j
Название книги | Полное собрание романов и повестей в одном томе. Булгаков |
Автор | Булгаков |
Год публикации | 2020 |
Издательство | Эксмо |
Раздел каталога | Историческая и приключенческая литература (ID = 163) |
Серия книги | Полное собрание сочинений |
ISBN | 978-5-699-60938-3 |
EAN13 | 9785699609383 |
Артикул | P_9785699609383 |
Количество страниц | 1248 |
Тип переплета | мат. |
Формат | - |
Вес, г | 1640 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
МихаилБУЛГАКОВМихаилБУЛГАКОВПОЛНОЕ СОБРАНИЕ романов и повестей В ОДНОМ ТОМЕ£МОСКВА2021УДК 821.161.1-31ББК 84(2Рос=Рус)6-44Б90Оформление серии О. ГорбовскойБулгаков, Михаил Афанасьевич.Б90ков. — Москва : Эксмо, 2021. — 1248 с. — (Полное собрание сочинений).ISBN 978-5-699-60938-3Романы и повести М. Булгакова, несомненно, входят в золотой фонд русской классики XX века: и культовые блистательные — «Мастер и Маргарита», «Белая гвардия», «Собачье сердце»; во многом автобиографичный и загадочный — «Театральный роман» («Записки покойника»), и увлекательный — «Жизнь господина де Мольера». У романов и повести «Собачье сердце» была сложная издательская судьба: лишь один роман «Белая гвардия» был напечатан при жазни пиУДК 821.161.1-31ББК 84(2Рос=Рус)6-44ISBN 978-5-699-60938-3© Булгаков М. А., наследники, 2021© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021ПовестиЗАПИСКИ ЮНОГО ВРАЧАПолотенце с петухомЕсли человек не ездил на лошадях по глухим проселочным доСкажу коротко: сорок верст, отделяющих уездный город Грачевку от Мурьевской больницы, ехали мы с возницей моим ровно сутки. И даже до курьезного ровно: в два часа дня 16 сентября 1917 года мы были у последнего лабаза, помещающегося на границе этого замеча«Парализис», — отчаянно мысленно и черт знает зачем сказал я себе.— П...по вашим дорогам, — заговорил я деревянными, синенькиИ при этом злобно почему-то уставился на возницу, хотя он, соб— Эх... товарищ доктор, — отозвался возница, тоже еле шевеля губами под светлыми усишками, — пятнадцать годов езжу, а все приЯ содрогнулся, оглянулся тоскливо на белый облупленный двухПрощай, прощай надолго, золото-красный Большой театр, Мо«Я тулуп буду в следующий раз надевать... — в злобном отчаянии думал я и рвал чемодан за ремни негнущимися руками, — я... хотя в следующий раз будет уже октябрь... хоть два тулупа надевай. А раньЧемодан наконец поддался. Возница налег на него животом и выкнижками и всяким барахлом плюхнулся прямо на траву, шарахнув меня по ногам.— Эх ты, госпо... — начал возница испуганно, но я никаких пре— Эй, кто тут? Эй! — закричал возница и захлопал руками, как петух крыльями. — Эй, доктора привез!Тут в темных стеклах фельдшерского домика показались лица, прилипли к ним, хлопнула дверь, и вот я увидел, как заковылял по траве ко мне человек в рваненьком пальтишке и сапожишках. Он по— Здравствуйте, товарищ доктор.— Кто вы такой? — спросил я.— Егорыч я, — отрекомендовался человек, — сторож здешний. Уж мы вас ждем, ждем...И тут же он ухватился за чемодан, вскинул его на плечо и понес. Я захромал за ним, безуспешно пытаясь всунуть руку в карман брюк, чтобы вынуть портмоне.Человеку, в сущности, очень немного нужно. И прежде всего ему нужен огонь. Направляясь в мурьевскую глушь, я, помнится, еще в Москве давал себе слово — держать себя солидно. Мой юный вид отравлял мне существование на первых шагах. Каждому приходилось представляться:— Доктор такой-то.И каждый обязательно поднимал брови и спрашивал:— Неужели? А я-то думал, что вы еще студент.