматривать удобное для остановки место — под какой-нибудь раскидистой елью, как вдруг задул верховой ветер, рас
качал вершины деревьев, погнал по небу облака — вот уже и появились ла
— А, кажись, пронесет! — Иван Борисович с довольной улыбкой пере
И в самом деле, окружающая обстановка начинала потихоньку радо
Поразмыслив, беглецы решили выйти к реке с другой стороны, за из
Лес вдруг стал редеть, и лыжи заскользили куда веселее. Вскоре чет
— Обойдем? — опасливо обернулся Чугреев.
Иван Тугой Лук хмыкнул:
— Думаю, там нет никого. Ни дымов не видать, ни людей, даже собак не слышно. Да и местные-то охотники нас давно бы заметили.
— Да уж, это точно. Брошенная деревенька-то, — согласился Дани
— Инда так и поступим. — Иван Борисович махнул рукой: — Пошли, парни.
Валялись в снегу сорванные с петель ворота, и, как только лыжники миновали их, явственно запахло гарью. Пять засыпанных снегом по крыши изб — большая деревня! — амбары. ага, вот они и горели-то! Пепелище!
Направляясь следом за Борисовичами к самой большой избе, Вожни- ков вдруг зацепился лыжей о какое-то бревно.
Наклонился.
— Господи!
Не бревно это было, а труп! Труп пронзенного стрелой мужчины.
Боже! Боже! Опять эти стрелы, армяки, копья.
— Дня три назад убили, — со знанием дела определил Антип.
— А вон еще мертвяк, — Данило Борисович указал на крыльцо, на сту
— Мечом, — снова пояснил Чугреев. — Вона, удар-то чрез ребро прямо в сердце. Хорошо били, умело. А вот того, глянь, Егорша — секирою.
Молодой человек обернулся. и его чуть не вырвало от одного вида раз
Господи... значит, все так и есть... Уж точно — средневековье!
Подошедший сзади Иван Тугой Лук хлопнул Вожникова по плечу:
— Ну, че встал, паря? Пойдем, глянем.
Проникающий через распахнутую дверь свет падал на скудную обста
Егор и хотел бы, конечно, увидеть хоть какой-нибудь прикнопленный к стеночке календарь с голыми девками, однако в душе понимал уже, что совершенно напрасно надеется.
— Эвон, под лавкой-то!
Иван Борисович наклонился и вытащил из-под лавки. мертвого ре
Вожников вроде бы никогда не был хлюпиком, но тут не выдержал, и, выбежав на двор, завернул за угол, закряхтел — его вырвало.
Очистив желудок, молодой человек еще немного постоял так, согнув
Егор присмотрелся и.
Лучше б он этого не делал!
Никакие это были не пугала — люди! Посаженные на кол люди!
Значит — правда. тупое и дикое средневековье!
— Господи-и-и-и!
— Здоров ты кричать, Егорша! — хмыкнул вышедший из избы Иван Тугой Лук. — Думаю, ночевать мы тут не будем, дальше пойдем. Ну, чего встал-то? Мертвяков не видал?
— К-кто их, интересно. и за ч-что. — заикаясь, промолвил Вожников.
— Верно, соседушки, — Иван Борисович шумно высморкался. — Из-за землицы али из мести. Всяко бывает. Леса! Народ кругом дикий.
Егор сглотнул слюну. А ведь просто все! Взять да поинтересоваться, коли уж они бояре или даже князья.
— Иван Бо. Еще спросить хочу.
— Ну, спрашивай.
— Иван Борисыч, вот скажи-ка, а какой сейчас год?
— Обычный год, — с некоторым удивлением отозвался боярин... или князь. — Как и прошлый, малость подождливей только.
— А лето, лето какое? Ну, от сотворения мира?
— От сотворения мира? — Иван Борисович ненадолго задумался, за
— Да так.
— От сотворения мира шесть тысяч девять сотен осьмнадцатый. Ну да, так и есть — в березозоле-ветроносе месяце, по-гречески — в марте — как раз Новый год и начался.
— Шесть тысяч девятьсот восемнадцатый... — обалдело повторил Егор... Это ж. это ж.
Глава 4
ШЕСТЬ ТЫСЯЧ ДЕВЯТЬСОТ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ...
— Шесть тысяч девятьсот восемнадцатый год. Однако.
Уже на реке, осмысливая увиденное и услышанное, молодой человек принялся вычислять более привычную дату — хоть как-то призвать мозги к порядку. Да и отвлечься. безжалостно зарубленный ребенок, мертвые на кольях. Жуть!
Итак. раз год начинался в марте — по крестьянскому календарю, не по церковному, значит, нужно отнять от числа сотворения мира пять ты
Господи-и-и-и. Пятнадцатый век! Самое его начало. Да разве может такое быть? Сложно представить, а ведь есть — вот оно! Вот она, баня, попарился, блин. Вот они — прорубь и зелье — водица заговоренная Ле- вонтихи-бабки. Ой, а может, не зря все же колдуний казнили, как вот эту волхвицу? Точно, бабка подсуропила, зельем своим. точнее, уж тогда не бабка, а он сам, Егор Вожников, виновник всех своих бед. Он же хотел сна
Нет, вот теперь, хоть и не хочется верить, однако же все логично, все на своих местах — и беглецы, и странные люди в лесу, луки, стрелы и про
чее. Теперь ясно, куда железная дорога делась, да мост, да сотовой связи вышки — не построили еще, не успели, через пятьсот с чем-то лет только выстроят.
И что теперь? Одна тысяча четыреста девятый год... Чего делать-то? Одному не выжить, это вообще-то любому человеку, вовсе не обязатель
Вот, блин, судьба! Пятнадцатый век. Еще бандитствовать не хватало для полного счастья. От всего на голову свалившегося тут волком заво
Вожников и сам не заметил, как уснул, а проснулся от тычка в бок: Ан- тип разбудил, Чугреев:
— Вставай, Егорий, вставай! Твой черед сторожить.
Это слово он произнес особенно, с ударением на средний слог, не сто
Ну, сторожить так сторожить, тем более — и впрямь его очередь. Егор про себя усмехнулся: Борисычи, уж конечно — бояре, сторожить им не по чину.
Еще было темно, горели за редкими облаками звезды, и тощий, какой- то обглоданный огрызок месяца покачивался, зацепившись рогом за кри
Чу! Где-то за спиной вдруг скрипнул снег. Егор быстро обернулся — зеленовато-желтым пламенем сверкнули прямо напротив глаза. Волк! Ах ты ж, зараза. Молодой человек выхватил из костра головню, швырнул не глядя. Зверя как ветром сдуло. Значит — сытый. Еще бы.
Еще б человеческое жилье увидеть. посмотреть. С чего бы вот так без
К человеческому жилью путники добрались примерно через десяток дней, когда по узкому зимнику вышли к какой-то большой реке. Увидав ее, Антип бросился на колени прямо в снег и долго молился, после чего, вскочив на ноги, крепко обнял Вожникова и даже облобызал:
— Ну, Егорий! Ведь вывел все ж таки. Молодец! А, господа мои? — Чугреев обернулся к братьям. — Теперь, как уговаривались, на Белеозеро? Или, может, в Устюжну, в Вологду, как?
— Ты еще скажи — в Ярославль, в Суздаль! Почему ж не в Москву? — нервно усмехнулся Данило Борисович.
Старший же брат, Иван Тугой Лук, лишь покачал головой, наста
— Явимся на посад, не в сам город, там и поживем, вроде бы как куп
— А не найдем ежели? — Данило сплюнул в снег.
— А тогда — в Хлынов! — сжал кулаки старший брат. — Наберем вата
— Так, может, тогда, господа мои, сразу в ватагу? — несмело предло
Братья разом замахали руками:
— Что ты, что ты! Думай, что говоришь-то. Мы разбойники, что ль?
По этой широкой реке (Шексне, как определил Вожников) и пошли дальше, и уж тут-то путь был наезжен, такое впечатление, будто впереди шел большой санный обоз, оставляя после себя лошадиный навоз, костри
А ближе к вечеру встретился и ехавший на лошади с волокушами-са
Пятнадцатый век — понятно. и логично, о чем разговор? Просто — не
Незнакомцев мужичок встретил без страха. Придержав коня, покло
— Здравы будьте, добрые люди.
— И ты, человеце, здоров будь. С Белеозера?
— Не, с починка еду. Сына старшого навещал. Язм Микол Белобок, своеземец, может, слыхали?
— Не, — Борисычи, переглянувшись, пожали плечами. — Не слыхива
— Да недолго, дня три. Вы, смотрю, приказчики, гости?
— Они самые и есть.
— С каких земель?
— Устюжане.
— Добрый городок. Слыхал.
— Ты, мил человек, скажи — нам тут дальше заночевать есть где?
Своеземец Микол неожиданно задумался, даже сдвинул на затылок шапку:
— Было бы где — да. В Почугееве, село такое тут, большое, в пять до
— Да, лютует царь ордынский, — с видом знатока покивал Иван Тугой Лук. — Все потому, пока в Орде замятня была, Москва им дань не плати
— Инда так, так, — согласился Микол. — Ну, поеду, пора уж. А вам присоветую еще до села на постой встать. Тут скоро деревенька будет, в три избы, как раз напротив острова, так вы в крайние ворота стучите, да Голу- беева Игната спросите — он вас на ночь и приютит. Мужик хороший, возь
Иван Борисович надменно хохотнул:
— Денгу заплатим. Благодарствую, мил человек, за совет, да за по
— И вам пути доброго.
— Интересно, — проводив его взглядом, негромко протянул Вожни- ков. — А этот чего же на нас не бросился, ватагу свою не собрал? Подсте
— Ой, дурень, дурень! — от души расхохотался Антип.
Егор даже обиделся:
— Чего сразу дурень-то? Те вон, парни, в лесу — ведь напали бы, сам говорил.
— Так то — людишки лесные, дичь! Для них каждый чужак — враг, а для местных, наоборот — деньги. Тут ведь торговый путь! А ну-ка, поди, побезобразничай — враз огребешь от здешнего князя. Да и людно тут,
эвон, — Антип показал рукой. — Не та ли деревня? Вон и остров напротив как раз. Нам в крайнюю избу, туда... Голубеева Игната спросить.
Вожников уже ничему не удивлялся — еще бы! — ни массивному, высотой в полтора человеческих роста, тыну из заостренных бревен, ни сколоченным из дуба воротам, кои, заскрипев, отворились, едва только Антип назвал Игната, ни бросившихся было на гостей огромным цепным псам.
— А ну, цыть! — прикрикнул на собак неприметный, среднего роста, мужчина, на вид лет пятидесяти, но еще крепкий, с седоватой бородкой и темными, глубоко посаженными глазами. — Ну, я Игнат. Вы насчет ноч
— Не, ярославские дальше проехали, а мы — с Устюжны, — пригла
— Возьму, что ж, — недоверчиво попробовав монетку на зуб, хозяин, как видно, остался доволен. — Что без товара-то? Одни лыжи.
— Обоз-то давно уже в Белеозере.
— Поня-а-атно, — усмехнулся Игнат. — По зимней дорожке пойти не решились, летней дожидаетесь.
— То так.
— Не вы одни тако. Ладно, в людскую горницу проходите, располагай- теся, потом челядина пошлю — позвать поснидать. Эй, Федько! Федько, да где тебя собаки носят-то?
На зов прибежал парнишка лет пятнадцати, смуглый, худой, с копной темно-русых волос и давно не мытыми руками. Все, как положено — шта
— Язм, господине, токмо и собирался. у-у-у.
Получив от хозяина увесистого «леща», паренек скривился от боли, и низко поклонился:
— На зов явился. вот он я.
— Вижу, что ты, хвост собачий! Гостей в горницу проводи!
Никаких признаков цивилизации Вожников ни во дворе, ни в избе не обнаружил, да и не искал уже. В бревенчатой избе, рубленной в обло с по
трубу — дымник. Старина, чего уж! Все сработано на совесть — без едино
Войдя, все сняли шапки и перекрестились на иконы.
Федька повернулся к Борисычам, безошибочно признав в них старших:
— Я, господа мои, вам на сундуках постелю — все ж спать пошире.
А вам, — парнишка перевел взгляд на Егора с Антипом, — на лавках.
— На лавках так на лавках, — согласился Вожников. И тут же пошу
— Берет? Не-а, — подросток замахал руками. — Никто тут ничего не берет, и у вас не возьмет, пастися не следует, татей нету.
Иван Борисович деловито осведомился про баньку, мол, а не истопил бы хозяин?
— Дак и велит истопить, коль попросите, — широко улыбнулся па
— Понятно, — не сдержался Егор. — За отдельную плату. Ну, что, го
— Да, — погладив бороду, кивнул Иван Борисович. — Коли время есть, чего ж не попариться? Скажи хозяину — пусть велит. Мы, сколь скажет, заплатим.
— Сейчас же и передам, — уходя, низенько поклонился отрок.
— Может, нам еще и девочек заказать? — пошутил Вожников, на что Борисовичи хором сплюнули:
— Тьфу ты, срамник! Еще что удумал!
— Да я так просто, — засмеялся Егор. — Ну, не хотите, так как хотите. Кстати, откуда ты, Иван Борисович, взял, что Игнат — своеземец? Может, он боярин, или из детей боярских, а?
Его вопрос снова вогнал Борисычей в смех:
— Ну, скажет тоже — боярин! В такой-то курной избе? А усадьба, по
Возникший теоретический спор на темы социальной истории русского средневековья был прерван появлением Федьки. Вежливо постучав, пар
— Хозяин в баньку зовет. С полудня еще топлена — мылись. Сейчас бабы ополоснут, чтоб чисто, — и прошу.
— Квасу пусть хозяин твой в баньку пришлет.
— И кваску, и бражицы!
Попарились быстро — не до пару, грязь бы поскорей смыть, к тому же не хотелось заставлять долго ждать гостеприимного хозяина. Помывшись,
уселись в предбаннике — охолонуть, Федька как раз притащил глиняный жбан с квасом. Забористый вышел квасок, хмельной! Егор две кружечки выкушал — захмелел даже.
— Еще кваску, господа мои? — изогнулся в поклоне подросток. — Я живо сбегаю.
Тут только Вожников заметил свежий, расплывшийся под левым гла
— Не надо бегать, — одеваясь, промолвил Иван Борисович. — Сейчас и за стол, так?
— Так, — кивнул Федька. — Хозяин ждет уж. Ухи наварено — налимья, осетровая, стерляжья. Да студни, да каши разные.
— Ну, вот и пойдем, — потянувшись, Данило смачно зевнул. — Там и выпьем. Егорий, ты что застрял? Еще париться хочешь?
— Да нет, только водой окачусь.
— А мы пока — в избу. Ты давай тут недолго.
— Да быстро. — Егор придержал в дверях Федьку: — Сам-то кваску выпей.
Юноша в страхе отпрянул:
— Да не можно мне! Вдруг да хозяин прознает? Убьет! Для гостей квасок-то.
— Да не убьет, — ухмыльнулся Вожников. — И не узнает. Садись вон, пей. Давай, давай, не отказывайся!
— Благодарствую. — Быстро опростав кружку, подросток утер губы рукавом рубахи и неожиданно улыбнулся: — Добрый квасок. Упарился за сегодня весь, уфф...
— Пей еще. Давай, давай, не стесняйся. Что хозяина-то так боишься? Раб ты ему, что ли?
— Раб.
— Я так и подумал, — Егор потянулся. — Ох, господи, ну и глушь тут у вас.
— У нас-то еще не глушь, — обиженно сказал Федька. — Есть места и поглуше.
Егор со смехом хлопнул его по плечу:
— Да кто б спорил, Федор? Кто тебя этак в глаз-то приложил?
— Да так, — скривился парень. — Бывало и хуже. В прошлом месяце на конюшне выпороли, едва кожу всю не стянули, думали, я крынку с медом украл — а я ее, крынку-то, и в глаза не видел. Вот тогда было больно, а сей
— Да-а, — прищурившись, Вожников снова плеснул квасу, да, выпив полкружки, отдал остатки Федьке.
— Благодарствую.
— Слышь, Федя, а это Игнат — он все же кто?
— Игнате — хозяин.
— Ты еще «боярин» скажи.
— Не боярин, врать не буду. Своеземец, земелька есть, стадо в сорок коров, да лошади, да свиньи, да всякая птичья мелочь...
— Понятно — типа фермер, значит. Или, как в простонародье гово
— Ага, — юный собеседник кивнул и, почему-то вздрогнув, понизил голос: — Добрый ты человек, господине. Приду.
Ужин прошел весело, в беседе. Пока гости уминали ушицу да пироги с кашами, какой-то седобородый дед нараспев читал былины про Илью Муромца и всех прочих. Потом, когда уже пошли орехи да всякие сладкие заедки под медовуху, подсел к столу какой-то непонятный тип лет сорока; все, как и положено — при бороде, в посконной рубахе с кушаком, с вы
Переживал Егор, уж конечно, и пытался себя занять разговорами, хоть какой-то беседой — поговоришь с кем-нибудь, все не так грустно покажет
Хозяин, своеземец Игнат, надо отдать ему должное, все ж управлял за
Борисычи с Антипом — видно было — захмелели, а вот у Егора тот, лег
«Ишь ты, кальвадос ему! — посмеялся сам над собой Вожников. — Граппу еще вспомни!»
Он заметил у Игната серебряный браслет с узором из ма-а-аленьких таких шариков — зернь называется, а на бревенчатой стене — доспех из металлических продолговатых пластин, друг на друга чуть-чуть наполза
Гости и хозяин, захмелев, раскраснелись и затянули песни, большей ча
— Э-э! — допев, повернулся к нему Игнат. — А ты что не поешь?
— Так песен этих не знаю.
— Тогда свою затяни!
— И затяну, запросто! Наливай.
— Эхх...
Шел отряд по берегу,
Шел издалека,
Шел под красным знаменем
Командир полка.
А-а-а-а! А-а-а-а!
— Эй, подпевайте!
Командир полка.
Дирижируя обглоданной рыбьей костью, Вожников допел песню до конца и довольно хмыкнул:
— Вот!
— Добрая песня, — тут же заценили собравшиеся. — Это в Заозерье та
— Где поют — там поют, — уклончиво ответил Егор и спросил: — А что, водки-то у вас нету?
— Чего-чего?
— А, ладно, медовуху тогда наливай!
Ну, не брала Вожникова медовуха, слабенькая все же, сейчас — под та
— А что, Игнат, девчонки-то у вас не поют?
— Чего ж не поют-то? Сейчас кликну. Эй, Федька, раскудрит твою так! А ну, челядинок, девок зови! Да чтоб с песнями. А мы пока выпьем, ага?
— Наливай, сказал же! Ну, чтобы все!
Тут же не замедлили явиться и девки, правда, без кокошников, в серых посконных рубахах с вышивкой и с какими-то дешевыми бусиками. Такие же браслеты, а еще — лапти. Ну, уж так-то зачем? Неужели покрасивее нельзя было?
