j
Название книги | "Нам было только по двадцать лет. . . " Стихи поэтов, павших на Великой Отечественной войне |
Автор | сборник |
Год публикации | 2023 |
Издательство | АСТ |
Раздел каталога | Развивающая и познавательная литература для дошкольников (ID = 173) |
Серия книги | Школьное чтение |
ISBN | 978-5-17-153765-4 |
EAN13 | 9785171537654 |
Артикул | P_9785171537654 |
Количество страниц | 192 |
Тип переплета | цел. |
Формат | - |
Вес, г | 640 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Книга из серии 'Школьное чтение'
'Время бессильно стереть память о великом подвиге советского народа, победившего фашизм.
В годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945) в один ряд с защитниками Отечества встали молодые поэты. Жизнь многих из них оборвалась в боях за Отчизну. Навеки они останутся девятнадцатилетними и двадцатилетними, но их \"строки, пробитые пулями\", будут вечно живой памятью о войне.
Мы никогда не забудем подвиг поэта Мусы Джалиля, замученного в фашистской тюрьме. Ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Борис Котов, Герой Советского Союза, погиб при форсировании Днепра. Под Ленинградом навеки остался Всеволод Багрицкий, под Смоленском – Борис Богатков, Николай Майоров, под Сталинградом – Михаил Кульчицкий. Геройски пали Павел Коган, Георгий Суворов, Дмитрий Вакаров…
В сборник вошли стихотворения советских поэтов, павших на Великой Отечественной войне.'
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
Джек Алтаузен(1907-1942)Родина смотрела на меняЯ в дом вошел, темнело за окном, Скрипели ставни, ветром дверь раскрыло Дом был оставлен, пусто было в нем, Но все о тех, кто жил здесь, говорило.Валялся разный мусор на полу, Мурлыкал кот на вспоротой подушке, И разноцветной грудою в углу Лежали мирно детские игрушки.Там был верблюд, и выкрашенный слон, И два утенка с длинными носами, И дед-мороз — весь запылился он, И кукла с чуть раскрытыми глазами.И даже пушка с пробкою в стволе, Свисток, что воздух оглашает звонко, А рядом, в белой рамке, на столе, Стояла фотография ребенка...Ребенок был с кудряшками, как лен, Из белой рамки, здесь, со мною рядом, В мое лицо смотрел пытливо онСвоим спокойным, ясным синим взглядом...Стоял я долго, каску наклоня, А за окном скрипели ставни тонко. И Родина смотрела на меня Глазами белокурого ребенка.Зажав сурово автомат в руке, Упрямым шагом вышел я из дома Туда, где мост взрывали на реке И где снаряды ухали знакомо.Я шел в атаку, твердо шел туда, Где непрерывно выстрелы звучали, Чтоб на земле фашисты никогда С игрушками детей не разлучали.1941 г.Александр Артемов(1912-1942)НаступлениеПугливо метнулись вороны Над врытыми в снег валунами. Вся в оспинах черных воронок Поляна легла перед нами.Немного правей, у болота, Где бой завязался, наверно, Как дятлы, стучат пулеметы, Упорно и чуточку нервно.Мы прыгаем с кочки на кочку, Ложимся, за ротою рота, И ухает глухо, как в бочку, За спинами бас миномета.«Вперед!..» Поднимаемся молча, Повзводно, готовые к бою.Над нами тягуче, по-волчьи, Снаряды бризантные воют.Невидные лыжные тропы К поляне ведут, а за нею От едкого дыма темнеют В пологих сугробах окопы.До них недалеко. Мы снова Встаем, ожидая приказа. Короткое резкое слово По ротам проносится сразу.«В атаку!..» Четыреста глоток «Ура!» понесли, подхватили На скованных льдами болотах, В наносах серебряной пыли.Когда же надолго устали Гранаты греметь, Над штыкамиДеревья, как пленные, встали С простертыми к тучам руками.Март 1940 г. МоскваКорабли уходят в мореЕдва приподнимутся флаги Над ровною гладью залива И дрогнут в зеленых глубинах Прожорливых рыб плавники, — Над берегом белые чайки Вливаются стаей крикливой, И, кончив последнюю вахту, Мерцают вдали маяки.Синеет высокое небо, И солнце встает над водою. Гонимые ветром проворным, Туманы спускаются с круч. Над городом в утреннем дыме Пылает огромной звездою В широких зеркальных витринах Рассветный приветливый луч.Мы снова на вахту выходим, Плывем в голубое безбрежье, В спокойное яркое утро, В рассвет, что на море упал. Мы видим, как по носу прямо Дельфин заблудившийся режет Спинным плавником заостренным Ленивый шлифованный вал.Мы в море уходим надолго, И путь наш красив и завиден, И мы ни о чем не жалеем, И мы не грустим ни о ком. И с нами прощается город, Который мы снова увидим, И машет нам берег весенний Черемухи белым платком.Свежеет погода, и ветер В антенне назойливо свищет, Туман наползает, и воет У рифов тревожный ревун, И чайки у берега кружат,Садясь на пробитое днище Кунгаса, что выброшен морем На скалы в последний тайфун.