— Нет, я закончил, — хмуро отвечал я и думал: «Очки мне нужно завести, вот что». Но очки было заводить не к чему, глаза у меня были здоровые, и ясность их еще не была омрачена житейским опыВ данный момент я этот свой неписаный кодекс поведения нарукабинете, а сидел в кухне и, как огнепоклонник, вдохновенно и страстно тянулся к пылающим в плите березовым поленьям. На ле— Гм, — очень многозначительно промычал я, — однако у вас ин— Как же-с, — сладко заметил Демьян Лукич, — это все старанияТут я облился прохладным потом и тоскливо поглядел на зеркальЗасим мы обошли пустые палаты, и я убедился, что в них свобод— У Леопольда Леопольдовича иногда и пятьдесят лежало, — уте— Вы, доктор, так моложавы, так моложавы... Прямо удивительно. Вы на студента похожи.«Фу ты, черт, — подумал я, — как сговорились, честное слово!»И проворчал сквозь зубы, сухо:— Гм... нет, я... то есть я... да, моложав...Затем мы спустились в аптеку, и сразу я увидел, что в ней не было только птичьего молока. В темноватых двух комнатах крепко пахло травами, и на полках стояло все, что угодно. Были даже патентован— Леопольд Леопольдович выписал, — с гордостью доложила Пелагея Ивановна.«Прямо гениальный человек был этот Леопольд», — подумал я и проникся уважением к таинственному, покинувшему тихое Мурьево Леопольду.Человеку, кроме огня, нужно еще освоиться. Петух был давно мною съеден, сенник для меня набит Егорычем, покрыт простыней, горела лампа в кабинете в моей резиденции. Я сидел и, как зачароНадвигался вечер, и я осваивался.«Я ни в чем не виноват, — думал я упорно и мучительно, — у меня есть диплом, я имею пятнадцать пятерок. Я же предупреждал еще в том большом городе, что хочу идти вторым врачом. Нет. Они улыА гнойный аппендицит? Га! А дифтерийный круп у деревенских ребят? Когда трахеотомия показана? Да и без трахеотомии будет мне не очень хорошо... А... а... роды! Роды-то забыл! Неправильные поВ тоске и сумерках я прошелся по кабинету. Когда поравнялся с лампой, увидал, как в безграничной тьме полей мелькнул мой блед«Я похож на Лжедимитрия», — вдруг глупо подумал я и опять уселся за стол.Часа два в одиночестве я мучил себя и домучил до тех пор, что уж больше мои нервы не выдерживали созданных мною страхов. Тут я начал успокаиваться и даже создавать некоторые планы.Так-с... Прием, они говорят, сейчас ничтожный. В деревнях мнут лен, бездорожье... «Тут-то тебе грыжу и привезут, — бухнул суровый голос в мозгу, — потому что по бездорожью человек с насморком (нетрудная болезнь) не поедет, а грыжу притащат, будь покоен, доГолос был неглуп, не правда ли? Я вздрогнул.«Молчи, — сказал я голосу, — не обязательно грыжа. Что за не«Назвался груздем, полезай в кузов», — ехидно отозвался голос.Так-с... со справочником я расставаться не буду... Если что выпи«Соду можно выписать!» — явно издеваясь, отозвался мой внутренПри чем тут сода? Я и ипекакуанку выпишу инфузум... на сто воИ тут же, хотя никто и не требовал от меня в одиночестве у лампы ипекакуанки, я малодушно перелистал рецептурный справочник, про«Инсипин инсипином, а как же все-таки с грыжей будет?» — упор«В ванну посажу, — остервенело защищался я, — в ванну. И по«Ущемленная, мой ангел! Какие тут, к черту, ванны! УщемленТут я сдался и чуть не заплакал. И моление тьме за окном послал: все, что угодно, только не ущемленную грыжу.А усталость напевала:«Ложись ты спать, злосчастный эскулап. Выспишься, а утром буКак он влетел, я даже не сообразил. Помнится, болт на двери заОн без шапки, в расстегнутом полушубке, со свалявшейся бородОн перекрестился, и повалился на колени, и бухнул лбом в пол. Это мне.«Я пропал», — тоскливо подумал я.— Что вы, что вы, что вы! — забормотал я и потянул за серый рукав.