— Ты, Игнат, чего девок-то не приодел? Как-то, честно говоря, убого.
— Ась?
— Ла-а-адно, проехали. Петь-то они будут?
Кивнув, хозяин усадьбы ухмыльнулся и, громко хлопнув в ладоши, приказал:
— Пойте!
Девушки переглянулись, вздохнули.
— Укатилося красно солнышко за горы оно за высокия, — тоненьким, писклявым голоском начала одна.
— За лесушко оно да за дремучия, за облачко оно, да за ходячия... — подхватили другие, точно такими же тонкими голосами, у Егора аж бара
Покачал головой, в ладоши похлопал, а потом спросил:
— А «Напилася я пьяна» хотя бы нельзя? Или что-нибудь из седой старины, типа «Синий, синий иней» или «В реку смотрятся облака»? Что, не знаете таких?
Испуганно переглянувшись, девчонки поклонились разом:
— Не гневайся, батюшка, не ведаем таких!
— Ну, блин. Я ж не «Шизгару» прошу! Ну, давайте тогда «Листья желтые», ее-то все знают. Листья желтые над городом кружа-а-атся, с ти
— За такие дела велю их завтра на конюшне высечь! — пьяно ухмыль
— Не вели сечь, батюшко! — хором взмолились девушки. — Хочешь, мы те про Соловья-разбойника споем?
— Не умеют петь, пусть тогда пляшут. Голыми! — снова пошутил Егор.
— Голыми? — Игнат ненадолго задумался и вздохнул. — Не, голыми им нельзя — утопятся еще со сраму в проруби. Мне — прямой убыток.
— Да шучу я!
— Так про Соловья-разбойника будете слушать?
— Послушаем, чего уж. Пусть поют.
После веселого — обильного, с хмельным и с песнями — ужина гости полегли спать, едва только растянулись на приготовленных ложах — кто на широких, застеленных медвежьими шкурами сундуках, кто — на лавках. Сразу и захрапели — и Борисычи, и Антип. Иван — Тугой Лук — Борисо
— Тебе, Егорий, нынче сторожу нести. Вижу, не так уж ты и хмелен, молодец.
— Да с чего тут хмелеть-то? Была б водка, а так.
Поворочавшись — все равно не заснуть, да и нельзя — «сторожа!», Вож- ников вышел на крыльцо, подышал воздухом, прогоняя остатки ненужно
снежок вроде бы перестал, сквозь разрывы туч проглянули серебристый месяц и звезды. Хорошо! Нет, правда. Словно в каком-нибудь пансионате а-ля рюс. Так и кажется, что вот-вот выйдет кто-нибудь выкурить в тишине сигаретку.... Да-а-а...
Что-то скрипнуло. Чья-то тень бочком скользнула к крыльцу. Моло
— Федя, ты, что ли?
— Язм, господине.
— Молодец! — Вожников приглашающе махнул рукой. — Давай, под
Парень как-то затравленно оглянулся:
— Лучше уж, господине, в сенях.
— В сенях так в сенях, — пожал плечами Егор. — Только темно там.
— Это и хорошо, что темно — никто не увидит. Слово к тебе есть!
— Хм, надо же — слово! Ладно, проходи, говори свое слово.
Оба уселись в сенях на старый сундук и с полминуты сидели молча. Вожников слушал тишину и. тяжелое дыхание подростка. И чего он так дышит-то? Как паровоз прямо.
— Ну? Что молчишь-то?
— С мыслями, господине мой, собираюсь.
— Слышь! Сказал же уже — хватит прикалываться. Что хотел-то?
— Уйти отсюда хочу, — хрипло прошептал Федька. — С вами!
— Ну, так и пошли завтра, — Егор хмыкнул — забыл ведь на миг, где он! — Хочешь уйти — уходи.
— Храни тя Бог, господине! — такое впечатление, что парнишка пал на колени.
А ведь действительно — пал!
— Э! Э! Ты что творишь-то? А ну, встань!
— Благодарствую, — взволнованно продолжал подросток. — Добрый ты человек, я сразу приметил. Не каждый бы вот так согласился. Господи! А старшой-то твой как? Может, он-то меня взять не захочет.
— Захочет, — спокойно уверил Егор. — Вообще-то, ему без разницы. А ты, я смотрю, местный. Дорогу прямую покажешь, а то почти месяц уже по лесам кружим.
Федька истово перекрестился:
— Куда хочешь проведу, токмо возьмите с собою в ватажку!
— Куда-куда тебя взять? — переспросил Вожников. — В какую еще ва
— В такую, в какую и вы. — в шепоте парня явственно слышался сплав отчаяния и надежды. — Тут мне жизни нет, хозяин, Игнат, сгноит, мол — тать. А какой я тать? Ничего ни разу без спросу не взял, так, крынку
молока токмо выпил — за то и бит был, едва отлежался. Язм из лука непло
Егор вконец рассердился:
— Да откуда ты взял про ватажку-то?
— А кто ж вы тогда? — искренне изумился подросток. — Игнат ведь не зря Онисима к вам за стол подсадил — тот Устюжну добре ведает, а вы — нет, хоть и устюжанскими гостями сказываетесь. Зачем? Ясно — ватажни
— Хозяин, говоришь, на вшивость нас проверял? — задумчиво про
— Не, обо вшах речи не было. И это. при чем тут вши?
— Это, Федя, образное такое выражение — аллегория или аллитера
— Игнате сеночь вязать вас замыслил, — чуть помолчав, неожиданно предупредил Федька. — Веревки мне приказал из овина принесть.
— Вязать? — удивленно переспросил Вожников. — А зачем, спраши
— Так я ж сказал! Не круглый же дурак Игнат-то, — подросток тихонь
— И кто ж?
— Ушкуйники, ватажники, разбойные люди — все одно! Возьмите меня с собой, а я укажу, как с усадьбы выбраться.
— Укажешь, укажешь, — послышался вдруг чей-то приглушенный го
— Господи, Антип! — узнав говорящего, Егор облегченно перевел дух. — Тебе что не спится-то?
— Так поспал уже, тебя вот подменить вышел, — Чугреев смачно зев
— Парень вон, к нам просится.
— Возьмем! Думаю, Борисычи против не будут. да и не по пути скоро нам с ними. — Антип уселся на сундук между Вожниковым и Федькой. — Так ты, паря, говоришь — выведешь?
— Да влегкую, вот вам крест! — снова перекрестился подросток. — Хоть сейчас. нет, чуть попозже.
— А лыжи-то у тебя есть?
— Найду, где взять.
— Постой с лыжами, — быстро сказал напарнику Егор. — Слышь, Федя, я так и не понял: у хозяина лошади, сани есть?
— Можно и на лошадях! — воспрянул парень.
Радостный возглас его однако был на корню перебит Чугреевым:
— Нет! На лошадях не можно. Конь изрядно серебра стоит, хозяин это так не оставит, искать будет, снарядит погоню.
Федька дернулся:
— Да некого снаряжать, господине! Мужики-то все наши, холопи да закупы, в лесу, на делянке, бревна на новый частокол рубят.
— Все равно, — упрямо стоял на своем Антип. — Вот если ты, Федь
— Ну, так, — с неохотой согласился парень.
— А если лошади пропадут?
— Тогда да, может и в Почугеево рвануть, ударить в набат, людей клик
— Вот видишь, Федя! — Чугреев негромко засмеялся и хлопнул пар
— Понял, — Федька сглотнул слюну. — Так что — меня с собой бе
Антип хмыкнул в кулак:
— Берем, берем — куды ж тебя теперя девать-то? Пойду, господ раз
— Гли-ко — господ! — шепотом повторил подросток. — Неужто и го
— Подалися, а что ж? Времена такие настали, Едигей половину Руси разорил, куды мелким людишкам, своеземцам, деваться? Да и боярам не
Скрипнула дверь. В избе, в горнице, послышались приглушенные го
— Ну, что, готовы?
Ага. Похоже, снарядились.
— Я, Иван Борисыч, всегда готов, как пионер когда-то, — бодро отра
— Берем, берем, путь укажет. — Иван Борисович неожиданно сму
— Кто, злыдень?
— Да не злыдень, Егорша — парень. Как его — Федька, что ли?
Федька оказался тут как тут — ждал на крылечке, потом, как все выш
— Он-вот, лествица. Подымем, да...
Егор с Антипом помогли поднять из снега массивную тяжелую лест
— Тихо, Карнаух, тихо! — выругавшись, Федька быстренько спустил
Лай тут же стих. Слышно было, как звякнула цепь, затем донеслось до
— Кушай, Карнаух, кушай.
Еле слышный свист. И вот уже Федька снова на крыше:
— Теперь туда, к частоколу. Лествицу перекинем и.
Лестницу едва затащили, хорошо, Борисычи — мужики дюжие — по
Егор настороженно оглянулся:
— Что случилось?
— Досадился чуток. Ничо, идти можно.
— Тогда пошли.
Встав на лыжи, беглецы направились к реке. Шли уверенно, быстро — проводник нынче был местный, надежный, и шпарил так, что Вожников едва за ним поспевал.
— Да не беги ты так! Сам же сказал — погони не будет.
— Не будет, то так, господине, — оглянувшись, согласился подро
— Вижу, достал тебя твой опекун. Эх, был бы на дворе двадцать пер
— Телегу? Не! Сейчас на санях токмо. Аль вот — на лыжах.
— Тьфу ты, господи.
Егор не знал, как и отреагировать — вроде как посмеялся парнишка, однако на шутку-то не похоже, больно уж голос серьезен, да.
Ух, как они все погнали, лыжники чертовы! Вожников все пытался на
— Эй, Федька. обожди.
Куда там. Неслись, черти средневековые. Ох, дать бы вам всем в морду, что ли? Может, легче бы стало на душе? А что? Ивану Борисычу — аппер
— Ну, вот оно, Белеозеро, и есть! — первым взобравшись на пологий, с парящими черными проталинами, холм, обернулся Федька. — Пришли.
— Пришли?
Переглянувшись, Борисовичи, побросав лыжи, рванули вверх прямо по проталинам, следом бросились и Антип с Егором.
— Господи! — Иван Борисович, сняв шапку, вгляделся вдаль и разма
Слева — если смотреть с юга, с холма — от устья Шексны, на фоне огромного, белого, с заметно подтаявшим припоем, озера, тянувшегося до самого горизонта, громоздилось скопище серых, неприметных избушек да огороженный деревянной стеной терем, словно из какого-то исторического фильма. Да, еще были церкви, тоже деревянные, некоторые — с позолочен
— Ране тут, у реки самой, город-то стоял, — сняв с головы шапку — жарко! — со знанием дела пояснил Федька. — Потом мор случился, почи
Антип ухмыльнулся:
— А я слыхал, ушкуйники новагородския его пограбили да сожгли, не так?
— Не, город они не жгли, — помотал головой подросток. — Игнат, хо
— Слышь, как там тебя? Федька? — сплюнув, с ленцой повернул голо
Подросток вновь помотал головой:
— Не, господине, нету. Да я тут и был-то всего пару раз — овес хозяй
Егор скривился:
— Тьфу ты, господи! Овес!
— Погодь! — резко оборвал Иван Борисович. — Как я вижу — у тебя, Егорий, в Белеозере тож никого нет, так?
— Так, — кивнув, Вожников пожал плечами. — Я ж говорил уже.
— И это — нехорошо есть, — задумчиво погладив бороду, промолвил старший братец. Глубоко посаженные, непонятного цвета глаза его сверка
недоверием вовсе не к проводникам, а к общей сложившейся сейчас ситу
— Да, братушко, наобум, сразу, идти — волку в пасть! — поддержал брата Данило Борисович. — Чай, Белеозеро-то с полсорока зим под Васи
Иван Тугой Лук хмыкнул:
— Ха! С полсорока? Да зим три дюжины. Потому и пастись должно.
— Думаешь, брате, уже и тут гонцы московитские? Ловят нас, ждут?
— Не думаю, — старший братец мотнул головой, словно отгоняя какое- то видение. — Не успели еще, не могли успеть.
— А погоня?
— И те — вряд ли. Хоть и умен Афонька Конь-воевода, а все ж покуда сообразит, где нас искать — так и дороги растают. Так и будут людишки его до лета сидеть, ждать — а куда им деться-то?
— А вдруг да успеют?
— Успели б — так и мы б их заметили. Где-нито позади костерок, ды
— Как кошка с собакой!
— Вот-то именно.
Иван Борисович оглянулся:
— А ты что скажешь, Антип?
Чугреев почесал черную цыганистую свою бороду, потеребил блеснув
— Были у меня тут знакомцы. Да-авно.
— Дак что ж ты молчишь-то?!
— Не уверен, что они в Белеозере, — мотнул головой Антип. — Време
Недоверчиво скривив губы, Данило Борисович махнул рукой:
— Нет уж! Мы с тобою пойдем. Разом!
— Ну — разом так разом. Только это, не в сам город надо — на посад, есть там одна корчемка. Кем вот только сказаться-то?
— Скажите — туристы, — с усмешкой посоветовал Вожников.
Иван Борисович отмахнулся:
— Вечно ты, Егор, непонятные слова говоришь.
— Тогда — охотники, рыбаки. или это — этнографическая экспедиция.
— Чего-чего?
— Ну, типа — нефть ищем. Ха!
— Как говорили, так и скажем, — быстро произнес Чугреев. — Купцы мы, только не сами гости торговые, а помощники — выехали, мол, в важ- ские земли — соль договориться купить, а, как договоримся — потом уж и вывезем, на стругах сперва, потом — обозом.
— Да-а, — подумав, согласился Данило. — Так и надо сказать. Хитер ты! А что корчмарь?
— Старый знакомец, если жив еще, — Антип кашлянул и перевел взгляд на Егора. — Человек верный, но все ж пастись надобно, языком-то зря не молоть.
— А что ты на меня-то смотришь? — обиженно встрепенулся Вожни- ков. — Нашел самого болтливого, ага.
— Не только про тебя говорю, — ничуть не смущаясь, Чугреев кивнул на Федьку. — Про него тоже. Начнут расспрашивать — кто да зачем? — вот так, как придумали — и говорите. А вообще лучше с корчемными ярыжка
Егор неожиданно рассмеялся:
— Дались тебе наши языки, конспиратор хренов. Ну, что, идем, наконец?
— Вот теперь — идем.
Егор все же радовался — ну, ведь пришли, наконец, пришли. Хоть куда-то вышли. Почитай, целый месяц по лесам шатались, и это зимой-то! Ну да, да, зимой, март — по здешнему месяц еще студеный, снежный, а вот наступив
Потом — ледоход, с бурным, высвободившимся из оков течением, со страшным треском сталкивающихся льдин, с мелким ледовым месивом — шугой, и — еще через неделю — чистая, бурная вода. для плавания еще мало пригодная: слишком уж велика скорость, опасно. Егор когда-то на байдарках сплавлялся, и что такое весенний паводок, знал.
Егор на ходу улыбался — все его почему-то радовало сейчас, и блек
— Лыжи, это, снимайте, — останавливаясь, оглянулся идущий впереди Антип. — Во-он тот двор, крайний.
Погруженный в свои мысли Егор и не заметил, как пришли. А, посмо
Молодой человек усмехнулся:
— А не очень-то жалуют здесь чужих.
— Чужих нигде не жалуют, — обернулся Чугреев... коего тут же подо
О чем-то пошептались.
Антип хмуро кивнул и, подойдя к Егору, тихо сказал:
— Федька у нас — лишний. Борисычи сказали.
— Понимаю — «скрипач не нужен»! — произнес Вожников фразу из старого фильма. — Не нужен так не нужен — пусть себе идет парень по сво
— Не-е, — оглянувшись на подростка, Чугреев нехорошо прищурился и понизил голос: — Ты не понял, Егор. Отпускать его никак нельзя — вдруг да про нас ляпнет? Сейчас мы его вдвоем. во-он в том овражке. Да быстро управимся, снежком потом присыплем и.
Егор дернулся, вдруг осознав, что напарник его говорит совершенно серьезно, без всякого намека на шутку — пусть даже плоскую и грубую. Действительно — предлагает парня убить. Вот так, просто. Ну, беспредел! И, главное — на людях. ну, почти на людях. Впрочем, Вожников и в самом глухом лесу на такое дело ни за что бы не подписался, что он, киллер, что ли? Да и киллеры-то за большие бабки душегубничают, а тут. просто так человека валить? Пусть и пятнадцатый век, а как-то не очень.
А Чугреев уже подзывал Федьку — кричал что-то, по-доброму щурясь от бьющего в глаза солнышка, вот еще немного и. Упыри-Борисычи стоя
— Пойдем-ка к овражку, Феденька. Поможешь лыжи прикопать.
— Ага. Сейчас!
Больше не думая, Егор ухватил Чугреева за рукав:
— А ну-ка, постой! Может, по-другому решим с парнем? Чего он кому расскажет-то? Сирота. Беспризорник.
— Дак и я Борисычам говорил, — неожиданно согласился Антип. — Чего зря убивать? Я б парня в ватажку взял. мы б с тобой взяли, а?
Вожников нервно расхохотался:
— Да взяли бы, чего там!
— Во! — не на шутку обрадованный собеседник от души хлопнул Его
— Так чем тогда...
— А Борисычи?
— Сейчас я с этими упырями поговорю! Уж как сумею.
Молодой человек ухмыльнулся, в деталях представив, как обмякнет, уйдет в нокаут от прямого в челюсть грузный Иван Борисович и — тут же, через секунду-другую — его «молодший» братец. А чего боксеру-то? Глав
— Иван Борисыч, Данило.
Братья разом оглянулись:
— Что у вас там? Не заладилось?
— Да так.
Еще десяток шагов — много. Борисычи — те еще волки, почувствуют что не так — сорвут луки. А стреляют они — Егор давно убедился — метко.
— Решили вот Федьку не трогать.
Пять шагов. три. Изумленные глаза «упырей».
— Решили к себе в бан. в ватажку взять. Пригодится!
А вот теперь — пора! А ну-ка.
— В ватажку? — братья переглянулись. — А чего ж Антипка нам про то не сказал? Побоялся перечить, что ли?
— Верно, так.
Иван Борисович неожиданно хохотнул:
— Ну и дурень! Ватажка — дело хорошее, тем более — пока еще лед на реках сойдет да пути-дорожки просохнут. Месяц пройдет — точно.
— Не, брате — лучше не рисковать! — возразил Данило. — Сам же ска
— Пастись — то так. Одначе с ватажкой Антип неплохо придумал. Ежели вдруг да московиты.
— Да где он людей-то для ватаги сыщет!
— А это уж его дело, — Иван Борисович дернул бородой и упрямо на
— Да как же так, брате? — все не унимался Данило.
А не стукнуть ли ему в печень?
— Они ж, с ватажкой-то, вдруг да похощут выдати нас?!
— Если дурни — так и могло б быть, — невозмутимо улыбнулся стар
— И куда?
