Название книги | Хрестоматия по чтению: 3 класс: без сокращений |
Автор | Без указания автора |
Год публикации | 2020 |
Издательство | Феникс |
Раздел каталога | Учебники и учебные пособия по гуманитарным, естественно- научным, общественным дисциплинам (ID = 144) |
Серия книги | Школьная программа по чте |
ISBN | 978-5-222-33703-5 |
EAN13 | 9785222337035 |
Артикул | 978-5-222-33703-5 |
Количество страниц | 315 |
Тип переплета | цел. |
Формат | 60*90/16 |
Вес, г | 401 |
Посмотрите, пожалуйста, возможно, уже вышло следующее издание этой книги и оно здесь представлено:
Хрестоматии для начальных классов включают в себя произведения, входящие во все программы по чтению, утверждённые Министерством просвещения РФ. Это полное собрание основных программных произведений по чтению для 1, 2, 3 и 4 классов, которые приводятся без сокращений. В книгу «Хрестоматия по чтению: 3 класс» вошли стихо- творения и проза отечественных классиков: А.С. Пушкина, С.Т. Аксакова, А. Погорельского, В.Ф. Одоевского, М.Ю. Лермонтова, А.П. Чехова, А.И. Куприна, А.П. Гайдара. Издание адресовано младшим школьникам, предназначено для подготовки к урокам и самостоятельного чтения дома.
К сожалению, посмотреть онлайн и прочитать отрывки из этого издания на нашем сайте сейчас невозможно, а также недоступно скачивание и распечка PDF-файл.
Серия«Школьная программа по чтению»ХРЕСТОМАТИЯпо чтению3 классБЕЗСОКРАЩЕНИЙРостов-на-Дону «Феникс» 2020УДК 371.1ББК 84(2=411.2)я7КТК440Х91Х91 Хрестоматия по чтению : 3 класс : без сокращений. — Ростов н/Д : Феникс, 2020. — 315 с. — (Школьная программа по чтению).ISBN 978-5-222-33703-5СодержаниеA.C. ПушкинС.Т. АксаковАленький цветочек25Погорельский
Чёрная курица, или Подземные жители 59Ф. Одоевский
Городок в табакерке103М.Ю. ЛермонтовА.П. ЧеховГлававторая.Таинственныйнезнакомец122Глава третья. Новое, очень приятное знакомство126Главачетвёртая. Чудеса врешете128Главапятая. Талант! Талант!132Главашестая. Беспокойнаяночь135Главаседьмая. Неудачныйдебют140Ванька148Белолобый154Мальчики162А.И. КупринА.П. ГайдарТимур и его команда221A.C. ПушкинСказка о мёртвой царевне и о семи богатыряхарь с царицею простился, В путь-дорогу снарядился, И царица у окна Села ждать его одна.Ждёт-пождёт с утра до ночи, Смотрит в поле, инда очи Разболелись глядючи С белой зори до ночи; Не видать милого друга! Только видит: вьётся вьюга,Снег валится на поля,Вся белёшенька земля.Девять месяцев проходит, С поля глаз она не сводит.Вот в сочельник в самый, в ночь Бог даёт царице дочь.Рано утром гость желанный,День и ночь так долго жданный, Издалеча наконецВоротился царь-отец.На него она взглянула, Тяжелёшенько вздохнула, Восхищенья не снесла, И к обедне умерла.Долго царь был неутешен, Но как быть? и он был грешен;Год прошёл как сон пустой, Царь женился на другой. Правду молвить, молодица Уж и впрямь была царица: Высока, стройна, бела, И умом и всем взяла;Но зато горда, ломлива, Своенравна и ревнива.Ей в приданое дано Было зеркальце одно;Свойство зеркальце имело: Говорить оно умело.С ним одним она была Добродушна, весела,С ним приветливо шутилаИ, красуясь, говорила:«Свет мой, зеркальце! скажи Да всю правду доложи: Я ль на свете всех милее, Всех румяней и белее?» И ей зеркальце в ответ: «Ты, конечно, спору нет;Ты, царица, всех милее, Всех румяней и белее».И царица хохотать,И плечами пожимать, И подмигивать глазами, И прищёлкивать перстами, И вертеться подбочась, Гордо в зеркальце глядясь.Но царевна молодая, Тихомолком расцветая, Между тем росла, росла, Поднялась — и расцвела, Белолица, черноброва, Нраву кроткого такого.И жених сыскался ей, Королевич Елисей.Сват приехал, царь дал слово, А приданое готово:Семь торговых городов Да сто сорок теремов.На девичник собираясь, Вот царица, наряжаясь Перед зеркальцем своим, Перемолвилася с ним: «Я ль, скажи мне, всех милее, Всех румяней и белее?» Что же зеркальце в ответ? «Ты прекрасна, спору нет; Но царевна всех милее, Всех румяней и белее».М.Ю. ЛермонтовБородиноСкажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спалённая пожаром, Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,Да, говорят, ещё какие!Недаром помнит вся РоссияПро день Бородина!Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля...Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы!Мы долго молча отступали, Досадно было, боя ждали, Ворчали старики:«Что ж мы? на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундирыО русские штыки?»И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле! Построили редут.У наших ушки на макушке! Чуть утро осветило пушки И леса синие верхушки — Французы тут как тут.Забил заряд я в пушку туго И думал: угощу я друга! Постой-ка, брат мусью!Что тут хитрить, пожалуй к бою; Уж мы пойдём ломить стеною, Уж постоим мы головою За родину свою!Два дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке?Мы ждали третий день.Повсюду стали слышны речи: «Пора добраться до картечи!» И вот на поле грозной сечи Ночная пала тень.Прилёг вздремнуть я у лафета, И слышно было до рассвета, Как ликовал француз.Но тих был наш бивак открытый: Кто кивер чистил весь избитый, Кто штык точил, ворча сердито, Кусая длинный ус.И только небо засветилось,Всё шумно вдруг зашевелилось, Сверкнул за строем строй. Полковник наш рождён был хватом: Слуга царю, отец солдатам...Да, жаль его: сражён булатом, Он спит в земле сырой.И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами?Умрёмте ж под Москвой,Как наши братья умирали!»И умереть мы обещали,И клятву верности сдержалиМы в Бородинский бой.Ну ж был денёк! Сквозь дым летучий Французы двинулись, как тучи,И всё на наш редут.Уланы с пёстрыми значками, Драгуны2 с конскими хвостами,Все промелькнули перед нами, Все побывали тут.Вам не видать таких сражений!.. Носились знамена, как тени, В дыму огонь блестел, Звучал булат, картечь визжала, Рука бойцов колоть устала, И ядрам пролетать мешала Гора кровавых тел.Изведал враг в тот день немало, Что значит русский бой удалый, Наш рукопашный бой!..Земля тряслась — как наши груди, Смешались в кучу кони, люди, И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой...Вот смерклось. Были все готовы Заутра бой затеять новый И до конца стоять...Вот затрещали барабаны —И отступили басурманы.Тогда считать мы стали раны, Товарищей считать.Да, были люди в наше время, Могучее, лихое племя: Богатыри — не вы.Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля. Когда б на то не божья воля,А.П. ЧеховКаштанкаГлава первая Дурное поведениеолодая рыжая собака — помесь такса с дворняжкой — очень похожая мордой на лисицу, бегала взад и вперёд по тротуару и беспокойно оглядывалась по сторонам. Изредка она останавливалась и, плача, приподнимая то одну озябшую лапу, то другую, старалась дать себе отчёт: как это могло случиться, что она заблудилась?Она отлично помнила, как она провела день и как в конце концов попала на этот незнакомый тротуар.День начался с того, что её хозяин, столяр Лука Александрыч, надел шапку, взял под мышку какую-то деревянную штуку, завёрнутую в красный платок, и крикнул:— Каштанка, пойдём!Услыхав своё имя, помесь такса с дворняжкой вышла из-под верстака, где она спала на стружках, сладко потянулась и побежала за хозяином. Заказчики Луки Александрыча жили ужасно далеко, так что, прежде чем дойти до каждого из них, столяр должен был по нескольку раз заходить в трактир и подкрепляться. Каштанка помнила, что по дороге она вела себя крайне неприлично. От радости, что её взяли гулять, она прыгала, бросалась с лаем на вагоны конножелезки, забегала во дворы и гонялась за собаками. Столяр то и дело терял её из виду, останавливался и сердито кричал на неё. Раз даже он с выражением алчности на лице забрал в кулак её лисье ухо, потрепал и проговорил с расстановкой:Чтоб... ты... из... дох... ла, холера!
Побывав у заказчиков, Лука Александрыч зашёл на минутку к сестре, у которой пил и закусывал; от сестры пошёл он к знакомому переплётчику, от переплётчика в трактир, из трактира к куму и т.д. Одним словом, когда Каштанка попала на незнакомый тротуар, то уже вечерело и столяр был пьян как сапожник. Он размахивал руками и, глубоко вздыхая, бормотал:Во гресех роди мя мати во утробе моей! Ох, грехи, грехи! Теперь вот мы по улице идём и на фонарики глядим, а как помрём — в геенне огненной гореть будем...
Или же он впадал в добродушный тон, подзывал к себе Каштанку и говорил ей:Ты, Каштанка, насекомое существо и больше ничего. Супротив человека ты всё равно, что плотник супротив столяра...