Лицо его перекосило, и он, захлебываясь, стал бормотать в ответ прыгающие слова:— Господин доктор... господин... единственная, единственная... Единственная! — выкрикнул он вдруг по-юношески звонко, так, что дрогнул ламповый абажур. — Ах ты господи... Ах... — Он в тоске за— Что? Что случилось?! — выкрикнул я, чувствуя, что у меня хоОн вскочил на ноги, метнулся и прошептал так:— Господин доктор... что хотите... денег дам... Деньги берите, каБледное лицо Аксиньи висело в черном квадрате двери. Тоска об— Что?.. Что? Говорите! — выкрикнул я болезненно.Он стих и шепотом, как будто по секрету, сказал мне, и глаза его стали бездонны:— В мялку попала...— В мялку... в мялку?.. — переспросил я. — Что это такое?— Лен, лен мяли... господин доктор... — шепотом пояснила Акси«Вот начало. Вот. О, зачем я приехал!» — в ужасе подумал я.— Кто?— Дочка моя, — ответил он шепотом, а потом крикнул: — ПомоЛампа-«молния» с покривившимся жестяным абажуром горела жарко, двумя рогами. На операционном столе, на белой, свежепахну- щей клеенке я ее увидел, и грыжа померкла у меня в памяти.Светлые, чуть рыжеватые волосы свешивались со стола сбившимСитцевая юбка была изорвана, и кровь на ней разного цвета — пятно бурое, пятно жирное, алое. Свет «молнии» показался мне желНа белом лице у нее, как гипсовая, неподвижная, потухала дейВ операционной секунд десять было полное молчание, но за за«Обезумел, — думал я, — а сиделки, значит, его отпаивают... По— Он вдовец? — машинально шепнул я.— Вдовец, — тихо ответила Пелагея Ивановна.Тут Демьян Лукич резким, как бы злобным движением от края до верху разорвал юбку и сразу ее обнажил. Я глянул, и то, что увидал, превысило мои ожидания. Левой ноги, собственно, не было. Начиная от раздробленного колена, лежала кровавая рвань, красные мятые мышцы и остро во все стороны торчали белые раздавленные кости. Правая была переломлена в голени так, что обе кости концами вы— Да, — тихо молвил фельдшер и ничего больше не прибавил.Тут я вышел из оцепенения и взялся за ее пульс. В холодной руке его не было. Лишь после нескольких секунд нашел я чуть заметную редкую волну. Она прошла... потом была пауза, во время которой я успел глянуть на синеющие крылья носа и белые губы... Хотел уже ска«Вот как потухает изорванный человек, — подумал я, — тут уж ничего не сделаешь...»Но вдруг сурово сказал, не узнавая своего голоса:— Камфары.Тут Анна Николаевна склонилась к моему уху и шепнула:— Зачем, доктор? Не мучайте. Зачем еще колоть? Сейчас отойЯ злобно и мрачно оглянулся на нее и сказал:— Попрошу камфары...Так, что Анна Николаевна с вспыхнувшим, обиженным лицом сейчас же бросилась к столику и сломала ампулу.Фельдшер тоже, видимо, не одобрял камфары. Тем не менее он ловко и быстро взялся за шприц, и желтое масло ушло под кожу плеча.«Умирай. Умирай скорее, — подумал я, — умирай. А то что же я буду делать с тобой?»— Сейчас помрет, — как бы угадав мою мысль, шепнул фельдшер. Он покосился на простыню, но, видимо, раздумал: жаль было крова— Камфары еще, — хрипло сказал я.И опять покорно фельдшер впрыснул масло.«Неужели же не умрет?.. — отчаянно подумал я. — Неужели приВсе светлело в мозгу, и вдруг без всяких учебников, без советов, без помощи я сообразил — уверенность, что сообразил, была желез— Готовьте ампутацию, — сказал я фельдшеру чужим голосом.Акушерка посмотрела на меня дико, но у фельдшера мелькнула искра сочувствия в глазах, и он заметался у инструментов. Под рукаПрошло четверть часа. С суеверным ужасом я вглядывался в угасЯ взял нож, стараясь подражать (раз в жизни в университете я ви