— Так к нам же, Данило! В княжество. в наше княжество, так!
— Сперва на него ярлык получить надобно! А вдруг да...
— Получим! И Васильку Московскому нос утрем. А не утрем — так сами, как думали, подладимся в Хлынов, к ватагам. и этих с собою возь
Во, вышла беседа! Егор покривился, разминая пальцы. Разборки-непо
И все равно — от них, от того же Антипа отставать не надо. Сгинешь уж точно. Потому как средние века — один пропадешь.
Пройдя вдоль частокола по узенькой, вытоптанной в просевшем снегу тропке с желто-оранжевыми потеками мочи — видать, страждущие оправ
— Кого там несет?
— Гости торговые! — прокричал Чугреев. — Со слугами, без обозу!
— Много вас?
— Да пятеро.
За воротами завозились, заскрипел засов.
— Две денги за ночь, — снова раздался голос.
Антип тут же возмутился:
— Ого! А не дороговато будет?
— Так ведь не с каждого — со всех.
— Ну, со всех — еще куда ни шло.
Левая створка ворот наконец-то отворилась, и взору беглецов пред
— Ну, здоров, Ахмет, — пройдя во двор, осклабился Чугреев. — Не уз
— Узнал, узнал, — татарин прищурил свои и без того узкие глаза, так, что Егор даже засомневался — а видит ли он сейчас вообще хоть что-нибудь.
Впрочем, нет — видел:
— Здрав будь и ты, Антип, и вы, торговые гости.
— Ну, вот, — Антип обернулся с самой светской улыбкой. — Прошу любить и жаловать — Олександр, хозяин постоялого двора, крещеный та
— Ты ж сказал — Ахмет!
— Так и я и говорю — крещеный. Олександр — то он в крещении, но все зовут — Ахмет Татарин.
Иван Борисович с ухмылкой взглянул на кабатчика:
— А нам-то как тебя называть, человеце? Ахмет или Олександр?
— А хоть горшком назовите, токмо в печь не сажайте!
Прикрикнув на живо утихомирившегося цепного пса, Ахмет-Олек
Егор вовремя пригнулся, едва не ударившись лбом о низкую притоло
— Вы от поснидайте сперва, а язм распоряжуся с банькой. Помоетесь?
— Охотно!
Радостно потерев руки, Иван Борисович уселся за стол и, дождавшись, пока рядом расположился братец, милостиво кивнул остальным:
— Инда присаживайтесь по-простому, рядком. Ты, Егорий — ближе к нам, а ты, Антипко, в уголок, во-он на ту лавку.
— А Федя? — возмутился Егор.
Все трое посмотрели на него с большим удивлением:
— Федька на кухне поест, как слуге и положено.
Ах, ну да, ну да... Слуга... Ох, надоели. Свалить что ли от всех вас в го
— Гости-то — вы? — взглянув на Борисовичей, с поклоном осведомил
— То Егорий. Воины, стража наша.
— Ага, понятно, — хозяин «отеля» что-то быстро прикинул в уме. — Народу у меня много — все пути летнего ждут, с распутицы позастряли. Инда место найду, вам, гости торговые — в овине. Не побрезгуете?
— В овине так в овине, и хуже иногда приходилось.
— Ну, вот и славненько. Я слугу пошлю — он там печку протопит, теп
— Да не против, — ухмыльнулся Егор. — Пусть с нами ночует, что ж.
— Договорились!
Громко хлопнув в ладоши, хозяин «отеля» подозвал обслуживающий персонал, столь же колоритный, как и он сам: двух парней лет двадцати в посконных рубахах и постолах.
— Митька, Середко, живо гостям еду! Да девкам скажите — пущай дров наколют да воды натаскают в баню. Ну, вот, — Ахмет широко улыб
Поели примерно так же, как и у своеземца Голубеева Игната, на этот раз, правда, за все заплатив — Борисовичи расщедрились, так что ж! Те же каши, кисели, из разной рыбы ушица — налимья, стерляжья и совсем де
Во время обеда Егор не притронулся к медовухе, крепче кваса ничего не испил, а затем отправился в город. Так, посмотреть... Интересно все же, не каждый же раз вот так. в пятнадцатом веке!
Уже было, наверное, часа четыре пополудни, или даже пять, когда Вож- ников, выйдя за ворота корчмы — кстати, почему-то широко раскрытые — зашагал вдоль заборов к видневшейся неподалеку деревянной церкви, на маковке которой золотился крупный, похоже, что тоже деревянный, крест, сильно напоминавший могильный.
За заборами лаяли псы. Повернув за угол, тропинка протиснулась меж высоких глухих оград, юркнула в темный, сильно пахнущий наво
— Эй, парни! Мне как в центр выйти?
Заслышав Егора, беспризорники сгинули вмиг, как и не было, скорее всего — скрылись в узкой, между глухими бревенчатыми стенами, щели, куда, подумав, решительно направился и Вожников, завидев сверкающий впереди, над избами, крест. Едва протиснувшись, молодой человек оказал
Тьфу! Молодой человек раздраженно сплюнул под ноги — опять эти заборы! Покосившиеся избенки, оборванцы всюду, а вот, нещадно колотя
плетками не успевший вовремя убраться с дороги народец, промчались верхом на конях дюжие молодцы в прошитых ватных кафтанах-доспе
— А ну, разойдись, тли! Пошевеливайся! Батюшка-боярин едет!
Ну, как же, как же — боярин! Кому же еще-то? Проехал важно на белом коне, в длинном кафтане из синего аксамита с шелковым поясом, на но
Задумавшись, Егор огляделся по сторонам... и едва не получил по лицу плетью.
— Пр-р-рочь с дороги!
Хорошо хоть успел увернуться, все ж бывший боксер, реакция не по
— Ты че, утырок, творишь?
Зря кричал Вожников, поздно — всадники уже успели уехать, а на
— А вот — веники, веники, дубовые, березовые, можжевеловые!
— Рыба! Рыбка-белорыбица, с утра словлена — налетай!
— Сби-и-ите-нь, сби-и-итень! Сладок, заборист, горяч!
— Пироги, пироги, только что из печи — прямо в рот мечи! За мортку всего, есть и за полпула!
Мортка, пуло. Вожников усмехнулся: надо же, это все медные монет
Кто-то дернул за рукав:
— Господине, купи веничек! Можжевеловый, отдам за полпирога. В баньку пойдешь, меня добрым вспомянешь.
Ишь ты — «вспомянешь». Егор невольно отстранился — ну и тип: мос
— Рыбка, рыбка-белорыбица, прям из реки... Мефодий! Соседушка! Купи рыбку.
— Нет у тя стыда, Миколай. Снулая твоя рыбешка-то!
— У кого снулая? У меня?! Да сам ты снулый, старый пень.
— Я старый пень? Н-на!!!
Размахнувшись, какой-то седенький, как раз проходивший мимо Егора дед в армяке и треухе, ничтоже сумняшеся заехал торговцу рыбой в ухо! Да так удачно попал — хоть удар, конечно, не боксерский, — что незадачливый рыбник так и сел задом в снег, в потемневший и подтаявший уже сугробец. Сел, но тут же вскочил и тут же отоварил шустрого деда. Треух полетел в одну сторону, дедок — в другую. Вожников хотел уж вмешаться, да не успел — кто-то заголосил рядом:
— Манефу! Манефу-колдунью везут, счас казнить будут!
— Манефу везут! — заволновались кругом, закричали радостно. — Колдунью топить будут!
— А, может, голову отрубят? Или — на кол?
— Скажешь тоже, Мефодий — на кол. Так и колов не напасешься, не- ет! Я ж говорю — в прорубь.
— Не, Миколай, все ж я мыслю — на кол.
Только что разобравшиеся соседи — рыбник и седенький дед — по
Все вокруг вдруг пришли в движение, возбужденно заголосили, побро
— Прошло летось она посевы все потравила, Манефа-то! Говорят, мстила кому-то.
— А помните, православные, почитай всю осень дождило? Тоже ее, колдуньи, работа! Сама призналась.
— Теперь казнят.
— Поделом ей!
— Вон, вон, люди — везут!
В полном соответствии с законами, выведенными когда-то знамени
— Ма-не-фа! Ма-не-фа! — речитативом врезалось в мозг.
— Каз-нить! Каз-нить! Каз-нить!
— Выдать головою колдунью!
Захватив Вожникова, словно магнит хватает железный обломок, толпа повлекла, потащила Егора за собой, делая своей частью неудержи
— Ма-не-фа! Ма-не-фа!
— Казнити волхвицу, казнити!
— В прорубь ее!
Лишь бы ребра не сломали, лихорадочно думал Егор. Вот ведь попал- то! Угодил, как кур во щи... или — в ощип — как правильно? Наверное, и так, и этак можно.
— Везут! — закричали откуда-то сверху. — Везут! На санях, в клетке. Сейчас на крутояре казнить будут.
Толпа уже выхлестнула из города, едва не прихватив с собою поло
— Народ Белезерскыя! — привстав в седле, неожиданно громко возо
— Признала! — эхом откликнулась-повторила толпа.
— И княжьим судом, людьми именитыми, боярами и детьми боярски
— Так ей и надо, колдунье!
— Будет знать, как град на посевы нагонять!
— Смерть волхвице, смерть!
Краснокафтанный махнул рукой какому-то дюжему мужику в сермяж
«А могли б и красные рубахи надеть, — как-то отстраненно подумал Егор. — Солидней бы все смотрелось, красочней».
А колдунья-то красива, ничего не скажешь! Достаточно молодая, даже юная, сидит себе преспокойно в санях в деревянной клетке. Кого
ж напоминает-то? Какую-то известную молодую актрису... Ведь знакомое, знакомое же лицо. Татьяна Арнтгольц? Гусева? Бли-ин, не вспомнить.
Кто-то опять выкрикнул:
— Смерть волхвице! Смерть!
— Смерть! — радостно подхватили рядом.
— Погодьте, сначала ее кнутом побьют, а уж опосля — в прорубь.
— И правильно — пущай помучается.
Помощники палача молча вывели «волхвицу» из клетки, тут же к этой же самой клетке и привязали, умело спустив со спины платье. Ух, как смачно ударил кнутом палач! С оттяжкой, с посвистом, оставив на белой девичьей спине длинную кровавую полосу. Несчастная колдунья дерну
Бирюч махнул рукой:
— Хватит! Еще сдохнет раньше времени. Похлестал малость — пора уж и в прорубь.
Кивнув, палач бережно отдал окровавленный кнут помощнику, другой в это время отвязывал руки колдуньи от клетки, да замялся, видать, узлы- то затянули намертво, так, что и не развязать.
Выхватив из-за пояса нож, палач оттолкнул незадачливого своего по
Избитая колдунья исчезла было под водой. но вскоре вынырнула, за
— Не принимает ее водица-матушка! — громко объявил бирюч. — Что делать, православные, будем? Топить далее, або главу рубити?
— Главу! Главу!
— Воля ваша.
Глашатай что-то приказал палачу, вмиг взявшего в руку устрашающего вида саблю. Сверкнул на солнце клинок.
Ввухх!!!
Брызнула фонтаном кровь, и отрубленная голова волхвицы кочаном покатилась по льду под крики забившейся в восторге толпы!
Господи. Егора вдруг пронзил запоздалый ужас — куда ж он пришел- то! Погулял, блин.
С громким хохотом палач поднял за волосы окровавленную голову волхвицы, показал — о, как взревела толпа! — всем и. кинул, швырнул в самую гущу. Этакий пляжный волейбол!
— Не берите! Не берите голову, православные! — предупредил кто-то, стоявший позади Вожникова. — Этак они других колдунов ищут. Дотро
Глава 6
ВОЛШБИЦА
Возбужденная казнью колдуньи толпа долго не расходилась. Как ус
— Пошли-ка, Мефодий, прочь. Видать, ничо тут боле не дождемси!
— Пошли-и-и.
— А кат-то наш, Еремка — хваткой! Ишь как головенку срубил — Ма- нефка и пикнуть не успела!
— А в проруби-то не утопла, ага!
— Так это он неправильно топил! Неумело.
— Ага, неумело. Скажешь тоже! А Манефа потому и не утопла, что она ведьма — это уж каждому ясно.
Говоривший — кудлатый мужик в волчьем, мехом наружу, полушубке размашисто перекрестился на церковную маковку:
— Ох ти, Господи еси!
Тут толпу прорезал крик:
— Православныя-а-а! Грабють!
— Кого грабють-то? Где?
— Да рыбный ряд перевернули, рыбу всю унесли.
— Ой, невелика потеря. То, верно, отроци.
— Може, и так. Все равно — имать их надоть, да отдать кату!
Все эти голоса, крики, волнения пролетали сейчас мимо Егора, он не воспринимал их вообще никак, погрузившись в нахлынувшие вдруг мысли. Вот — прошлое, оно ведь ворвалось к нему не внезапно, а как бы постепенно, складываясь в мозгу в этакую мозаику — беглецы, оружие, усадьба... вот город теперь. И — мертвая голова! Только что — на его глазах! — казненная жен
Господи! Вожников перекрестился на церковь. О чем он думает-то? Что за мысли лезут? Да, как же так, как же?
Он шел сейчас, не разбирая пути, шагал, куда глядели глаза, куда несли ноги. Мысли путались, голова гудела, и шея вдруг заболела так, будто это не колдунье, а ему, Егору Вожникову, голову отрубили. Наверное, это все же был запоздалый шок, подстегнутый кровавой казнью.
Какие-то пацаны — «отроци» — с хохотом пронеслись мимо. Выглянув из-за угла, визгливо тявкнула дворняга, наверное, бродячая. С деревянной колокольни неожиданно грянул звон: бумм-бо-оммм... гулкий, как басовая струна.
— Дядько, дай пуло! — набежавшие стайкой отроки окружили ни
— Долго лапти плел, дядько?
— Дай полпирога, борода многогрешная!
— Ах вы, поганцы-нехристи!
Выругавшись, крестьянин проворно распустил веревку-пояс, перехва
Вожников особо-то на них внимания не обращал, шел себе и шел, черт- те куда... пока один из отроков, незаметно подобравшись сзади, не сорвал с него шапку.
— Ах ты ж, гаденыш! — пришел в себя Егор. — А ну, стой!
Ага, будет он стоять, как же! Уже и след простыл. Нет! Не простыл, вон он, малолетний ворюга, завернул, гад, за забор, за угол.
Не думая, молодой человек бросился за подростком — не очень-то бы
— Купи, господине, веник.
Сказал — и осклабился. В левой руке веник держит, правой — поигры
Вожников быстро собрался, окончательно обретая реальность, и мыс
Егор бросил настороженный взгляд назад — ну да, так и есть, вон он, маячит — молодой, мордастый. Ла-адно..
Пряча недобрую ухмылку, Вожников картинно расставил в сторону руки:
— Берите все, жизнь только не трогайте.
— Верно мыслишь! — довольно кивнул кривоносый. — Давай полушу
Пожав плечами, Егор проворно скинул полушубок, подошел ближе, протянул, и:
— Носи, мил, человек, на здоровье!
...и — прямым в переносицу!
Хороший такой джеб! Бухх!!!
Оглоед обмяк тут же — вот буквально только что высилась гора мышц, и вдруг — сразу! — вышел мешок с дерьмом. Не дернулся, не покатился кубарем в черный сугроб, просто выключился и тяжело осел наземь.
Туда и дорожка! Но оставался еще и второй. Ага, вот он — с ножичком. Егор быстро подхватил упавший к забору кистень, завертел, идя на морда
И получил апперкот в челюсть! Славный удар, славный — чистый, дей
Стукнувшись затылком об забор, толстомордый медленно сполз вниз по доскам.
— Ловко ты их, господине Егорий!
Вожников поднял голову, увидев в конце проулка тощую фигуру Федьки. Удивился:
— Ты как здесь?
— Тоже в город подался, — меланхолично пожал плечами отрок. — Хо
— Ишь ты.
— Господине, пасись!!!
Выкрикнув, Федька бросился на Егора, толкнул в грудь. оба упали, просвистел над головами с силой пушенный нож, воткнулся в забор, за
— Смотри-ка, в себя пришел! — вскочив на ноги, Егор с неприязнью глянул на крючконосого детину.
Тот уже встал, кривился, но, увидав, как Вожников поднимает упавший в черный подзаборный снег кистень, счел за лучшее спешно ретироваться. Сбежал, гад, бросился прочь со всех ног, и это после нокаута!
— Однако силен, братец, силен, — с каким-то уважением вымолвил мо
— Да уполз давно, — подсказал Федька. — Если хошь, так мы его бы
— Черт с ним, — Егор махнул рукой и подмигнул отроку. — Спасибо, Федор, вижу, ты парень глазастый.
Парнишка смущенно моргнул:
— Так не будем за лиходеем гнаться?
— Не будем. На что он нам? Мы, Федя, лучше сейчас в церковь пой
В тот самый храм и зашли, что располагался поблизости — деревян
А потому стоял, да, периодически крестясь, молился, уж как умел:
— Господи, дай мне силы все воспринять, выстоять и, самое главное, дай надежду вернуться. Туда, к прежней своей жизни, ибо быть здесь я во
Строго смотрел Иисус. Поигрывал копьем Георгий Победоносец. Ни
— Господи и вы, все святые — помогите же. помогите. хотя бы для начала — все здесь понять и принять.
Оба, Егор и Федька, пробыли в церкви где-то с полчаса или чуть боль
— Еще бы свечки поставить, — тихо промолвил Вожников. — Да жаль, денег нет.
— Денег-то, господине Егорий, на них и не нужно. Пула или полпирога хватит, вона, — Федька подкинул невесть откуда взявшуюся на ладони мо
Поставив свечки, кому — за упокой, кому — за здравие, помолились еще немного, вышли и, повернувшись на паперти, перекрестились, отвесив глубокий поклон.
— Ну, что — теперь в корчму, господине? Или у тебя какие другие дела есть?
Егор грустно улыбнулся:
— Нету никаких таких дел, Федя. Пошли покуда в корчму, а там. там видно будет.
Солнце клонилось уже к закату, цепляясь на холмах за черные верши
— Ворота закрывают в детинце, — услыхав донесшийся откуда-то мерзкий достаточно громкий скрип, прокомментировал Федька. — В кор
— Думаю, что да, — Вожников рассеянно повел плечом. — Неужто Бо
— А Борисычи — они завсегда с нами будут? — отрок тут же задумался и уточнил: — То есть мы с ними.
— Не знаю, — честно признался Егор. — Думаю, нет, уйдут, куда им надо. Да мы уж как-нибудь и без них проживем, верно?
— Верно! Ватажку с Антипом соберем — чего не жить-то? Главное, чтоб людей поболе.
Федька радостно засмеялся, в светлых глазах его заиграли багряные остатки солнца.