Но пусть поднимаются волны, На палубу брызги роняя, И ветер от края до края Туман расстилает седой, Мы к вахтам тяжелым привыкли, Мы ночью и днем охраняем И нашу весеннюю землю, И наши сады над водой,И город, поднявший высоко Багряные трубы заводов, И узкие тихие бухтыС хребтами по трем сторонам, И зелень полей урожайных, И наши просторные воды, И все, что зовется Отчизной, Что близко и дорого нам.1941Дорога отцовПоходным порядком идут корабли, Встречая рассветные зори, И круглые сутки несут патрули Дозорную службу на море.За мыс Поворотный до мыса Дежнёв На север идти нам в тумане.Для наших судов быстроходных не нов Охранный поход в океане.Но в годы былые здесь шли наугад Корветы в далекое плаванье, Здесь, тихо качаясь, спускался фрегат На дно Императорской гавани.Здесь Лаптевы морем и берегом шли На север, в просторы седые, И в тундре для них маяками зажгли Эвенки костры золотые.Шли прадеды наши в белесом дыму Меж северных льдов и утесов И мерли, цинготные, по одному,И море сбирало матросов.И море доселе их прах бережет В подводных вулканах, на лаве. Сердца наши голос прадедовский жжет Призывом к победе и славе.Здесь Беринг великий в полуночной тьме Покоится рядом с морями, И ржавые ядра на низком холме Недвижно лежат с якорями.Шли наши отцы по высоким огням Созвездий дорогою млечной, Они оставляли моря эти нам Во власть и наследство навечно. И нашим судам по заливу одним В походы идти на рассвете.Путями отцов мы идем, и по ним Суда поведут наши дети.Летит за кормой одинокий баклан И стаи проносятся чаек.Идут корабли в голубой океан, Зарю молодую встречая. Мы знаем дорогу и ночью и днем, Наш компас проверен отцами. Мы древним путем в океане идем — Путем, завоеванным нами.ПоэтУмри, мой стих, умри, как рядовой...В. Маяковский«Буржуйка» чадила опять нестерпимо, Нисколько не грея, шипя и треща. И копоть слоями лилового грима Ложилась на лицах, бумагах, вещах. В одиннадцать ночи принес телеграммы С Восточного фронта рассыльный ему. И сел он за стол, Молчаливый, Упрямый, Почти задыхаясь в нависшем дыму. И вот уже, ритма ловя нарастанье, Приходит строка, Беспокойна, Строга, И первые строфы прямым попаданьем Ложатся в далеких окопах врага. А следом в развернутое наступленье,Для сабельных рубок, Для конных погонь Рисунки резервным идут подкрепленьем, Открыв по противнику беглый огонь, Весомые, злые...Поднялся, сутулясь,Ладонями стиснул пылающий лоб, — Довольно!.. —На стыке заснеженных улицГорел подожженный рассветом сугроб.И легкие,Будто бумажные клочья,И яркие,Будто агитплакат,К востоку от вдаль уползающей ночи Летели раскрашенные облака.Москва просыпалась обычно и просто. А в мутных витринах, Грозны и крепки, Вставали дежурными «Окнами РОСТА» Стихов, Рядовых и бессмертных, Полки.СледыЕсли на глади морской воды восстановить следы всех кораблей, сколько б морщин увидала ты на ней!Сколько при свете полночных звезд вновь бы легло борозд морю на грудь, и каждое судно оставило б хвост длинный, как Млечный Путь. Но море счастливо. Никогда следов не хранит вода, даже на берегу.А я одного твоего следа с жизни стереть не могу!Февраль 1941 г.О волнахКогда вечереет и закатное пламя За морем вспыхивает реже и реже, Ты видала, как волны припадают губами, Розовыми и теплыми, к песку на прибрежье? А когда над бухтой распустятся звезды Пушистыми почками в вечер пахучий, Слышала ты, как полнится воздух Жалобой моря, что песок неуступчив? Волны тоскуют легко и привычно, Волнам не спится, волнам рокочется.А песок молчит, и ему безразлично, Очень ли морю на берег хочется. Чуть шевелится, млея, огромное, Будто не море, а заводь в корытце. Но однажды вздрогнет, от страсти темное, И берегу некуда будет скрыться.И ты увидишь — такое близкое, Оно налетит, громыхая, шалое, Стиснет в объятьях, сомнет, и выласкает, И уйдет, успокоенное и усталое.Февраль 1941 г.ЛесовикОн под вечер приехал, зашел, посидел, Трубку выкурил, новости рассказал, И никто не заметил, что он поседел, Что опутали густо морщинки глаза. Говорил о зверье, убегающем в тьму, О повадках козуль, о забавах лисят И мельком в разговоре сказал, что ему По метрической выписи под шестьдесят. Удивились ребята: — Да ты ведь старик, Из тайги уходить бы пора по годам.Не могу, — отвечает, — як лесу привык, Я родился, и жил, и состарился там. И пока выручает тайга старика, Коли выйдет кабан или прянет коза, Не откажет винтовка, не дрогнет рука, И про слух бы плохого никак не сказал. — Ну, а хворь нападет от людей в стороне? — Улыбнулся, прищурил с хитринкою глаз: — Я, ребятки, кремневой породы, и мне Умирать не от хвори придется, а враз.И тогда в одночасье не станет кремня... — Пошутил, даже песню с парнями пропел,