Когда он разговаривал с нею таким образом, вдруг загремела музыка. Каштанка оглянулась и увидела, что по улице прямо на неё шёл полк солдат. Не вынося музыки, которая расстраивалаА.И. КупринБелый пудельIзкими горными тропинками, от одного дачного посёлка до другого, пробиралась вдоль южного берега Крыма маленькая бродячая труппа. Впереди обыкновенно бежал, свесив набок длинный розовый язык, белый пудель Арто, остриженный наподобие льва. У перекрёстков он останавливался и, махая хвостом, вопросительно оглядывался назад.По каким-то ему одному известным признакам он всегда безошибочно узнавал дорогу и, весело болтая мохнатыми ушами, кидался галопом вперёд. За собакой шёл двенадцатилетний мальчик Сергей, который держал под левым локтем свёрнутый ковёр для акробатических упражнений, а в правой нёс тесную и грязную клетку со щеглом, обученным вытаскивать из ящика разноцветные бумажки с предсказаниями на будущую жизнь. Наконец сзади плёлся старший член труппы — дедушка Мартын Лодыжкин, с шарманкой на скрюченной спине.Шарманка была старинная, страдавшая хрипотой, кашлем и перенёсшая на своём веку не один десяток починок. Играла она две вещи: унылый не- g^sO172 Gb^>мецкий вальс Лаунера и галоп из «Путешествия в Китай» — обе бывшие в моде лет тридцать-сорок тому назад, но теперь всеми позабытые. Кроме того, были в шарманке две предательские трубы. У одной — дискантовой — пропал голос; она совсем не играла, и поэтому, когда до неё доходила очередь, то вся музыка начинала как бы заикаться, прихрамывать и спотыкаться. У другой трубы, издававшей низкий звук, не сразу закрывался клапан: раз загудев, она тянула одну и ту же басовую ноту, заглушая и сбивая все другие звуки, до тех пор пока ей вдруг не приходило желание замолчать. Дедушка сам сознавал эти недостатки своей машины и иногда замечал шутливо, но с оттенком тайной грусти:— Что поделаешь?.. Древний орган... простудный... Заиграешь — дачники обижаются: «Фу, говорят, гадость какая!» А ведь пьесы были очень хорошие, модные, но только нынешние господа нашей музыки совсем не обожают. Им сейчас «Гейшу» подавай, «Под двуглавым орлом», из «Продавца птиц» — вальс. Опять- таки трубы эти... Носил я орган к мастеру — и чинить не берётся. «Надо, говорит, новые трубы ставить, а лучше всего, говорит, продай ты свою кислую дребедень в музей... вроде как какой-нибудь памятник...» Ну, да уж ладно! Кормила она нас с тобой, Сергей, до сих пор, бог даст и ещё покормит.Дедушка Мартын Лодыжкин любил свою шарманку так, как можно любить только живое, близкое, пожалуй, даже родственное существо. Свы- кнувшись с ней за многие годы тяжёлой бродячей жизни, он стал наконец видеть в ней что- то одухотворённое, почти сознательное. Случалось иногда, что ночью, во время ночлега, где-нибудь на грязном постоялом дворе, шарманка, стоявшая на полу, рядом с дедушкиным изголовьем, вдруг издавала слабый звук, печальный, одинокий и дрожащий: точно старческий вздох. Тогда Лодыжкин тихо гладил её по резному боку и шептал ласково:— Что, брат? Жалуешься?.. А ты терпи...Столько же, сколько шарманку, может быть даже немного больше, он любил своих младших спутников в вечных скитаниях: пуделя Арто и маленького Сергея. Мальчика он взял пять лет тому назад «напрокат» у забулдыги, вдового сапожника, обязавшись за это уплачивать по два рубля в месяц. Но сапожник вскоре умер, и Сергей остался навеки связанным с дедушкой и душою, и мелкими житейскими интересами.Тропинка шла вдоль высокого прибрежного обрыва, извиваясь в тени столетних маслин. Море иногда мелькало между деревьями, и тогда казалось, что, уходя вдаль, оно в то же время подымается вверх спокойной могучей стеной, и цвет его был ещё синее, ещё гуще в узорчатых прорезах, среди серебристо-зелёной листвы. В траве, вкустах кизиля и дикого шиповника, в виноградниках и на деревьях — повсюду заливались цикады; воздух дрожал от их звенящего, однообразного, неумолчного крика. День выдался знойный, безветренный, и накалившаяся земля жгла подошвы ног.Сергей, шедший, по обыкновению, впереди дедушки, остановился и ждал, пока старик не поравнялся с ним.Ты что, Серёжа? — спросил шарманщик.
Жара, дедушка Лодыжкин... нет никакого терпения! Искупаться бы...
Старик на ходу привычным движением плеча поправил на спине шарманку и вытер рукавом вспотевшее лицо.На что бы лучше! — вздохнул он, жадно поглядывая вниз, на прохладную синеву моря. — Только ведь после купанья ещё больше разморит. Мне один знакомый фельдшер говорил: соль эта самая на человека действует... значит, мол, расслабляет... Соль-то морская...
Врал, может быть? — с сомнением заметил Сергей.
Ну, вот, врал! Зачем ему врать? Человек солидный, непьющий... домишко у него в Севастополе. Да потом здесь и спуститься к морю негде. Подожди, дойдём ужотко до Мисхора, там и пополощем телеса свои грешные. Перед обедом оно лестно, искупаться-то... а потом, значит, поспать трошки... и отличное дело...
ХРЕСТОМАТИЯ ПО ЧТЕНИЮ 3 КЛАСС БЕЗ СОКРАЩЕНИЙ