Ишь ты, ватага! Вожников снова задумался, не обращая внимания на промокшие ноги — лужи кругом, все-таки — весна! Что и говорить — апрель, звенит капель. Даже здесь, на севере, скоро реки вскроются, прой
А тогда — куда? Ему-то, Егору, все равно абсолютно, что здесь, в Бело- озере, что в каком-нибудь другом месте. Раньше хоть было занятие — шли. А теперь что? Что делать и чего возжелать?
На постоялом дворе к вечеру оказалось людно до такой степени, что буквально не протолкнуться. В корчме за столами свободных мест не было, все скамейки да лавки забиты полностью — кто-то уплетал за обе щеки щи, кто-то лакомился пирогами, большинство же тупо хлебало медовуху, вре
Бритоголовый кабатчик Ахмет Татарин, завидев новых своих посто
— Господа гости у себя в овине ужинают, и язм вам в ригу пирогов и квас пришлю, лады? Хотя можете и тут присесть, пождите только, пока кто-нибудь не упьется.
— Не, уважаемый, ждать мы не будем, — с ходу отказался Егор. — К себе в ригу пойдем, Антип-то, товарищ наш, там, верно?
— На посад ушел, еще не возвращался. Вы его там не встречали?
— Нет.
Отрицательно мотнув головой, Вожников вышел во двор и, обходя ку
— И овин у Ахмета, и рига, — на ходу покачал головой Егор. — А не все одно? Лучше б два овина выстроил, так?
— Не, Егорий, не так, — входя вслед за Вожниковым в ригу, охотно поддержал беседу Федька. — Тут — как какое лето. Когда в овине лучше хлебы сушить, а когда и в риге — в риге-то попрохладнее, да и ветер. Это на
зиму, вона, хозяин щели заткнул, да печь истоплена... и все равно — не так уж и жарко.
Жарко точно не было, но и не так, чтобы холодно, вполне хорошо, нор
— Правду татарин рек — нету еще Антипа-то, — присев на длинный дощатый ларь, застланный волчьей шкурой, Федька устало вытянул ноги и скинул армяк. — А тут хорошо, спокойно. Вон и свечечка сальная — поди, хозяин велел принести. Я зажгу, а то темно тут.
— Давай, — махнул рукой Вожников, присаживаясь на точно такой же ларь. — Углей вон, в печи посмотри... Ох, тут и запах — не угореть бы!
— Не угорим, щелей много.
Затеплилась, закоптила сальная вонючая свечечка, восковую-то пожа
— Хозяин-от пирогов прислал да кваску, — проворный корчемный служка поставил на низенький, как видно, недавно принесенный в ригу стол глиняный кувшин да большое деревянное блюдо с пирогами, покло
— Ух, и поедим же! — едва служка ушел, Федька закрыл ворота и ра
— Да что ждать-то? Кушай! А Антипу мы пирогов оставим.
Отрок довольно заработал челюстями:
— Вкусны пироги-то! С вязигой.
Вожников лениво хлебнул кваску, что-то вовсе не чувствуя аппетита. Еще бы — такое-то моральное потрясение! Пятнадцатый век. всерьез, по
Егор неожиданно улыбнулся: пришедшая мысль показалась ему весь
как минимум, а то и две-три... месяц. Тут еще и самому б не спалиться, не то мигом донесут местному князю, а тот пошлет людей — «имать». Всяко может быть, как бы самому головы не лишиться за подобные поиски. Тут надо не торопясь, осторожно.
Кто-то вновь распахнул двери — Антип. Громыхнул сапогами; завидев пироги да кувшин — ухмыльнулся:
— Вот хорошо — пирогов-то.
— Присаживайся, Антип, к столу, кваску хлебни.
— И хлебну, — пригладив бороду, кивнул Чугреев. — Запыхался что- то. Правда, верных людей еще не нашел, но — на них вышел. Не сегодня- завтра — сыщу. Эх, будет у нас скоро ватага! Ничо, парни, прокормимся, серебришка себе добудем и славы — уж это — кому что.
— Дядько Антип, — осторожно начал Федька. — А и то, и другое — можно? Ну, и серебришка, и славы.
Антип гулко захохотал:
— Слава-то тебе зачем, отроче? Подрасти сперва, а сейчас смекай — слава-то, она не одному, она всей ватажке нужна, чтоб знали про нее, чтоб боялись. Ты, Егор, зря зубы скалишь — без ватаги нам сейчас никак, на что жить-то? Борисычи сказали, что просто так кормить нас не намерены. Ну, окромя того, что они тебе за проводника должны — то заплатят. Не
— Что же, выходит, зря я в проводники вызвался, целый месяц убил?
— Не-е, Егорий, не зря-а, — растягивая слова, Чугреев смешно вытя
— Дядько Антип, я ведь тоже с вами — в ватагу? — напомнил о себе Федька. — Сбегать куда, чего где разузнать — я тут, мигом. Ну и — в схват
— В схва-атке! — скривившись, передразнил Антип. — Ты хоть оружный-то бой знаешь ли? Саблей рубишь? Палицей, шестопером бьешь? Или кистенем?
Подросток пристыженно опустил голову:
— Не-а.
— Вот то-то, что — не-а. Учить тебя надо. Готов учиться-то?
— Готов, дядько!
— Готов он. — Хмыкнув, Чугреев с хитрецой взглянул на Егора: — Оружному-то бою покуда учиться и не на чем, а вот кулачному. есть тут у нас дока. А, Егорий? Ты как?
— Боксу, что ли, вас обучить? — с удивлением уточнил Вожников. — Так для этого времени много нужно. И тренировки — каждый день до седь
мого пота. Да и староваты вы уже оба — даже Федор... тебе, Федь, сколько лет-то?
— Пятнадцатый.
— Ну, вот — я так и думал.
Чугреев нахмурился:
— Так что ж — не научишь?
— Да куда ж я от вас денусь?! Уж чему-нибудь научу, хотя б удар по
— Мешок найдем, а вот рукавицы перстатые.
— Сойдут и обычные рукавицы, только на меху, зимние.
— Сыщем.
Доев пироги, улеглись спать — Антип с Федькой — вдвоем на одном ларе, Егор, как более габаритный — на другом, отдельно. Спали не разде
Антип безбожно храпел, Федька во сне вскрикивал, метался. Что из этой симфонии разбудило посреди ночи Вожникова, храп или крик, опре
Тем не менее Егору не спалось, он полночи ворочался, временами впа
Тысяча четыреста девятый год. ладно, чего уж теперь без толку повторять-то? С колдуньей, со снадобьем, прорубью — мысль хоро
Не-ет уж, ватага — банда, если попросту — это уж совсем вариант нику
Ла-адно, пока еще Антип ватажку свою соберет, отыщет подходящих типов, пока объект для нападения выберет, наверняка какого-нибудь неза
верится. Впрочем, верить — не верить, тут уж — что есть. О другом думать надо — как побыстрей отыскать колдунью.
С утра Антип, зачем-то прихватив с собой Федьку, вновь отправился в посад на поиски старых своих знакомых — ватажников. Борисовичи, столкнувшись в корчме с Вожниковым, пригласили его к себе в овин, где было намного теплее, чем в риге. Там, в овине, и рассчитались, опла
— Так ты сходи на торжище, купи. Две денги всего-то.
И правда, совет Данилы Борисовича был вполне здравым — почему б не купить-то? Сходить в посад, голову проветрить, да заодно как-нибудь по-хитрому разузнать там о любой, проживающей в доступной местности, ведьме.
Денежки, завернув в найденную тряпицу, молодой человек спрятал за пазуху, пригладил растрепанные со сна волосы пятерней, да зашагал в по
Памятуя о местном гоп-стопе, Егор хотел было прихватить с собой в го
На этот раз день выдался пасмурный, с плотными белыми облаками и редкой просинью. Хорошо хоть дождик не лил, да ведь облака-то были, на взгляд Егора, вовсе не дождевые, высокие, даже солнышко иногда по
— Рыбка, рыбка, белорыбица!
— Квас, квасок, раскрывай роток!
— А вот сбитень, сбитень...
— Пироги, пироги, с пылу с жару, недороги.
— Купи, господине, собаку! Добрый псинище — всегда пригодится.
— Да не нужна мне собака. Кошки, калиты — где?
— А вон, в том ряду, за баклажками.
Свернув, Вожников, не обращая никакого внимания на навязчивую рекламу («Купи, господине, баклажку!» «А вот блюдо — самое лучшее!»), обогнул торговцев деревянной посудой — всякого рода мисками, баклага
— Собаку, господине, купи.
— Не нужна мне собака, сказал же, — молодой человек с подозрением покосился на крупного лохматого пса непонятной породы и покачал голо
— Зубы? — продавец пса — глуповатого вида парняга лет двадцати с круглым добродушным лицом и толстыми губами, озадаченно взъерошил затылок. — Ране Манефа... тьфу-тьфу-тьфу — тут парень перекрестился и продолжил уже почти шепотом: — Ране Манефа-волшбица всем загова
— Что, так-так и не к кому? Ты, уважаемый, помоги, а я уж в долгу не останусь, — Вожников многозначительно позвенел недавно куплен
— Ин ладно, — плотоядно взглянув на кошель «болезного», парняга махнул рукой. — Пойду, спрошу у кума, он тут рядом, рыбой торгует.
— Так, может, я сам у него спрошу?
— Что ты, что ты, никто чужому не скажет. А ты, мил человек, тут по
Прихватив с собой собаку, торговец проворно скрылся за рядками. В ожидании его возвращения Вожников, прислонясь к бревенчатой сте
— Смотри, Ванюх, не свались! — орали снизу.
— Не свалюсь. А свалюсь — так ловите.
— Нашел, мил человеце.
Вожников живо оглянулся: держа на веревке кудлатого пса, переми
— Нашел я тебе волшбицу. Токмо это.
— Понял! — Егор живо полез в кошель. — Всякий труд должен быть оплачен. Вот, держи. Надеюсь, денги хватит?
Продавец собаки ухватил денежку с такой неожиданной прытью, что молодой человек понял: слишком много дал! Целую серебряху, когда за глаза хватило бы и медного пула. Что ж, с местными ценами приходилось пока разбираться вот так, на ходу. Да. Может, еще и не пригодится с ними разбираться — вдруг да поможет колдунья, водицы заговоренной даст... вдруг?
— Пойдешь, мил человеце, на позахолмье.
— Куда-куда?
— Ах, ты ж гость, не тутошний, — парень показал рукой. — Вона, по той улице, мимо церквы, за детинец пойдешь, там увидишь избенки худые — в крайнюю постучи. Скажешь, от Миколы Рыбника, зубы заговорить. Там и сговоритеся.
— Ну, спасибо тебе за подсказку.
Благодарно кивнув, Егор отправился по указанному адресу, краем гла
Выглянувшее было солнце снова нырнуло за облако, много было об
А вот матушка-земля подкачала, снег едва только сходил, и обнажив
Словно акробат, раскинув руки, Егор прошагал по брошенным в грязь слегам — двум тоненьким сосенкам, опасно прогнувшимся под тяжестью тренированного мускулистого тела. Этак не выдержат, упадешь в грязь, сгинешь, не вылезешь — можно и с головой провалиться, что там — по ко
Ничего, прошел, справился, отыскал указанную собачником избенку, оперся о покосившийся забор из жердей, едва не свалил, прошагал чуть дальше, выбирая место, где поменьше грязи — встал, позвал громко:
— Эй, эй, соседи-и-и!
Скрипнула покосившаяся дверь убогой, вросшей почти по самую кры
— Чего орешь? Кого надо?
— Я от Миколы Рыбника. Зубы заговорить.
— Тсс! Да не ори ты так, горе! — существо — судя по голосу, это была все-таки женщина — опасливо оглядев округу, махнуло рукой. — Давай за
Изба — темная, дымная, грязная, с крытой старой прогнившей соло
— Садись вон, на лавку... хотя можешь и так постоять. Тебе зубы? Счас коренья дам. три денги!
Уже опытный — спасибо прощелыге-собачнику — Вожников покачал головой:
— Одна-ако!
— Пусть две. Ладно. Вот оно, снадобье-то.
Одетая в какую-то невообразимую сермягу хозяйка избы протянула гостю пыльную плетеную баклагу:
— Водой ключевой разведи, да по утрам-вечерам полощи зубы. Прой
— Ах да, — хлопнув себя по лбу, молодой человек вытащил из кошеля- «кошки» монеты. — Бери, вот. — Пошутил: — Надеюсь, не из жаб болотных настойка?
— Не из жаб, — усмехнулась волшбица. — Пустырник там, чабрец да еще кой-какие травки.
— Вот и славно, — Егор с благодарностью принял баклагу и, чуть по
— Врет все Микола! — неожиданно отпрянула хозяйка. — Заговоры- наговоры — это не ко мне! А ты иди, куда шел — мимо.
— Да ладно — иди, — Вожников и не собирался никуда уходить, не до
Сказал, и ту же ударил ладонью по кошелю — позвенел денгами.
Волшбица задумалась:
— Дюжину? А не врешь?
— Прямо сейчас и отдам. Вот!
— Добро, — хозяйка, наконец, решилась, как видно, алчность все же пересилила осторожность. — Полдюжины мне давай — не сейчас, вечером, а полдюжины — той, к кому приведу. Она сейчас и медному пулу рада. Толь
— Хм, ладно, приду один. А воду-то она заговорит? Умеет?
— Да умеет, — ухмыльнулась женщина. — Ты про Манефу-волхвицу слыхал?
— Слыхал.
— Так то — сестрица ее молодшая. Зовут — Серафима.
Вернувшись на постоялый двор Ахмета Татарина, Егор просидел там примерно часов до пяти-шести вечера, после чего, сказав Борисычам, чтоб не искали, покинул ригу. Начинало смеркаться, и росшие неподалеку, над овражком, ивы таинственно мерцали набухшими серебристыми почками. Было довольно тепло, хотя промозгло, пахло свежим навозом, и ветер вес
Показалось, кто-то окликнул сзади. Нет, не нужно оглядываться, во
Угрюмая волшбица-посредница уже поджидала Егора у изгороди, сгорбленная, с морщинистым усталым лицом, все в той же сермяге, поверх которой набросила овчину.
— Ага, пришел.
— Пришел, — кивнул Егор. — Один, как и договаривались.
— Знаю, что один. Ведаю.
Ведает она. Однако!
В небе уже загорались, играли звезды. Рогатый месяц закачался над деревянными башнями детинца, где-то ударил колокол, неподалеку, за из
— Надо было и нам факел взять, — запоздало молвил Егор. — Скоро совсем темно станет — как идти-то?
— Так пришли уже, — провожатая хмыкнула и показала в темноту ру
— Нет, — честно признался молодой человек. — Так, какие-то контуры.
— Непонятно говоришь. Ты не наш, не из наших мест. Гость.
— Вот уж точно, что гость. И очень надеюсь, что временный.
Они остановились возле высокого забора, отбрасывавшего в свете луны мерцающую зыбкую тень. Загремев цепью, глухо тявкнул пес.
— Тихо, тихо, Агнец, свои, — негромко вымолвила волшбица.
Услыхав знакомый голос, пес успокоился, и слышно стало, как кто-то подошел к самым воротам:
— Кто?
— Здрав будь, Хярг.
— И ты, Сармина.
Ворота окрылись, впуская гостей. Дальше, во дворе, разговор пошел на каком-то особом наречии, как, прислушавшись, догадался Вожников — на финно-угорском. Вепсы! Точнее говоря — весь, древний народ, когда-то, во времена Древней Руси — сильное и уважаемое всеми племя... Кстати, Белоозеро — это же их город, племенная столица веси! Был когда-то та
— Входи, гость, — переговорив с Сарминой, Хярг — низенький, широ
— Серафима ждет тебя. И примет. Иди же.
Вежливо кивнув, молодой человек подошел к бане и, остановившись, осторожно стукнул в дверь.
— Войди, — послышался женский голос.
Егор вошел, низко склонившись, чтобы не удариться лбом.
— Вот сюда, сюда, к лавке.
Вожников, наконец, выпрямился, увидев в тусклом свете лучины вы
— Я — Серафима.
— А я.
— Я знаю — Егор. Положи деньги на лавку, туда.
Молодой человек поспешно выполнил указанное, и волшбица вырази
— Сними полушубок, здесь тепло. Кинь на лавку. так. Рубаху тоже сними.
— Но. — несколько замялся Егор. — Я бы хотел.
— Я знаю, чего ты хочешь, — тонкие губы ведуньи тронула легкая улыбка. — Чувствую. Подойди ближе, встань на колени. так. теперь
наклони голову. А вот теперь — пей! Не бойся, это просто квас, правда, сильно хмельной, ядреный. Пей, пей!
Молодой человек послушно исполнил все, почувствовав прикоснове
— Конди, Хяндикан, Хирб! Конди! Хяндикан! Хирб!
«Конди — по-вепски — медведь», — вдруг всплыла мысль, а дальше. дальше Вожников словно погрузился в сон, легкий, этакую полудрему — спал, но все слышал. И чувствовал, как все сильнее начинает болеть голо
— Конди! Хяндикан! Хирб!
— Медведь, Волк, Лось, — открыв глаза, машинально прошептал моло
Он лежал на лавке, на своем же подстеленном полушубке, рядом, у из
Приподнявшись, Егор схватил ведунью за руку:
— Эй, эй, Серафима! Ты чего? Я что — обидел тебя? Сделал что-то не так?
— Я. я — не могу. Не могу войти в твою голову, не могу помочь. — рыдая, промолвила девушка. — А так не должно быть, нет! Ведь ты не чудо
— Уж точно — не оборотень, — сочувственно усмехнулся гость. — Что, совсем-совсем ничего не выходит?
— Да есть один способ, — успокоившись, Серафима задумчиво посмо
— Как же? — быстро поцеловав волшбице руку, прошептал Егор. О, он уже догадался, к чему клонит колдунья. и был вовсе не прочь!
— Ты знаешь, о чем я.
— Да!
Не говоря больше ни слова, ведунья поднялась с лавки и без всякого жеманства сбросила с себя платье. Ее хрупкая юная фигурка со стройными бедрами и небольшой грудью поначалу показалась Вожникову чересчур ху
Ах, эти глаза — черные и бездонные, в них, кажется, сияли искры, а тело оказалось гибким и безумно горячим. Как соскучился Егор по женской ла
— Это слишком быстро, — с улыбкой призналась волшбица. — Я так ничего в тебе и не поняла.
— Эко дело! Попробуем еще раз, — погладив девушку по спине, лукаво улыбнулся гость. — Еще раз, и... еще... Ведь ты не против, верно?
Вместо ответа Серафима поцеловала Егора в губы. И молодой человек тут же отозвался на любовный позыв, притянул девчонку к себе, тиская, лаская пальцами грудь.
— Ты — чужой! — отпрянув, тихо промолвила Серафима. — Совсем- совсем чужой, из далекого далека.
— Но ты поможешь мне?
— То, что ты хотел — ты давно получил, — волшбица неожиданно улыбнулась. — Ведь так?
— Допустим, — неохотно признался Егор.
— Так чего же ты хочешь?
— Просто вернуться домой. — Вожников вздрогнул, увидев, как по
Молодой человек ухватил Серафиму за плечи, сжал, встряхнул. Вспых
— Отпусти, мне больно.
— Да-да, извини.
Егор как-то сразу обмяк, сел на лавке, глядя, как девчонка проворно натянула платье. скорее — просто длинную рубаху, а, впрочем, какая раз
— Ты станешь великим воином, — взглянув Вожникову в глаза, про
— Да не нужна мне власть! Дома-то я буду?
Из темных глаз колдуньи словно вылетели искры, ударили, взорвались у Егора в мозгу. Проклятая ведьма!
— Не-ет, — уже догадываясь, предчувствуя ответ, ошарашенно протя
— Я всегда говорю, что есть. Что я чувствую, вижу. Знаю, людям это не нравится. моя сестра потому и погибла, а я вот пришла. явилась из наших лесов.
— Пришла отомстить? — тихо уточнил Вожников.
— Да.
Молодой человек взял Серафиму за руку:
— Так ты не ответила толком! Вернусь я домой? Ну! Говори же! Вернусь?
— Нет. Никогда.
Глава 7
КУПИ ВЕНИК!
Пока Вожников терял последнюю надежду в жарких объятиях юной волшбицы, на другом конце Белоозера, ближе к детинцу, еще с вечера про
На огороженной высокой оградой усадьбе, не очень большой, но и не малой, в просторном, выстроенном на подклете доме, в топившейся по- белому горнице, расположившись на приставленных к неширокому столу скамьях, играли в шахматы двое мужчин. Один — дородный, осанистый, с густой светло-русой бородой и добрым широким лицом — был одет в длинный кафтан доброго немецкого сукна, из-под которого выглядывала красная шелковая рубаха — признак явного богатства и положения в обще
Напарник его, одетый по-домашнему просто — в холщовое полукаф
— Мат тебе, Иване Кузьмич!
Дородный бородач озадаченно поскреб в затылке:
— Ох и умен ты, Ларион, ничего не скажешь! Нет, чтоб сноровку-то мне проиграть...
— Так ты же, господин воевода, тогда первым меня презирать будешь.
Иван Кузьмич замахал руками:
— Да пошутил, пошутил, полно тебе! Еще партейку?
— Охотно. Сейчас велю слугам кваску принесть. Печь-то натопили нынче изрядно.
— Да и хорошо ж, Ларион Степаныч! — воевода довольно потер руки. — Жар костей не ломит, а тепло завсегда лучше, чем холод. Чай, не в сарацинских странах живем.
— Ты, как всегда, прав, Иване Кузьмич.
Поднявшись на ноги, Ларион подошел к двери, отворил, выглянул:
— Эй, Прошка! Квасу нам спроворь, живо. Да заедок не забудь.
Распорядившись, Ларион Степаныч подошел к стоявшему на широкой лавке ларцу, оглянулся:
— Расчеты сейчас велишь делать?
— А, давай сейчас, — зевнув, воевода махнул рукой. — Поздно уже, ско
— Попробовали б, — сквозь зубы промолвил Ларион Степаныч.
Достав из ларца несколько полотняных мешочков, он высыпал их со
— Дирхемы ордынские, денги, — со знанием дела пояснял гостеприим
— И кто ж ими платил?
— Так Острожец Михайла, гость новгородский. У них там, в Новгоро
— И монеты, и всякой поганой нехристи! — подняв вверх указатель
— То и верно. — Ларион Степаныч неожиданно нахмурился и сжал губы. — Все ж нет у меня доверия к новгородцу! Себе на уме, хитер. Вроде и любезен, а. Чую, не зря он тут объявился! Выгоду свою пасет. Эх, своих бы людишек к нему приставить, обложить бы, как волка!
— Так обложи!
— Так он тутошних на службу не берет, не подпускает. Одначе поду
— Так все ж таки заплатил Острожец, не стал кобениться?
Ларион Степаныч пожал плечами:
— Так он и не кобенился — не дурак. Хитрый! А те, кто кобенился да лишнего платить не хотел, тех уж и. В общем — управились с ними. Остальные — сразу платить.
— Как и всегда, как и всегда, — покивав, воевода неожиданно строго зыркнул на собеседника: — А жаловаться не побегут? А, Ларион? Вдруг да князь их наветам внемлет? Всякое бывает, врагов да завистников у нас много. Чай, непростые люди, язм — воевода, ты — старший дьяк.
— Не побегут, — поспешно успокоил Ларион Степаныч. — Из-подо льда-то не выберутся!
— Так ты их в прорубь, что ли?
— А куда ж? Слава Господу, есть еще верные люди, — дьяк набожно перекрестился на висевшую в красном углу икону в добротном серебря
— Дак серебришко для людишек твоих сейчас оставить? — пригладив бороду, спросил воевода.
— Сейчас, господине. Как раз ближе к ночи верный человечишко с докладом явится. Может, еще и сеструху Манефину — Серафиму, возь
— Серафиму? — удивился Иван Кузьмич. — Она что, тоже волхвица?
— Волхвица — и кудесница, и ведунья, и чаровница. Мнози грехи на ней, если схватим, сам митрополит благодарен будет.
— Иди ты — митрополит! — скептически скривился воевода. — Можно подумать, он про эту Серафиму ведает.
— Не ведает, так проведает. Как доложить, — ухмыльнувшись, стар
— Ну и подгнил! — поведя плечом, гость нервно прищурился. — И что? Князь наш, Белозерский, сам же и велел — побыстрее да подешевше ла
— А серебришко-то на Москве выпросили. А вдруг да князь ярыжку своего пришлет — посмотреть, глянуть?
Побелев лицом, воевода гневно замахал руками:
— Эй, эй, ты что такое несешь-то, Ларионе!
— Я говорю вовсе не о том, что обязательно будет, а о том, что может быть, — невозмутимо пояснил дьяк. — А нам надобно сделать, чтоб не было. Чтоб никакой опасности, чтоб спокойно все, как говорят — шито-крыто.
— Ну-ну-ну-ну! — Иван Кузьмич забарабанил по столу пальцами. — Говори ж, не тяни — что придумал?
— Серафима-волхвица частокол на гниль извела! — с усмешкой про
— Тьфу ты! Типун тебе, — воевода снова перекрестился и неожиданно хохотнул. — А с колдуньей ты, Ларион, хорошо выдумал. Про наговор-то на стены подтвердит кто?
— Есть видоки-послухи.
— А как их под кнут?
— Кату скажем — как надо бить будет. Так, поцарапает слегка... Но ведь они и серебришка получат изрядно! Есть смысл все, что надобно, под
— Опять серебришко!
— Тут, господине, никак скупиться не надобно — дело такое.
Иван Кузьмич махнул рукой:
— Ла-адно, заплатим. Сколько оставить-то?
— А вот, — дьяк взял с лавки вощеную дощечку, видать, заранее при
— Да ну-у-у, — гость скривился, словно от зубной боли. — Ты мне не показывай, ты словами скажи!
— Два полсрока и еще две с половиной денги, — тотчас выпалил Лари- он Степаныч.
— Сколько-сколько?!
— Сам же, Иване Кузьмич, просил — словами.
— А не многовато ль?
— Все подсчитано.
— Ладно, — воевода в который раз уже махнул рукою и тяжело под
— Сейчас, сладим.
Быстро отсчитав серебро, старший дьяк, как и полагается, лично про
— Доброй тебе ночи, Иване Кузьмич. Заезжай еще — то честь великая.
— Загляну, загляну, заеду, — воевода дернул поводья коня. — Н-но!
Выехал за ворота. Зачавкали по грязи копыта. Впереди и сзади побе
Проводив воеводу, Ларион Степаныч отдал распоряжения слугам, под
— Зови! — выслушав, нетерпеливо махнул рукой хозяин. — Сюда, в горницу, веди.
Слуга неслышно исчез с низким поклоном. Немного погодя послыша
— Можно, Ларионе Степаныч?
В горницу несмело заглянул мордастый парень лет двадцати, тот самый, что на пару с крючконосым лиходеем не так давно неудачно пы
Отвлекаясь от шахмат, дьяк поднял глаза:
— А, Онисим! Проходи, проходи. что-то я тебя нынче заждался.
— Не мог я, господине, ране явиться, — поклоняясь, изрек новый гость. — Все следил.
Ларион Степаныч насмешливо вскинул брови:
— И за кем же ты, осмелюсь спросить, следил? Опять за каким-нибудь ярыжкой или рыбником?
— За ним. за рыбником, — покивал Онисим. — Миколой его зовут, он весянин наполовину.
— Так тут многие — из веси.
— И к вере нашей хрестьянской — не очень, все больше идолов своих поминает.
Дьяк недовольно поморщился:
— Помнится, ты об этом уже говорил. Что нового? Иль просто так при
— Что ты, что ты, господине Ларионе Степаныч! — парень мелко за
— Ну, докладывай, докладывай уже!
— За Миколой-рыбником посмотрел, он все к Пармине-вдовице ша
— Знаю я, где Захолмье! — жестко перебил дьяк. — Дальше! И давай — ближе к делу.
— Так вот, — торопливо сглотнув слюну, продолжал Онисим. — Пар- мина тоже из веси, да все они, тварюги белоглазые, вечно что-то недоброе замышляют.
— Сказал же! Ближе к делу.
— Так и язм. Вызнал: кудесница Серафима, сестрица Манефы-волх- вицы, третий день уж у Хярга-бондаря обретается, он ее, змей, приютил.
— Серафима — здесь?! — изумился Ларион Степаныч. — Что, и в са
— Для поганых-то язычников как же без мести?
— Ну, оно так, так, — дьяк ненадолго задумался, улыбнулся. — Так это же хорошо, Онисим! Это же просто замечательно, когда зверь сам на охот
ника бежит. Теперь и по лесам людишек слать не надо, Серафиму эту ис
— Да что ее искать-то, господине? Знаем ведь, где жила.
— Все равно! Лес — есть лес. А вдруг — на севера, в важскую землю иль еще далее подастся? Не найдем вовек.
Встав, Ларион Степаныч радостно потер руки:
— Это хорошо, что она сама пришла. Прям как нарочно.
— Она, господине, ведь мстить явилась, — глухо напомнил Онисим. — Как бы чего не сотворила, змея.
— А мы не дадим сотворить! Прямо утречком раненько и возьмем — тепленькую. Да, выжидать не стоит — с кудесницей-то глаз да глаз. Пошлю с утра людей воеводе — возьмем! На вот тебе...
Дьяк отсчитал несколько монет, Онисим взял, поклонился.
— Ну? — Ларион Степаныч вскинул глаза. — Чего ждешь-то? Мало?
— Не, господине, — парень помялся. — Еще одна весточка есть, уж и не знаю, важная али нет.
— А это уж позволь мне решать! — строго прикрикнул дьяк. — Говори!
— Антип Чугреев в Белеозере объявился, ватажник и лиходей.
— Чугреев? — Ларион Степаныч задумчиво скривился. — Слыхал, слыхал. Думал, и в живых уж его нет.
— Да все так думали, господине. А он — вот он — жив! С Никиткой Кривоносом, дружком моим, в корчме у Одноглазого Нила встречался. В новую ватажку звал!
— Так-та-ак, — дьяк почмокал губами. — Ватажка, значит. А тебя Ни
— Не, не позвал. Но, мыслю, что кликнет. А язм откажусь: одно дело — на пару, а другое — ватагою. Делишки, оно конечно, побольше, да ведь и за
— Постой, постой, — тут же сказал Ларион Степаныч. — Ты, Онисим, как позовут — не отказывайся. Пойди в ватажку-то, пойди, она нам сгодит
— А колдунья? Я б ее.
— А то уж не твоя, парень, забота!
Опершись спиной о бревенчатую стену баньки, Вожников допил под
— Значит — никогда, да?
— Поверь, я не со зла, — присев рядом, девушка мягко улыбнулась. — Просто, что чувствую, то и говорю.
— А чувства тебя не обманывают?
— Не знаю. Скорее — нет. Иначе б не была бы волшбицею. Как сестра.
Серафима закусила губу и, присев на лавку рядом с Егором, снова раз
— Ну-ну, — молодой человек погладил ведунью по волосам. — Что ты все плачешь-то?
— Сестрицу жалко! — девчонка всхлипнула, вытерла рукавом слезы. — Ты пойми, Егорий, мы ж никому ничего дурного не желали, просто жили себе, молились своим богам, да помогали людям. Кому рану заговорить, кому — зубы, да кому что! Черное, злое чаровничество — никогда. То и нам самим — недобро. Поверь, так было... А сейчас... Сейчас я — черная. Яви
Выпрямившись, юная ведунья гордо вскинула голову, да так, что Вож- ников невольно залюбовался ею, протянул руку, обнял:
— А ты красивая.
Волшбица улыбнулась, ускользнула, как ускользает во сне видение, морок. И все же Егор успел схватить ее за руку, притянул к себе, да, ла
Девушка прикрыла глаза, вытянулась:
— Ах, как ты. как ты умеешь. Ах.
— Ложись, милая, и ни о чем больше не думай.
Молодой человек осторожно стянул с девушки платье, нежно погла
— Ах.
— Выходит, и вы, ведуньи, все же чего-то не знаете.
Ушли, улетели куда-то ввысь закопченные стены бани, стало вдруг светло и радостно. Одному Егору? Обоим? Да, конечно, обоим, а как же!
— Знаешь, а все же хорошо, что я тебя встретил, да?
Волшбица ничего не ответила, лишь смущенно фыркнула.
— Ты у этого кулака живешь, как его. Хярга?
— Не живу, просто пришла. Хярг приютил, он же из наших.
— А почему — Серафима? Ты ж ведунья, язычница?
Девушка повела плечом:
— Просто так в деревне прозвали. Это внешнее, для чужих, имя. как и Манефа. Ах, как я им отомщу! А ты иди, наверное. поздно уже.
— Скорей — рано.
Егор усмехнулся и прислушался: показалось, будто кто-то ходит во дворе. Хозяин, Хярг? Почему так рано? Впрочем, мало ли в усадьбе дел? При натуральном-то хозяйстве.
Вот резко залаял пес... взвизгнул, замолк.
Серафима с тревогой посмотрела на дверь, привстала.
Егор махнул рукой — сиди, я пойду, открою.
Никакие предчувствия его в этот момент не обуяли, ни о чем таком не
Нет, показалось. Никого во дворе не было. Вожников распахнул дверь, выглянул. и, получив поленом по лбу, тяжело осел наземь. Пол
— Да говорю же, не в детинец его поволокли, а на чью-то усадьбу, — волнуясь, убеждал Федька. — Я запомнил — куда.
— И большая усадьба? — задумчиво осведомился Чугреев. — Народу- то много в ней?
— Да не усмотрел я, сколь в ней народу. А усадьба сама не так уж и ве
— Ага, перехватили — вдвоем-то?
Антип скривился, и Федька сконфуженно замолк, припоминая, как совсем случайно, отправившись на заутрене в дальнюю церкву — просто из любопытства, хотелось посмотреть храм — вдруг столкнулся с неведо
— Люди, так мыслю, ратные — парняги все, как на подбор, дюжие, рос
— Ну, вот, — высморкавшись, буркнул Чугреев. — А ты говоришь — вдвоем!
— Так они потом из этой усадебки-то — вышли. В детинец ушли.
— Это ты проследил, что в детинец?
— Не. подумалось так.
— Подумалось ему, — Антип сплюнул и грязно выругался. — Эх, Егор, Егор — и чего тебя ночью-то понесло куда-то? Со мной хотя б посоветовал
— Он же предупредил, чтоб не искали.
— Я и говорю — дурень. Наверняка к девке той пошел, с которой его, ты говоришь, тащили. А там... там всякое могло быть. Хяргова-то усадебка на отшибе, глуха, — Чугреев покачал головой и задумался, поглядывая на светлеющее небо.
Где-то на том берегу, за Шексной, занималась заря, играли на верши
— А до ледохода-то еще не так уж и скоро, — пробурчал себе под нос Антип. — Жаль Егоршу — ватажник бы лихой вышел.
— Что-что, дядько Антипе?
— Не то, что с тебя, глупой тетери!
Они стояли у той самой, ближайшей к постоялому двору Ахмета Та
— Почему вышел бы? — обиженно дернулся Федька. — Может, его еще выручить можно.
Антип отмахнулся:
— Сказал бы я тебе. Выручить!
— Так надо что-нибудь делать, — отрок взволнованно повысил голос, задергался, замахал руками. — Хотя бы попробовать, не бросать же, ведь мы ж вместе все-таки, заодно должны быть. Борисовичам нужно сказать, вдруг да они чем помогут?
— Борисовичей пока не трогаем, — хмуро предупредил Чугреев. — Как бы нам их помощь боком не вышла. А Егорку. что ж — попробуем выру
— Конечно, понял! — подросток обрадованно сверкнул глазами, в ко
— А я покуда к Хяргу наведаюсь, да парней кой-каких соберу. Тут, на паперти, после обедни и встретимся, смотри, не опоздай.
— Не опоздаю, дядько!
Утреннее весеннее солнце выбралось, наконец, из-за леса, выкатилось, засверкало над дальним холмом, ударил лучами по глазам прохожих — мелких рыночных торговцев, служилых людей, окрестных, приехавших в город с оброком, крестьян да артельщиков — плотников, печников и про
Егор приоткрыл глаза... и тут же смежил веки — от яростно ударившего солнца. Ох, как болела голова — прямо раскалывалась. Молодой человек неожиданно улыбнулся — значит, жив, коли так! Поморщившись от боли, привстал, осмотрелся. да-а-а!
Он лежал на земляном полу в каком-то амбаре, с большими воротами, сквозь широкие щели которых и пробивалось солнышко. Мощные бре
Сейчас-то, судя солнцу, день, а тогда был вечер, ночь даже. Тогда, ког
Сидели себе спокойно в баньке, занимались любовью к обоюдному удовольствию, и вдруг — на тебе. кто-то треснул в лоб. Шишка — во! Вож- ников осторожно потрогал рукой. хорошо хоть башка не раскололась. Кто-то чем-то тяжелым вдарил, нет, не ломиком, скорей — оглоблей или поленом. От сволочуги! А он-то, Егор, тоже хорош — расслабился, головен
Та-ак. а чего его схватили-то, сюда вот приволокли, в амбаре запер
А вот на этот счет совершенно никакие мысли не приходили, да и не могли прийти, слишком мало информации, чтобы о случившемся более- менее верно судить. Одно можно было утверждать — обретенные с подачи бабки Левонтихи способности нынче почему-то не сработали. Почему? Из-за секса? Просто не смогли прорваться, или. Или этот удар оглоблей. поленом, да все равно чем — такая малость, что и предупреждения-то ника
Чу! Заслышав раздавшиеся снаружи голоса, Вожников соскочил с со
Поразмыслив таким образом, молодой человек отошел вглубь амбара и, едва распахнулись створки, со всей галантностью поклонился:
— Здравствуйте!
Вместо ответа вооруженные воины вмиг окружили его, выставив ко
— Что ж его не связали?
— Да, думали, не скоро очухается. Полено-то увесистое попалось, да и Никодим бить умеет. Верно, Никодиме?
Здоровенный детина с окладистой бородищей приосанился и доволь
— Угу!
Егор недовольно покосился на него и скривился — ах, вот кто его уго
— Давай, вяжи его, братцы, — распорядился высокий мужик в наряд
Руки за спиной связали хватко и быстро, Егор и не сопротивлялся — знал, что себе дороже. С такими-то ухарями — да-а-а. Ну, и разобраться хоть в чем-то хотелось — а, похоже, к тому все и шло: старший дьяк, это примерно как майор юстиции получается или даже подполковник.
— Ну, что тут у нас?
Пленник вскинул голову на только что вошедшего в амбар человека — лет сорока пяти, чернобородый, высокий. Смуглое лицо, впалые щеки, брови вразлет. Взгляд внимательный, жесткий, повадки — человека, при
— Здравствуйте, господин старший дьяк.
— И ты здрав будь. пока, — садясь в принесенное проворным слугой полукреслице, пошутил дьяк. — Вижу — человек ты разговорчивый, прыт
— Ларион Степаныч, он верткий.
— Так вы ж его связали? Тем более, у меня кинжал.
— Ну, мы тут, господине, рядом.
— Идите уже!
Выпроводив стражей, Ларион Степаныч с любопытством посмотрел на Егора и негромко осведомился:
— Ну и кто ты? Откуда таков молодец?
— Да с детства Егором кличут. С Нагорного Обонежья мы. Проводник людям торговым.
— Проводник, говоришь? Ну-ну, — старший дьяк пробуравил молодо
— К какой еще волшбице? А, к девчонке-то. Ну, так зачем к девкам ходят?
— Прыток.
Ларион Степаныч улыбнулся, вовсе не ласково, а холодновато-цинич
— Значит, то, что та дева — кудесница, ты не знал?
— Христом-Богом поклянуся — не ведал!
— Думал — корву нашел?
— Думал, — отрывисто кивнул Егор. — А с ней хорошо было.
— Угу, угу... так-так... — «подполковник» задумчиво скривил губы. — Что ты проводник, кто подтвердить может?
— Да кто угодно! — без всякой задержки ответил пленник. — Ахмета Татарина отель. тьфу. постоялый двор знаете?
— Ну, знаю.
— Так там и сам Ахмет, и Анисим Чугреев, охотник, да и купцы — было там двое — все подтвердят.
— Чугреев? — левая бровь дьяка дернулась. — Ну-ну. Ладно, а у Сера
— Он. Я зуб хотел вылечить.
— Ага! — Ларион Степаныч шутливо погрозил пальцем. — А говоришь, не знал, что девка — волшбица! Зуб-то, поди, заговорить хотел, так?
— Не, думал, та дева — травница.
— Травница. — дьяк тихо посмеялся. — И как, вылечил зуб-то?
— Да вроде бы не болит, — улыбнулся в ответ Вожников. — Вот если б еще твои люди поленом по башке не треснули.
— Это они от старания, мил человек, — поднимаясь, дьяк позвал во
— Да мне бы покушать.
— Покушать ему, — Ларион Степаныч покачал головой. — Сейчас рас
Закрылись ворота, скрипнул снаружи засов — целое бревнище! Такой не вышибешь ни за что, хоть головой со всей дури бейся. Интересно, еду принесут? Вообще-то, старший дьяк произвел на Егора скорей хорошее впечатление: несуетлив, рассудителен и — видно — умен. Осталось наде
— Быстро к Ахметке Татарину, — поманив слугу, распорядился Лари- он Степаныч. — Выспросите с осторожкою про некоего Егора-проводника. Ежели все подтвердят, кончайте парня по-тихому — ни к чему он.
Слуги молча поклонились и выбежали за ворота.
— А вы, — дьяк повернулся к стражникам, — меня с волшбицей има- тою сейчас к Ивану Кузьмичу-воеводе сопроводите. Во все глаза глядите, не думайте, не простая девка пред вами, но колдунья весянская!
Десятник что-то скомандовал, отправив двоих воинов за пленницей, остальные же в ожидании выстроились у крыльца.
— Вот так-та-ак! — Егор оторвал ухо от щели и в задумчивости уселся на солому. — Вот тебе и умник-разумник. Ишь ты — «кончайте по-тихому». А принцип один, как в старом фильме — «скрипач не нужен». Хотя, со здешней-то точки зрения, наверное, правильно — нет человека, нет пробле
Надо что-то делать, выбираться как-то!
Дождавшись, когда шум во дворе затих — видать, отъехали, — молодой человек скрючился и, перекинув связанные руки через ноги вперед, зубами освободился от пут, после чего сразу же попытался было забраться повыше к крыше, содрал в кровь ногти, но так и не залез — слишком уж сруб был высок, а щели меж бревнами узки — не то что ногу поставить, и пальцами- то не зацепиться.
Попробовав на крепость все бревна — вдруг да какое шатается, узник попытался расширить воротную щель, оторвать досочку. Ага, оторвешь — доски-то тесаные, толстые, железными полосами стянуты. Тут только «болгаркой» и взять. Ла-адно. Вожников невесело усмехнулся: придется идти другим путем. Раз из этого чертова амбара никак не выбраться, то. то нужно искать того, кто поможет это сделать, скажем — тех же слуг, коим поручено пленника, не говоря худого слова, убить. Пока они на постоялый двор сбегают — убежали уже, — пока Ахметку расспросят да, может, Бори
Ох, вот дурак-то! Егор с силой хлопнул себя по лбу: чего ж не сообразил как-то собой дьяка этого заинтересовать?! Глядишь, и пожил бы подольше,
и что-нибудь бы за это время придумал. Сплоховал, рассудил с позиции цивилизованного человека — если не нужен, так отпустят. Ага! Как же! В этой эпохе своя логика, по-своему, наверное, правильная. Кстати, и все- таки — а что же никаких предупреждающих видений не было? Неужели из-за бурного секса? Или — квас в баньке оказался слишком хмельным? Ну да, ну да, на медовуху походил больше, этакий крепленый квасок, типа бормотушного портвейна. Или... или кончилось бабки Левонтихи колдов
Вожников снова припал глазом к щели, сквозь которую было хорошо видно примерно половину двора с какими-то приземистыми строениями и колодцем. Народу во дворе не было ни души, что показалось узнику стран
Молодой человек снова внимательно осмотрел двор, намечая пути бег
Снаружи послышался чей-то крик, промчалась по двору юркая фи
Во дворе раздались голоса, хохот, через некоторое время к узилищу на
Вожников проворно растянулся на соломе, но тут же, подумав, скрю
Заскрипел тяжелый засов, кто-то выругался, в узилище резко посвет
— Ишь ты, бедолага — спить.
— Оно, Онфиме, и к лучшему. Во сне-то самое то, и не почует ничего, вмиг душа вознесется. Ну, что стоишь-то? Давай!
— Я, что ли? — неуверенно промолвил Онфим.
— Ты, ты, — второй слуга цинично расхохотался. — Привыкай к кро
— Ох, Господи, прости...
Черная тень надвинулась на Егора, затмила солнце. Блеснул в руке слуги острый нож.
Ввухх!!!
Вожников резко развернулся, вскочил и тут же ударил снизу — аппер
Что там с этим парнем стало — нокаут или нокдаун, — Егор не смотрел, некогда, сразу бросился ко второму, пока тот еще не совсем опомнился — пара секунд всего и прошло-то. Лишь бы на помощь не успел позвать. Подскок — удар! Левой — в печень, и почти сразу — прямой — джеб — в пе
Выскочив во двор, освободившийся узник со всех ног помчался туда, куда и наметил — мимо колодца к приземистому строению. Некстати дунув
— Далеко собрался, паря?!
Оп-па!
А вот этого беглец, честно сказать, не предвидел! Из распахнувших
— Э, мужики, я просто так. гуляю.
И, никак их, гадов, не достать, не ударить! Ладно, тот, что с топором, когда замахнулся б — можно было бы и. Но рогатиной-то замахиваться не надо.
— Да бей его уже!
Бамм!!!
Что-то прилетело сверху — здоровенное бревно, оглобля! — ударило сразу по затылкам обоих — и как так ловко получилось-то?
Только что стояли, кричали — бей! И вот уже лежат бездыханно ря
А сверху, с крыши, спрыгнул здоровый, самого подозрительного вида, мужик, мосластый, с пегой растрепанной бородой и крючковатым носом... Кстати, почему-то Егору сильно знакомый.
Спрыгнув, мужичага с довольным прищуром полюбовался своей рабо
— Купи, паря, веник!
— Что-что?
— Давайте-ка, скорей там! — заметалась на ветру у ограды черная бо
Глава 8
РАЗНОЦВЕТНЫЕ КИБИТКИ
— Х-хэк! — голый по пояс Вожников ловко разрубил пополам массив
Плохие были дрова, сучковатые, зато топор — та самая секира — хоть куда! Ее, правда, Егор берег, только вот для таких чурбаков, что обычным топором не взять, использовал.
— Расколол, что ли, Егор?
— Расколол, а ты как думал?
Бросив секиру, молодой человек потянулся, да щурясь от солнышка, направился к колодцу, что располагался рядом, на заднем дворе, возле ого
Там, у колодца, стоял с деревянными ведрами Федька, точнее сказать — таскал в баню воду, а Вожников, вот, дрова колол. И то, и другое — типично женское занятие, но все ж делать-то их нужно было — заладили к вечеру баньку, а на захудалом дворище разорившегося своеземца Микеши Сучка народу вообще не было, если не считать самих ватажников, большая часть которых, под водительством Чугреева, еще с утра отправилась за город подыскивать местечки для будущих засад. Впрочем, Антип надеялся уже и сейчас хоть кого-нибудь повстречать на еще не просохшем шляхе, хоть что-нибудь взять, гоп-стопник чертов.
Ватажка уже собралась довольно большая, двадцать человек, или, как привыкли считать местные — «полсорока». Окромя самого Чугреева да Егора с Федькой, еще и такие колоритные типы, как пегобородый Ники
и казалось. Да! Еще и сам Микеша Сучок, своеземец бывший, тоже в ва
Полузаброшенное дворище Сучка располагалось верстах в пяти от го
С постоялого двора Ахмета Татарина приятели, тепло простившись с Борисовичами, все же решили уйти: во-первых, из-за Егора, а во-вторых — ну, не собирать же там ватагу у всех на виду? И служки корчемные, и сам Ахмет впечатления надежных людей вовсе не производили и наверняка «постукивали» втихаря местному воеводе, а то — и тому же недоброй памя
У Сучка место было хорошее — дикое и безлюдное, как раз для ва
— Ничего, ничего, — подмигнул отроку Вожников. — Синяки мужчин украшают. А ну-ка, полей мне водицы!
Подставив спину, молодой человек с удовольствием смыл пот, крякнул:
— Ох, хорошо! Студеная. А ты сам-то чего стоишь? А ну, снимай руба
— Не-не-не, — испуганно дернулся Федька. — Холод-то, нешто можно?
— Нужно! — Егор со смехом схватил парня за руку. — А ну-ка, бадейки поставь. Рубаху долой... Ага...
Подхватив тяжелое ведро, Егор от души окатил подростка водой и за
— А теперь — бокс! Спарринг! Да шучу, шучу — чего ты? Много еще тебе носить?
— Да бадеек с дюжину и осталось, — опасливо покосившись на Егора, отрок обхватил себя руками за плечи. — Хол-лодно.
— Так бадейки-то в баню тащи, вот и согреешься, — посоветовал моло
— Скорей бы, — тряхнув мокрыми волосами, Федька поспешно натя
— Тебе все бы жрать! — хохотнул Вожников. — Вон худой какой... куда только лезет? Ла-а-дно, не обижайся, я ж так. шутя.
— Да язм понимаю. А все ж покушать охота.
И в самом деле, у Егора и самого-то частенько подводило живот — такие уж голодные настали времена, прежнее серебришко кончилось, не было и медного пула, перебивались покуда дичью да рыбкой, да кое-что приносили те ватажники, что жили в посаде. Это была идея Вожникова — организовать все по сетевому принципу, чтоб не всем в одном месте оши
Егор поколол еще немного — в охотку, — тем временем и Федька ната
Потом, вытянув ноги, оба уселись на завалинке, лениво потягивая «чаек». Вожников блаженно щурился — хорошо было вот так сидеть, отды
Дичи. Да, дичь сейчас не помешала бы! Егор сглотнул слюну, вспом
что-нибудь принесут к ужину. Хм... к ужину... Молодой человек усмех
— Эх, скоро сойдет ледок, — мечтательно прикрыв глаза, протянул Федька. — Уж наедимся рыбки.
Егор скосил глаза:
— Что, Федя, проголодался?
— Угу, — кивнул отрок. — Любую рыбку так бы сейчас и съел — даже костлявого окуня.
— Ишь ты — окунь для тебя уж и не рыба?
— А что, рыба, что ль? Рыба — это стерлядь, осетр, форелька. налим тоже ничего бывает, особливо — печенка, умм! Ничо, вскроется озеро — ушицы наварим! А еще ближе к лету и перепелов поесть можно.
Ну, гад мелкий! Далась ему эта еда. Больше что, и поговорить не | о чем?
— Слышь, малой, — повернул голову Вожников. — А ты грамоту зна
— Откуда?! — удивленно откликнулся отрок. — Я что — купец или мо
— А хочешь, тебя научу?
Федька вдруг расхохотался, да так звонко, что спугнул стайку прыгав
— Ой, скажешь, Егоре! Все шутишь, а ведь грамоты-то и сам не веда
— Чего это не ведаю-то? — обиделся молодой человек. — С чего ты взял?
— Дак ты, не обижайся только, и говорить-то толком не говоришь — все как-то не очень понятно, потом сиди, думай — что и сказал? А тут — грамота!
Егор растерянно моргнул, даже не зная, что сказать в ответ. Так ничего и не сказал, не придумал, да и не успел — за деревьями послышались чьи-то веселые голоса, хохот.
— Наши идут! — резво вскочил на ноги Федька. — Радуются чему-то, верно, удачно сходили.
— Эй, православные! — еще не дойдя до изгороди, заорал Антип. — Банька-то как?
— Топится.
— Федька, растопляй печь. Серебра не добыли нынче, одначе дичи за- промыслили изрядно.
— Вот то дело, дядько Антип! Вот то дело.
Пара рябчиков, глухарь, еще какие-то мелкие птицы, ох, гляди-ко — и заяц! Есть не переесть.
— Как бы не стухло только.
— Не стухнет, с озера лед добудем — положим. Чего, Егор, варить — рябчика?
— Можно и рябчика. Соль еще осталась.
— Еще кореньев добудем, в похлебку сунем — вкусно! — подал голос разматывавший мокрую обмотку Окунев Линь — мужик лет тридцати пяти, борода кудряшками, веселый.
Дружок его, Иван Карбасов, щурясь от солнышка, довольно смеялся.
Вожников кивнул на дрова:
— Мы тут тоже время зря не теряли. Как у вас-то прошло, кроме дичи? Рассказывайте!
— Сейчас, — отмахнулся Антип. — Поснидаем — расскажем.
Пока-то да се, покуда посушились, отдохнули чуток с дороги, тут и по
Вытащили котелок из печи, на пень большой во дворе поставили, Чу- греев — как старшой — махнул рукой:
— Налетай, робята.
«Робята» не замедлили налететь и споро заработали ложками. Снача
— Ухх, — не выдержал Федька. — И фуфло фэ кфыфыфко!
— Чего-чего? — изумился Егор. — Кто тут фуфло?
— Говорю, и вкусно же крылышко! — прожевав, пояснил отрок.
Окунев Линь улыбнулся:
— Да уж, вкусно.
— Так как прошло-то? — повернувшись к Антипу, нетерпеливо спро
— Да так, — степенно облизав ложку, старшой сунул ее за пояс. — Ме
— Молодцы!
Линь Окунев отбросил к забору только что со всем смаком обглодан
— Ты, Антипе, в чьем бору были — расскажи.
— Да! — хитровато прищурился Чугреев. — Бор-то — самого воеводы, Ивана Кузьмича, боярина Вережского! Про то Онисим Морда младой, Ни
— А чего ж раньше-то не предупредил?
— Да, говорит — больно уж дичи много, а воеводе — не до того.
— Хите-о-ор Онисим!
Ватажники засмеялись, довольно и сыто порыгивая. Многих потянул в сон.
— А что в городе, в посаде? — все не унимался любопытный Егор. — Есть какие новости? Борисычи где, как?
— Про Борисычей городские ничего не сказывали, — лениво поковы
— Да ты что! — Вожников удивленно хмыкнул. — И кто же?
— В посаде болтают — волшбица. Явилась, мол, с дальних лесов, за се
— Так-так-та-ак! — молодой человек, не удержавшись, хлопнул в ладо
— Какое схватили — исчезла!
— Исчезла?!
— Никита Кривонос сказал, дескать, волшбица в трубу вылетела — то многие на посаде видали! Воеводе в брюхо ножик воткнула и вылетела — токмо ее и видели.
— Ну, дела-а-а.
Егор опустил голову, чтоб не выдать нечаянно вспыхнувшую радость — к чему? Душа его ликовала — сбежала! Сбежала, значит, Серафима-волш- бица. Молодец! Честно говоря, в первое время после своего удачного бегства молодой человек на полном серьезе собирался освободить юную колдунью, ворвавшись в детинец, в воеводские хоромы. а да хоть к самому черту!
Понимал, конечно, что один не управится, и пытался было подбить на то ватагу, но неудачно. И оттого как-то нехорошо было на душе, подловато как-то, словно бросил в беде хорошего друга. подругу. любовницу. Хоть и длилась их связь всего-то одну ночку, а все ж.
Сбежала! Ах! Радостно-то как, радостно.
— Ты чего, Егор, главу-то повесил — воеводу жалко? — пошутил Оку
— Нас жалко, — тут же отозвался Вожников. — Теперь пастись надо — волшбицу-то будут искать, все пути перекроют.
— Ну, путей-то и так пока нет, — резонно возразил ватажник. — Пере
Откинувшись на брошенный на свежую травку плащ, Чугреев бормот- нул что-то о каких-то людишках, да и заснул, захрапел, а следом за ним — и все. Сморило.
Пели-пищали на заборе пичуги, долбил где-то неподалеку дятел, а вы
— Эй, Феденька! А баня-то что?
— Баня? Какая баня? Ой!
Антип с Егором пошли в баньку последними, с ними норовил и Федь
— Ну? — едва только за Федькой закрылась дверь, Антип искоса по
— Я?!
— Сказать что-то важное хочешь?
— Так о волшбице, — отдуваясь, молодой человек опустился на широ
— Не надо, — согласился Чугреев. — Ты только это хотел сказать?
— Не только. Еще предложить кое-что. Тебе — первому, ты ж, я так по
— Верно понимаешь, — важно покивал Антип. — Ну, говори, чего на- мыслил?
Вожников спрятал улыбку, придав лицу выражение полной, сообраз
— Надо нам, Антипе, к какому-нибудь богатому человеку на время прибиться, — решительно промолвил Егор. — От всякой шушеры защи
Выслушав, Чугреев разочарованно зевнул и плеснул на каменку водицы:
— Это, Егорий, и я уже думал. Не выйдет.
— Да почему же?!
— Да потому что никому мы сейчас не нужны, уж до травня-месяца — точно. Дорог-то нет, ни речных, ни прочих — кто куда ездит-то? А нет обо
На самом деле ватажник сказал — «сторожники», а уж «охранники» — это Егор для себя перевел, точнее, перевелось в мозгу, словно само собой.
— А товар, что до весны-лета остался, что ж, охранять не надобно? Аль на него охотников нет?
— Э-э, — протянул Антип. — Тот товар, что в амбарах — то в городе, а тут своих сторожей хватает. Князь да воевода на что? С гостей торговых мзду жмут — и за порядком следить обязаны.
— И что, никто еще не пытался?
— И-и-и-и, паря! Но затея твоя интересная.
Атаман надолго задумался, прикидывая что-то, даже зашевелил губа
— Для начала надо просто взять и попробовать, — глотнув в предбан
— Дверь закрой — весь жар выпустишь.
— Так мы последние... А под лежачий камень, Антипе, вода не течет, — прикрыв дверь, Вожников взобрался на полок, уселся рядом с задумавшим
— Ладно! — почесав на груди рваный белесый шрам, решился Чугре- ев. — Будь по-твоему — поглядим. Ватажников всех соберем, скажем.
— Для начала надо подробный список составить, — начал было Егор, но тут же прикусил язык, соображая, как бы ту же самую мысль выразить более доступными для понимания средневекового человека словами. — Го
— И шушеры разной тоже немало, — покачал головой Антип. — Мнози и рады бы, да нечем платить.
— Вот видишь! — поддавая парку, воскликнул молодой человек. — Тебе и карты в руки, то есть — дружкам твоим посадским.
— Чего-чего?
— Местные-то ватажники пусть про торговых гостей и вспомнят.
Атаман прищурился и неожиданно тяжко вдохнул:
— Ох, Егорий, Егор — любишь же ты говорить непонятно.
— Да что уж тут непонятного-то?! Я б сказал.
— Ладно, — жестко перебил ватажник. — Завтра с утра Никита Криво
— Вот ты, Антип, тоже сейчас сказал бог знает что, — тут же поддел Вожников. — Непонятно, с кем потолкуем — то ли с Кривоносым, то ли с хлебом.
Атаман ничего не ответил, пропустил колкость мимо ушей. Посидев в парной еще минут пять, оба окатились водой да пошли в предбанник — сохнуть. Пока мылись, подоспел и жаренный на углях глухарь, вкусный, с белым, тающим во рту мясом.
С утра, как и говорил Антип, явился Никита Кривонос с тремя ржа
— Эй, спите, что ль, христопродавцы?
Ишь, как обозвал-то, шутник! Это надо же — христопродавцы! Так только про депутатов говорить можно или про всякую алчную чиновную шваль — пильщиков бюджета.
Впрочем, никто не обиделся, а Вожников сказал:
— А, привет, привет, Купи Веник!
— А что тут про веник-то?
— Так новые веники меняем, старые — крадем! Шучу, Никита.
— Эк ты... — махнув рукой, Кривонос гулко расхохотался. — Вот, хлеб
— И тебе, Купи Веник, приятного аппетита. Рябчика хошь? Холод
— А не откажусь! — обрадовался детина. — Давай сюда рябчика.
— Кушай на здоровье.
— Слышь, Егорий, — быстро расправившись с остатками жаркого, кри
— Так поучил уже одного. эвон! — Вожников со смехом кивнул на показавшегося из избы Федьку с двумя синяками — уже не густо-синими, а модного желтовато-палевого цвета.
— Ой-ей-ей, Феденька! — заржал, словно лошадь, Никита. — Ой, не могу, ой, какой ты красной-то, почитай, теперь все девки твои. Приходи на посад, хватай любую — никто не откажет. А откажет, так ты мне скажи, я их вразумлю живо!
Смущенно махнув рукой, отрок ухватил бадью да побежал к колодцу.
— Во-во, — прокричал ему в спину ватажник. — И водички принеси, а то икать уже буду от смеха.
— Ладно вам ржать-то, — показался в дверях Антип.
Оглянулся с порога:
— Иван, Линь, выходьте, кой-что обговорить надоть.
Идея Егора всем присутствующим на «планерке» ватажникам, в общем, понравилась, чему Вожников, конечно же, был рад, правда, виду не показы
Согласно покивав, Никита Кривонос сказал свое слово за всех прочих «посадских», заверив собравшихся, что никто возражать не будет...
— А ежели такая тварюга и сыщется, то я ей.
— Ну, хватит кулаками махать, Купи Веник! Давай-ка по существу.
— Чего?
— Ближе, говорю, к телу. в смысле — к делу. Известных тебе гостей торговых перечисли, короче!
— Всех?
— Всех, кроме откровенных жмотов. Ну — жадин.
— Ой, Егорий, — охолонул парня Антип. — Вижу, нравится тебе по
Кривоносый задумался, почесал бородищу:
— А, пожалуй, такие есть. Все на виду — и искать не надо. Всю зиму на глазах толклися, да и сейчас пути-дорожки ждут. Скоро дождутся, ага.
— Вот и я о том, — наставительно поддержал Чугреев. — Нам-то тоже скорее надо. Это сейчас на воеводских борах поохотились, потому как не до того воеводе и людишкам его. К тому ж, думаю, с серебришком-то уже заработанным куда легче на промысел подаваться, а?
Из предложенного Никитой устного списка, подумав да расспросив того же Купи Веника, выбрали пока четверых, наиболее, как показалось всем, подходящих. И не слишком богатых, и не слишком уж мелких, сред
— Что ж, — внимательно выслушав, резюмировал атаман. — У этих — точно серебришко водится. А то — и золотишко.
— Ха-ха, золотишко! — Никита Купи Веник радостно хлопнул себя по коленкам. — Было ваше, стало наше, ага!
— Ты раньше времени-то не радуйся, — зыркнул на него Антип. — Золотишко-то еще взять надо. Или — заработать.
— А нельзя — чтоб и так, и сяк? — подал голос Федька.
Вообще-то, его никто не слушал — молодой еще, — однако вот эта идея показалась вполне здравой. А что? Одно другому не мешает. Сначала — за
Купцов начали прессовать по списку, начиная с Олексея Устюжанина, тот на постоялом дворе Ахмета Татарина столовался да жил. А потому Ан- тип да Егор с Федькой туда не пошли, пошли другие. Потом встретились
у церкви с докладом — как раз Никита Кривонос и пришел. Скривился, сплюнул:
— Не сговорились. Жадина та еще. Бить таких надо, бить.
К следующему — Хлопку Дерюгину, работорговцу ярославскому, пош
Торговец людьми из Ярославля снял на зиму роскошный по тем време
— Самые спокойные к купчине пойдут, — инструктировал за углом атаман.
Никита Кривонос тут же выпятил грудь:
— Я готов, парни!
— Ты-то как раз останешься! — ожег взглядом Чугреев. — А вот Его- рий... все ведь без оружия будут, ну, там, может, ножички, да кистеньки, а Егор, ежели что — и голыми руками. Окромя Егора еще надо.
— Меня возьмите, — запросился Федька. — Я тоже спокойный.
— С такими-то синячищами?! Сразу видно — тать, шпынь ненадоб
— А нам чего делать? — сплюнув, осведомился Кривонос. — Может, пока тут, по двору пошустрить? Эвон, ворота-то настежь. никого не боятся!
— Ну, пошустрите, — махнул рукой вожак. — Только, смотрите, тихо.
— А как же! — Купи Веник просиял лицом и, дождавшись, когда «офи
Торговец людьми Хлопок Дерюгин, уважаемый всеми купец, принял делегацию холодно, и, даже не выслушав до конца, указал на дверь. При этом желтое, вытянутое, как у лошади, лицо торгового гостя скривилось, а голос сделался ломким, словно у молодого петушка:
— Пошли, пошли, это... есть меня уже кому охранять. Сейчас их и кликну — проводят. Сча-ас... Сча-ас... Эй, кто там?! Прокл!
В дверь тут же заглянул здоровенный оглоед метра под два ростом с по
— Кого, осподине, имать? Етого?
Он резко схватил за плечо оказавшегося ближе всех к порогу Егора.
— Не надо имать, Прокл, — устюжанин лениво махнул рукой. — Про
— Это мы, это мы могем, да.
Бумм!!!
Никто в горнице ничего поначалу не понял — а только оглоед тихо съе
— Неплохой свинг. Чистая победа — нокаутом.
— Что ты, гостюшко, смотришь? — подойдя к купцу, ласково осведо
— Вида-а-ал, — жалобно заблеял работорговец. — Не бе-е-ейте, а?
— Не будем, — Антип довольно хмыкнул и погрозил купчине паль
— Подумаю, — с готовностью закивал Дерюгин. — Чрез два дня ответ дам.
— Чего так долго-то?
— Так ведь у меня и своих стражей полно. Кого-то выгонять надоть.
Подумав, атаман махнул рукой:
— Добро. Пущай так и будет — через два дня и встретимся. Прощай, Хлопок Дерюжич. Да нас не провожай, не надо. И к боярину не беги.
— Не, не, что вы!
Оставив испуганного работорговца размышлять, ватажники прошли через многолюдный двор и, никем не задержанные, покинули усадьбу. Да
— Край непуганых идиотов! — удивленно промолвил Егор. — Мы — пришли-ушли, парни где-то шарятся — и всем хоть бы что! Я, понимаю, ко
— А зачем? — подняв глаза, Чугреев посмотрел на клонившееся к зака
— Но ведь купец-то...
— А что купец? — Антип презрительно хмыкнул и поежился. — Чтой- то холодать стало.
— Так вечер же, — напомнил Егор и, чуть помолчав, пристал к атаману снова: — И что купец-то?
— Купец — не князь, не боярин, даже не из детей боярских, да и чело
— Поня-атно.
Что ж, определенная логика в словах атамана была. Действительно, в средние века куда важнее была принадлежность к высшим сословиям, нежели деньги. Честь, а не мошна! Хотя и серебришко свою подлую роль играло.
Подняв глаза, молодой человек посмотрел в темно-голубое вечернее небо, тронутое широкими, как у Ван Гога, мазками серовато-палевых пери
— К своим не пойдем, — словно подслушав мысли Егора, негромко промолвил Чугреев. — Соседи приметят, слухи пойдут — мол, чужие лю
— А куды ж тогда денемся? — поднял глаза Линь.
— На постоялый двор захудалый пойдем, — ответил вместо атамана Сучок. — Хоть бы и в корчму Одноглазого Нила. Веселое место, охх!
— Да, — Антип согласно кивнул, к чему-то напряженно прислушива
И в самом деле, со двора боярина Хватова явственно донеслись чьи- то возбужденные голоса, крики и брань, а вот еще и свист, разухабистый, громкий.
— Никитка Кривонос разухарился, — сразу определил молодой Они- сим Морда. — Его посвист. Чегой-то у них там деется!
— Да, не сложилось, похоже, — Вожников согласно кивнул и взглянул на старшого. — Придется выручать, а?
— Ага! — Антип кивнул на захлопнувшиеся с грохотом ворота и вы
— Да-а, — протянул Карбасов. — Стены-то высоки, не влезешь.
— Говорили им — по-тихому.
— Что-то придумать надо. Не бросать же в беде.
— Да не бросим.
Левая створка ворот вдруг резко распахнулась, и чье-то выброшенное оттуда тело, описав пологую дугу, упало прямо в грязную лужу.
— Ого! — изумился Егор. — Прямо как «Золотой теленок».
— Какой еще теленок?
— Ну, Паниковского выбросили. Сына лейтенанта Шмидта.
Упавшее в лужу тело вдруг завозилось, заругалось тонким подростко
— Федька! — разом ахнули все. — Ты как здесь?
— Да так вот. выкинули.
Грязный, как джип «Кэмел-трофи», отрок, пошатываясь, подошел к своим и пожаловался:
— Сначала в уборную ладили с головой окунуть. Да старшой их ска
— А наши-то где все?
Подросток поник головой:
— А наших имали.
— Ага, ага, — недоверчиво прищурился атаман. — Всех имали, а тебя, значит — на все четыре стороны.
— Да не на все четыре, — Федька обиженно шмыгнул носом. — К вам.
— К на-ам?
— Сказали — пущай за своих людишек выкуп заплатят, иначе всех вое
— Выкуп? — ватажники озадаченно переглянулись. — Во, волки-то.
— Сказали, до завтрева подождут, до ночи, а уж поутру — отвезут има- тых воеводе.
— Да кто сказал-то?!
— Боярина Еремея Хватова люди. Их там полный двор — все оруж- ные.
— А вы-то. эх, теляти! Ватажники, называется. Как хоть попались?
— Да в клеть дальнюю пошли, глянуть — а там люди, живой товарец, вот и.
— Так! — Чугреев резко оборвал разговор. — О том после расскажешь, сейчас о другом думать надо. Сколь там наших?
— Никита Кривонос, Осип и еще трое. Всего — пять, — деловито пере
— Хорошо хоть всех с собой не взяли! Тьфу! И что хотят?
— По десять денег за кажного.
— Хо! Полрубля!
Окунев Линь желчно скривился:
— В ваших местах людишки-то так и стоят: ушкуйники рядом, Хлы- нов, Орда та же. В иных землях и больше бы запросили.
— Ладно, — Антип решительно махнул рукой. — Что тут теперь стоять- то? Усадьбу мы приступом не возьмем. Идем в корчму к Одноглазому Нилу — думать будем, как своих из беды выручать.
Туда и пошли, в корчму, в дальний посад, зачавкали грязью. Егор на ходу думал — а как же опять так вышло, что у него никаких видений не было? Кончилось колдовство старухи Левонтихи? Или все дело в том, что лично-то Вожникова никакое несчастье еще не коснулось — жив, здоров и даже немножко весел: хар-рашо оглоедину Прокла приложил!
Вот только парни...
Да выручим! Придумаем что-нибудь.
Резко похолодало. Сумерки накрыли посад плотным фиолетовым ту
— Вот те и весна.
Кто-то заорал впереди, за голыми кустами вербы. Ватажники перегля
— Грабят кого-то? Бьют?
А крики между тем продолжались:
— Й-й-и-и-и-и!!!
— Во, вопит-то! Глянем?
— Й-й-и-и-и-и-и. Й-и-ехал на ярманку Ванька, хо-хо! Эх-ма!
— Тьфу ты, — расслабленно сплюнул Антип. — Питух, пианица. Корчма-то рядом.
— Так, может его того, потрясти? — деловито предложил Онисим Морда.
— Давай, — кивнул атаман. — Егор, Федька — с ним пойдите. Да! Сразу не бейте, расспросите сперва — кто да куда? Мало ли, что интересное вы
Три тени отделились от остальных, побежали.
Черт! Егор провалился на бегу в какую-то лужу, ухнул левой ногой в грязь, застрял, да пока выбирался, напарнички его уже дело сделали. точнее сказать, приступили непосредственно к делу.
— Ты, Федька, слева зайди, отвлеки. А язм — кистеньком.
— Не, Онисим, старшой сказал — сперва поговорить.
— Ну, поговори, — отходя в сторону, хмыкнул ватажник. — А мы уж потом. Эй, эй, где ты, Егорий?
— Тут я, — шепнул, только что подбежав, Вожников. — В грязь про
— Какой блин? Чей?
— Тсс! Слушай.
А Федька уж подбежал к «питуху»:
— Здорово, дядько! В корчму?
— Т-туда! — кивнул пьяница. — Й-эх! Выпьем, споем. Эх, Якунко, а язм тебе искал, искал... ты где запропастился-то? И это... Страшок где?
— Дай-ко, я тебе помогу. — Федька осторожно взял алкоголика под руку, чтоб не упал, и тут же спросил: — А ты кто есть-то?
— Э-э, Якунко! — пьяно обняв отрока, «питух» чмокнул его в щеку. — Ты что, и-ик. совсем пьяный? Ты зачем так напился, Якун? Э-э-э! Поди, и крест пропил? Не? Друзей не узнаешь. Это ж я — Захар! Захар Ипатов, хо! Кто Захара Ипатова не знает? Все знают, да-а-а! Тсс!!! Счас к девам не
Онисим Морда нетерпеливо схватил Егора за руку:
— Че ждем-то? Я его сейчас — кистеньком.
— Подожди, — резко возразил Вожников. — Может, у него и денег-то нет. А тема интересная!
— Дак ить. кистеньком да.
— Тихо ты! Кистеньком. Жди, я сейчас.
Забежав вперед, Егор вышел из-за кустов — будто случайно попался навстречу:
— О! Здорово, Захар!
— Х-хо.
Судя по голосу, «питух» был еще довольно молодым человеком, лица его и одежды не разобрать — темновато, — но все же, по разговору и мане
— Ты в корчму, Захарко?
— Угу.
— А серебришка у тебя много ль?
— Да пуста калита!
— Хо? — изумился Егор. — А пить ты на что собрался?
— Так я и не пить. Не-е, пить тоже, но. К девкам иду, к корвам ниль
— Хорошо, не к крокодилам, они тоже в Ниле водятся, — наскоро по
А Федька — вот ведь молодец парень — спросил:
— Что, Одноглазый Нил уже и корв держит?
— Так держит, — ухмыльнулся Захар. — Вы что, не знали, что ли? Язм вчерась был, и за нас троих проплатил, за себя, за тебя, Якуне, за тебя, Стра- шок. ой! Да ты не Страшок. А кто, извиняй, не упомню. А пошли-ка со мной! Такие девки, такие титьки. у-у-у! Пошли, а? Вижу, парень ты до
— Да пусть буду — Страшок.
— А и будь. Так пойдем к корвам?
— Пойдем! Только обожди малость, ага... Федька, ты его не отпускай.
— Понял.
— И следи, чтоб не упал в яму. Ноги еще переломает. Онисим!
Из темноты выступила тень:
— Что — пора уж и кистеньком приложиться?
— Без тебя приложились бы. Как зеницу ока «питуха» этого береги!
Онисим разочарованно хмыкнул:
— Да знаю я его — Ипатов Захарка, Лапотникова Ивана, купца, пле
— Тут не в серебришке дело. Погодь, я ватажникам доложу.
Зачавкав грязью, Егор подался к своим, дожидавшимся у оврага.
Внимательно выслушав Вожникова, атаман закусил губу и задумался. Думал недолго, хмыкнул:
— Корвы, говоришь? Бл.жьи жонки? Ране не слыхал, чтоб они у Од
— А, может, просто местечко под корвин дом дал или продал, — не
— Может и так, проверить надобно. — Антип неожиданно вздохнул: — Серебришко придется с корв взять, хоть то и невместно.
— Лучше уж с сутенера, — предложил Егор. — С девчонок возьмешь немного.
— Ась?
— Говорю — с того, кто корвищ пасет, и взять.
— Ага. — Чугреев снова задумался. — Только с Нилом-то ссориться не можно. А другого выхода нет! Л-а-адно, будь уж, что будет. может, и не Нил там за старшего еще. Значит. Егор, ты. потом ты, Линь, и.
— Федька?
— Федька молодой еще, а тебя, Сучок, и Онисима Морду все знают. Да и меня вспомнить могут.
— Так нас вдвоем и хватит, там же еще этот. Захар — а он, окромя себя, еще за двоих только платил, — напомнил Вожников. — Хватит и нас с Ли
— Что?
— Где-нибудь рядом будьте.
Мокрый снег перешел в дождь, холодный и нудный, и откуда же взя
К большому удивлению Вожникова, «корвин дом» оказался для этой эпохи весьма технологичным и даже мобильным, располагаясь в пяти не
Все для удобства клиентов! Проходя следом за несущим факел слугой, молодой человек хмыкнул и очень даже вовремя поддержал под руку пья
— Эй, эй, не падай!
— Не упаду, — засмеялся «питух». — А упаду — так токмо в вежу.
Молчаливый слуга — судя по облику, татарин или, скорее, из полов
— Акинфий!
В кибитке дернулся полог, явив в ночь узкую полоску неровного жел
— Ну?
Факел качнулся:
— Гостей привел, принимай.
— Кто такие?
— Здоров, Акиша, — со смехом выкрикнул Захар. — Что, меня, что ль, не признал?
— А-а-а, ты... Пришел, значит.
— Пришел. И дружков с собою привел — за троих ведь уплачено.
В дерганом, каком-то нервном, несмотря на всеобщее спокойствие, свете видно было, как на плоском узкоглазом лице Акинфия заиграла улыбка:
— Уплачено, то так.
Крещеный татарин. Или булгарин — скорее всего. Впрочем, татары — булгары — это все относительно, тут точно и не скажешь, кто есть кто.
— Выбирайте, други мои, любую вежу, какая больше глянется. Весели
Повинуясь взгляду хозяина, слуга поднял факел повыше и, показывая свободной рукой на кибитки, пояснил:
— В той белой веже — белокожая красавица Настена, рядом, в жел
— Чур, я к Олене, други! — заволновался Захар. — Вчерась еще угова
— Так иди ж!
— Эх, хорошие вы парни! Благодарствую, что довели, без вас бы и не добрался, верно... Ну, веселитесь теперь!
— Ничо, и мы тебя как-нибудь угостим. Смотри, не засни, Захарий! — напутствовал Окунев Линь, Вожников же ткнул его в бок:
— Какую выбираешь?
— Алию, желтую. Настену как-то обижать несподручно: вроде по име
— Обижать и не будем, — шепнул Егор. — Узкоглазого прищучим. А пока — к девкам, пусть думает, что все, как надо, идет.
— Да помню я, помню.
— Не забудь и у корвищи вызнать насчет серебра.
Обтянутая рыжеватой кожей кибитка, куда с помощью слуги забрался Егор, внутри выглядела куда презентабельнее, нежели снаружи. На полу — мягкая кошма с небольшими войлочными подушками, бархатная, с золо
— Ну и где ж ты ты, огненноволосая Лария?
Устало опустившись на подушки, Егор прикрыл глаза, почувствовав какое-то движение. Стройная женская фигура в длинном полупрозрачном покрывале скользнула к гостю:
— Позволь, я разую тебя.
— Разуй.
Вожников открыл глаза.
Оба ахнули разом:
— Ты?!
— Серафима!
Глава 9
ГОРАЗД КОЛЬША СПАТЬ
— У меня же нет крыльев! Как я могу улететь, да еще через трубу? Врут все, я просто сбежала и укрылась пока вот здесь, ибо сейчас, сам зна
Серафима улыбнулась, и в улыбке ее вспыхнуло на миг что-то дьяволь
— Раньше у тебя были темные волосы, — Егор погладил девушку по плечу. — А теперь — ты рыжая.
— Ах, это. Это хна. Никто не будет искать рыжую.
С лукавым прищуром волшбица тряхнула головой, и рыжие волосы ее разметались, разлились по плечам неудержимым, сверкающим красным золотом водопадом. Так же бурно, как текут весенние, только что вскрыв
Приподнявшись, молодой человек поцеловал девушку в губы и тихо шепнул:
— Я рад, что ты.
— Я рада тоже. Нет, в самом деле — рада. Думала — тогда тебя.
— Да ладно, выжил, — тихо засмеялся Егор. — Забудь. Скажи лучше — ты как? Здесь случайно или. знала кого?
— Что тебе до того? — движением плеча колдунья сбросила с себя по
— Ты — фея! — поцеловав девчонку в пупок, прошептал Вожников. — Фея моих далеких снов. Иди же сюда, иди.
— Я здесь, эй! Никуда идти не надо.
Егор и в самом деле был рад встретить волшбицу — обычную, на его взгляд, девчонку, только очень несчастную и, несомненно, ведающую что- то такое, что остальным, обычным людям, не надо и пытаться узнать.
Упругая грудь, небольшая. Вожников несильно сжал ее, погладил, по
— Ты что улыбаешься?
— Так бы тебя и съел! Амм.
Они предались любви нежно и страстно; зеленоватый, какой-то не
Не обратил вниманияе и сейчас, не до того было, еще бы! Он уже тонул, просто тонул в темных бездонных очах юной красавицы колдуньи, поисти
Скрипела кибитка. Стучал по старому шатру мелкий дождь. Жаркие девичьи губы нежно шептали слова страсти.
И запах. сладкий запах туманных грез.
— Это что — конопля, что ли? В жаровне твоей.
— Да. Я бросила чуть-чуть.
— Ну, ты наркоманка, милая! — Вожников строго погрозил девушке пальцем. — Смотри, не вздумай больше! А то привыкнешь и... С этого ведь все и начинается: сначала травка, потом «колеса», потом кокс, героин. Лучше мухоморы свои жуй, или что вы там жуете.
Серафима мягко обняла Егора за плечи:
— Ты про какие колеса говоришь? Да, скрипят они все. так тоскливо, жалостливо. Но скрипят, только когда едут. а ехать мне не так уж и далеко. Ну? — волшбица приподнялась и неожиданно хмыкнула, окинув любовни
— Откуда проведала?
— Я же ведьма! Говори же скорей, зачем пришел?
— За деньгами, — честно отозвался Вожников. — На дело нужное — товарищей из плена выкупить. Немного и надо — всего-то полтину.
— Полтину, эх! — Серафима в изумлении всплеснула руками. — Это ты говоришь — всего-то?! Ну, кому как. Я так полагаю, ты не один явился?
— Нет.
— Акинфия хотите почистить, так?
Егор повел плечом:
— Ну, а кого же еще-то? Он ведь у вас тут за главного.
— Ошибаешься, — колдунья сверкнула глазами. — Вовсе не он. Нет, конечно, Акинфий свое имеет. и с нами делится — он в самом деле непло
— Понятно, — спокойно кивнул Вожников. — Взятки, распилы, от
— Еремей Хватов, боярин тутошний.
— Кто-о?!
— Ты что, плохо слышишь? Вот уж не замечала. — Волшбица вдруг прищурилась и с ехидной улыбкой спросила, словно бы невзначай: — Так Еремей-то друзей твоих и имал? Ему и выкуп?
Егор только головой покачал:
— Умна ты, дева, не по годам.
— Ну, ты мои года не мерил. — зыркнула темным оком колдунья. — Может, мне сто лет или все двести.
— Бабушка-старушка, однако. Скажи еще — почетная льготница и ве
Серафима неожиданно засмеялась:
— Ты что так бабушек-то обозвал? Какими-то срамными словами.
— Да я не их, — смутился молодой человек. — Я правительство наше, российское. Вот ведь, нет чтоб пенсии старикам увеличить раза в три —
средства, уверен, есть, — так они целый штат чинуш расплодили, бабки на льготы распределять. Ну, а как же — дурака свата, брата, племянника-то на хлебное место пристроить надо. А сократи всех — денег как раз на по
— Страшно? — волшбица совсем по-детски потерлась лбом о плечо Егора. — А я вот тебя совсем не боюсь. Знаю — ничего ты мне плохого не сделаешь.
— Знаешь, потому что — ведунья? — тихо промолвил молодой человек.
— Потому что вижу тебя насквозь! — весело рассмеялась колдунья. — Ты, хоть и чужой, не наш, и вообще, непонятно откуда явился, однако — че
Вожников аж закашлялся:
— Ай-яй-яй, совестливый — да что ты говоришь!
— Совестливый, — тихо повторила Серафима. — И потому будешь де
— Так-та-ак, — задумался молодой человек.
— Что «так-так»?! — с чувством передразнила Серафима. — Я сказала, ты — слышал. Вот так. Теперь обними меня, до завтра еще долго.
— Долго. — Егор едва оторвался от жарких губ волшбицы. — Но мне бы надо товарищей предупредить. Ну, ватажников — чтоб не натворили чего, чтоб ждали. Он, посланник-то, по какой дорожке пойдет?
— Я покажу. позже. Ах-х.
Ватажники подстерегли боярских людей у овражка, за кустами голой, с распухшими почками, ивы. Особо не прятались — людей тут много ходи
Как и предупреждала Серафима, посланец явился пешком — у лошади бы по этакой грязищи копыта скользили, так что пешком сподручнее, — в сопровождении двух вооруженных саблями воинов в коротких кольчу
Этого — самого опасного — и взял на себя Вожников, с остальными же должны были управиться прочие ватажники.
По совету Егора, решили ни посланца, ни охрану его не убивать, про
посланцы должны были скрыться, бежать куда глаза глядят и как можно быстрее — боярин был на расправу крут и в гневе себя не сдерживал — сна
Все сделали четко, как и планировали — тем более и денек выпал погожий, к обеду тучи развеялись и в голубом небе ласково заблистало солнце.
Едва посланцы поравнялись с ватажниками, идущий якобы по какому- то важному делу Егор обернулся:
— У тя самострел-то упал, дядя!
— Как упал?
Бумм!!!
Прямым в челюсть — и все дела. Верно сказано, разряд по боксу — что пистолет в рукаве, особенно, когда жертва ничего такого не подозревает.
Ватажники тоже не сплоховали — просто оглушили обоих оставших
С деньгами на выкуп к боярину отправились самые неприметные, не местные — два дружка-приятеля: с Иваном Карбасовым Окунев Линь, да с ним Егор в качестве ударной силы — на всякий случай. Никакого оружия с собой не брали — об этом хватовские «робяты» еще Федьку, перед тем как со двора выкинуть, предупреждали.
Войдя в распахнутые ворота, все трое свернули к привратнику:
—Тут это. парни наши вчерась пошутковали малость. Так мы выкуп принесли.
— Тсс!!! — неожиданно всполошился привратник — невысокий му
Он убежал куда-то за амбарец. нет, вот снова выбежал, шустро за
— Ну, вот они, Корбятушко. Явилися за вчерашними. Деньгу, грят, принесли.
Детина — этакий Мальчиш-Плохиш: толстогубый, щекастый, с земли
— За мной идите. Не сразу... чуть поотстаньте, ясненько?
— Ясненько, — в тон ему отозвался Егор.
Вожникову уже действительно стало абсолютно ясно, кто такой этот парняга, и кто именно «имал» Никиту Кривоноса и прочих. Какой там, к чертям собачьим, боярин Хватов! Люди боярские, да, но только вовсе не по боярскому приказу, а собственной корысти ради. И старый прощелыга- привратник — с ними заодно. Как в автосервисах частенько бывает, когда ушлые сволочуги-работники разводят клиентов вовсе без ведома хозяина: у-у-уу-!!! а-а-а-а!!! Да как вы, девушка, вообще ездили-то? Да вам тут все срочно надо менять! Ну, ладно уж, так и быть — поменяем. Первым де
Вот и тут так же примерно. Такой же развод.
Вслед за Корбятой — как понял Вожников, именно так звали развод
— Серебришко давайте, — Корбята протянул мешок, и Окунев Линь послушно высыпал туда деньги. взятые, по сути-то, все у того же боярина Еремея.
— Ну, инда все, — тщательно пересчитав монеты, оглоедина махнул рукой маячившим неподалеку парнягам с рогатинами. — Выпускайте. А вы, — он повернулся к Егору, — идите себе потихонечку, не бежите, да в следующий раз, хе-хе, на чужом дворе с татьбою не попадайтеся. Это мы добрые, а боярин-то-батюшка мог ведь и головенки с плеч.
— Дак ить все по добру поначалу было, — оправдывался, выйдя за ворота, Купи Веник. — Пошустрили там, в дальнем амбарце с девками поговорили. а тут и эти. Мы и не сделали-то ничего, просто зашли по
— Ну-ну, — пробурчал атаман. — Это откель же у хватовских холопов столько оружия?
— Дак они ж не простые холопи — воинские, — пояснил вдруг Они- сим Морда. — Многажды вместе с боярином своим под стягом московским в походы хаживали. С литовцами бились, а бывало, бивали и новгородцев, ушкуйников. если не врут.
— Врут про ушкуйников-то, — усмехнулся Чугреев. — Ордынцы да московиты от новгородских удалых людей горючими слезами плачут, бо
Ватажники опять разделились, одни — во главе с Антипом, отправи
— Вот мы хитрость-то его и проверим, — сквозь зубы шептал Вожни- ков, именно ему атаман доверил эту часть операции. — Сначала — предло
Новгородец Михайло Острожец внешностью своей никак не походил на купца, а, наоборот, был самого что ни на есть мужицкого вида: кряжи
Подумав так, Егор не смог сдержать улыбку, так вот, с улыбкой, и по
— Наше вам, господине торговый гость.
— И ты здоров будь. — Михайло поморгал и кивнул на лавку: — Са
Он сказал по-новгородски — «зацем», а не «зачем» — однако Вожников давно уже приноровился не обращать на такие мелочи внимания.
Купец принял ватажников — точнее, одного Егора, остальные остались в просторной гостевой избе одного из местных бояр. быть может, и все того же Еремея Хватова, Вожников покуда не уточнял, да и какая разница, где гость торговый живет? Взял бы на службишку, платил бы.
— Пей, пей, — Острожец самолично разлил по большим деревянным кружкам квас из объемистого кувшина. Отпив первым, крякнул: — Хо
Егор тоже выкушал с удовольствием:
— Да, квасок добрый.
И сразу взял быка за рога — а чего тянуть-то?
— Места здесь, господине торговый гость, неспокойные, сам про то ве
— То так, — махнул бородой купец.
— И товар твой, поди, пригляду требует, и возы, да скоро уже и реки вскроются, пути-дорожки подсохнут. Тогда ведь и в путь. А там уж тоже надежная сторожа требуется.
Поставив кружку на стол, новгородец тихонько посмеялся, однако гла
— Ты что же, мил человек, полагаешь, у меня надежной сторожи нет?
— Именно так и полагаю, — ничуть не смутился молодой чело
Михайло хмыкнул:
— А я и не собираюсь какой-нибудь там Жукотин на копье брать! И своего навару хватает.
— Так охранять ведь нужно навар, людишек-то много есть до чужого добра жадноватых.
— То так, то так... — купец пристукнул ладонью по столу. — Однако чу
— Это твое крайнее слово? — картинно нахмурясь, поинтересовался Егор.
— Крайнее. Dixi et animam levavi!
— Что-что? — Вожников удивленно вскинул брови.
— Поговорка латынская, — пояснил купец. — Я сказал — и душу об
Молодой человек неожиданно улыбнулся:
— Латынь знаете? Вот уж не ожидал.
— А ты, мил человек, какой иной речью владеешь? — осторожно по
— Английский в школе учил, да еще немного французский знаю, — ма
Потом спохватился, встал:
— Значит, не договорились?
— Нет.
— Ну, тогда оревуар, господине Острожец, а лучше сказать — до ско
— Век бы тебя не видать, — выпроводив незваного гостя, буркнул себе под нос купчина.
Постоял, посмотрел, как слуги закрывают ворота, да, поманив одного из них, приказал тотчас позвать приказчика Андрона, а уж ему — молодому, ликом неприметному парню со светлой, как выбеленный на жарком солнце лен, бородкой — строго наказал узнать все про ватажку Антипа Чугреева.
— Насколько я понял — именно он у них атаман. И об этом вьюноше прыт
Пока торговец Михайло Острожец инструктировал своего приказчика, «прыткий вьюнош» Егор со своими людьми, срезав путь оврагами, напра
вился к дальней корчме Одноглазого Нила — именно там была назначена встреча с атаманом и всеми прочими. Заодно Вожникову очень хотелось просто посидеть за столом с народом, попить свежесваренного пивка да по
До корчмы, впрочем, ватажники не дошли — повстречали своих, обра
— Ну, как у вас? — первым спросил Егор.
— Да никак, — отозвался за атамана Никита Купи Веник. — Этот Ис
— Вообще говорить отказался, — грустно подтвердил Окунев Линь. — Даже на порог не пустил.
— Засада! — Вожников покачал головой. — У нас тож ничего.
Чугреев зыркнул вокруг и сплюнул:
— Прав ты был, Егорий — поначалу надо б припугнуть, а уж потом раз
— Припугнуть и сейчас не поздно, — хмыкнув, Вожников неожидан
— Ты верно сказал, — кивнул атаман. — Пока на денек-другой затаим
— Надо разделиться, людей за каждым купцом приставить, — заметил Егор.
— Сделаем.
— А что в корчме? — вдруг вспомнил Вожников. — Ничего такого не говорят?
Антип ухмыльнулся:
— Это ты про серебришко-то? Да глухо пока! Как мы и мыслили. Хватовские-то робятки не дураки, сбегли. Ищи их теперь.
— Будут искать, — вставил свое слово Окунев Линь. — Боюсь, как бы на нас не вышли.
— Не выйдут, — Чугреев скривился, почесав невидимый под одеждой шрам. — Мы к тому времени к какому-нибудь купчишке пристанем, да, Бог даст, опосля и уйдем.
— А куда мы уйдем, дядько Антипе? — вскинул глаза Федька. — Дале
— Зачем на Хлынов? — атаман покачал головой и с неожиданной меч
Те, кто выжил (Я! Еду! Домой! #3)
Бэтмен/Элмер Фадд /м/
Возможна доставка книги в , а также в любой другой город страны Почтой России, СДЭК, ОЗОН-доставкой или транспортной компанией.
{{searchData}}
whatsup